Без названия

– Всякое может быть, Святослав Юрьевич.

– Сволочь он! Что же я теперь... В какое положение...

– В плохое. Так были вы на выставке мебели в тот день или не были?

– Ну не был, не был!

– Зачем же врали?

– Так получилось, случайно... шутя получилось...

– А где вы были?

– Дома сидел! Весь вечер!

– Это плохое алиби. Кто может подтвердить, что вы сидели дома?

– Никто.

– Это совсем плохое алиби.

– Так что же мне делать?

– Говорить правду.

– Да правду я говорю, поверьте!

– Трудно мне вам теперь верить.

– И что же будет?

– тихо спросил Жадан.

– То, что и должно быть...

"Что-то проклюнулось или я увязаю?
– подумала Кира после ухода Жадана.
– Их новые версии алиби придется проверять, с Чаусовым проще, с Жаданом сложнее..." И еще она вспомнила намек Долматовой на хромого Пестерева. Его алиби вообще очень трудно проверить. Ехать в Белоруссию искать его напарников по байдарочному путешествию по Днепру? Как зацепиться за Пестерева, Кира понятия не имела. Никаких зацепок!

Жадан понесся к Огановскому в мастерскую. Тот стоял у раскрытой фигуры всадника. Руки Огановского были в глине. На звук открывшихся ворот он оглянулся.

– Ты чего прискакал? Я работаю. У меня неприемное время, - сказал Огановский, продолжая шлепать по мокрой глине.

– Ты подумай, какая сволочь!
– крикнул Жадан.
– И захлебываясь, рассказал, что произошло.
– Мы же с ним шутя, как в игре, придумали себе алиби! Я ей соответственно и наврал!

– Врать нельзя, мужик. Этому в детсадике еще учили, - равнодушно сказал Огановский.
– Теперь она не будет верить ни одному твоему слову. Не с той ноги, брат, плясать пошел.

– Конечно не будет верить! И я бы не поверил!

– А может и вправду вдвоем вы и пристукнули Гилевского?

– Пошел ты! А может это ты! Говоришь, был на выставке мебели? А кто тебя там видел? То-то! Если она начнет тебя потрошить, как ты докажешь, что ты там был?!

– Слушай, Славка, я занят, ты мне мешаешь. Заходи вечером на чашку чая, большего ты не заслуживаешь сегодня, поговорим, - он повернулся спиной к Жадану, вытирая тряпкой руки.

12

Паскалова, Джума Агрба и Войцеховский сидели в кабинете Щербы.

Кира закончила свое сообщение о последних событиях.

– Почему Чаусов так заинтересован в содержимом пакета Диомиди? спросил Щерба.

– Он говорит, что, возможно, кроме переписки, существует дневник, в нем могут быть указания, кому Диомиди когда-либо продал не каталогизированные свои изделия, кому подарил, их названия, что в частных коллекциях. Было бы хорошо, дескать, известить мир, что существуют еще работы Диомиди, которые надо внести в каталог.

– Понятно. Теперь с новым алиби Чаусова и Жадана. С Чаусовым проще. Отправляйтесь к этой даме - Непомнящей. Он, по его словам, провел у нее почти четыре часа. Брал несколько раз в руки бутылку коньяка "Десна", аудиокассету с пением Иглесиаса, видеокассету "Путь Карлито". И все в этот день. Не раньше, не позже. Где-то же он "пальцы" оставил!

– С тех мест, где он точно мог оставить "пальцы", будучи у женщины, мы их снять не сможем, - засмеялся Войцеховский.

– Увы!
– хмыкнул Щерба.
– Джума, пойди, пожалуйста, к Непомнящей вместе с Кирой Федоровной, подсоби ей.

– Произвести выемку кассет и бутылки?
– спросила Кира.

– Непременно. Но с чем мы сравним - вот вопрос.

– У меня есть стакан, из которого Чаусов пил воду, - ответила Кира.

– Умница! Идите, и без "пальцев" Чаусова не возвращайтесь. За Жадана возьметесь потом.

– Вам так хочется подтвердить алиби Чаусова?
– усмехнулся Войцеховский.

– Мне хочется знать, кто убил Гилевского... Да, Кира Федоровна, проверьте, был ли в тот день муж Непомнящей в командировке. Ты, Джума, попробуй зацепиться за Пестерева. По сюжету тоже не последняя фигура.

В это время зазвонил телефон. Щерба снял трубку.

– Слушаю. Щерба. Кто, кто? Следователь Паскалова у меня. Передаю ей трубку.
– И обращаясь к Кире, сказал: - Директор музея по вашу душу.

Кира поняла, что-то стряслось, не стал бы Ласкин, деликатный человек, обзванивать прокуратуру, чтобы разыскать Киру.

– Это Паскалова, Матвей Данилович, - сказала она.

– Произошло нечто невероятное, - взволнованно произнес Ласкин.
– Я очень бы хотел, чтобы вы приехали, если можно.

– Хорошо, минут через сорок. Терпит?

– Да. Жду вас.

– Что-то там стряслось, - сказала Кира Щербе.
– Просит приехать.

– Поезжайте. Составь компанию Кире Федоровне, Джума, - попросил Щерба, - на всякий случай.

– Я тоже поеду, - произнес Войцеховский.

– Буду очень рада, - сказала благодарно Кира.

Ласкин ждал их у себя в кабинете. Он, правда, не ожидал, что вместо одной Киры заявятся трое и несколько растерялся.

– Что случилось, Матвей Данилович?
– спросила Кира.

– Когда я куда-нибудь уезжаю, моя секретарша сохраняет мне все газеты: "Литературку", "Известия" и нашу местную "Городские новости", начал он несколько торжественно.
– Сегодня я выбрал время, чтобы просмотреть всю пачку, что-то оставить для прочтения, остальные выбросить. И вот номер наших "Городских новостей", - воздел он руку с газетой, - где опубликована фотография покойного Модеста Станиславовича и небольшое интервью с ним с связи с его намечавшейся и такой престижной для нас поездкой в США. Когда я увидел фотографию, я пришел в ужас. Полюбуйтесь, протянул он Кире газету.

Она развернула ее во всю полосу. В левом верхнем углу фотоснимок: высокий лысый человек стоит на пороге кабинета.

– Что же вы увидели здесь необычного? Это, что не Гилевский? спросила Кира.

– Нет, это именно он! Но что за ним, вглядитесь?!

– Комната. Слева сейф.

– Какая вы невнимательная, - огорчился Ласкин.
– Сейф, сейф-то приоткрыт. Щель почти с ладонь! Каким образом, как, кто?! Ведь второй ключ у меня!

Только теперь Кира поняла, что так взволновало Ласкина: действительно, дверь сейфа была приоткрыта сантиметров на шесть-семь. Кира передала газету Войцеховскому.

– Давайте пройдем в кабинет к Гилевскому, - предложил Войцеховский. Возьмите двух сотрудников. Матвей Данилович, нужны понятые...

– Он был заперт и тогда, когда мы осматривали кабинет в день убийства, я даже подергала ручки - заперт, - сказала Кира.

– Вы знаете, что там должно быть?
– спросил Войцеховский у Ласкина.

– Разумеется! На память помню.

– Кира Федоровна, второй ключ у вас?
– спросил Войцеховский.

– У меня.

– Тогда давайте откроем сейф.