Без названия
Шрифт:
– Об этом судить не могу, - ответила Долматова, как-то напрягшись.
Это не ускользнуло от Киры, она спросила:
– По-вашему мнению, у Пестерева мог быть второй ключ от квартиры Гилевского?
– Понятия не имею. Возможно.
– А у вас?
– У меня нет, - быстро ответила Долматова...
Задавая разные вопросы, Кира тянула время. Наконец раздался телефонный звонок.
– Слушаю, Паскалова, - Кира сняла трубку.
Звонил Войцеховский:
– Вы одна?
– Нет.
– Понятно. Тогда слушайте. Я сразу увидел, что "пальчики" дамские. Даже не сравнивая с теми,
– Да.
– Сейчас лаборант занесет вам.
– Большое спасибо, Адам Генрихович.
– Благодарность принимаю, - он повесил трубку.
Кира как-то весело взглянула на Долматову, подумала: "Что же ты делала там?"
Лаборант занес тоненькую папку:
– Вам от Адама Генриховича.
– Спасибо, - сказала Кира и уже Долматовой:
– Людмила Леонидовна, если у вас нет ключа от квартиры Гилевского, как же вы туда проникли?
– Но я!..
– Не надо, Людмила Леонидовна, вы там были. И оставили след в виде отпечатков пальцев. Вот, - Кира раскрыла папочку.
– Это "пальцы", которые мы нашли в квартире. А это ваши, с моих сигарет и зажигалки. Они идентичны. Человек вы образованный, надеюсь, понимаете, что это неопровержимо.
Долматова кивнула, поникла, опустила голову.
– Вы были там с Пестеревым?
– Нет, одна, - тихо ответила Долматова.
– Как вошли?
– У меня есть второй ключ.
– Откуда он у вас?
– Модест Станиславович дал мне его. Давно. Я иногда приходила туда без него. Убрать, пыль смахнуть. Когда он уезжал в отпуск. А уезжал он на месяц, полтора. В Трускавец или Железноводск, - она говорила волнуясь, короткими фразами.
– Что вам в этот раз понадобилось там?
– В сущности ничего. Просто посмотреть, все ли на месте.
– Вы полагали, что есть некто, кто может вас упредить, проникнуть туда.
– Была такая мысль.
– Кого вы подозреваете?
– Пестерева.
– Подозревали только в этом?
– Не только.
– На основании чего?
– Он же не знал, что все унаследую я.
– Это единственная причина для такого подозрения?
– Пожалуй... Я нарушила закон, сорвав печать?
– А как вы думаете?!
– Что мне теперь будет?
– Ничего вам не будет, - Кира махнула рукой.
– Есть факт проникновения, но нет кражи... А ключик вы мне отдайте.
Долматова достала из сумочки ключ.
– Что мне теперь делать?
– спросила.
– Занимайтесь своими делами. Всего доброго, Людмила Леонидовна...
Когда Долматова ушла, Кира, повертев в руках свою пачку сигарет и зажигалку, закурила. Она с нетерпением ждала Скорика, чтобы все ему поведать.
11
"Кто-то из них врет - либо Жадан и Чаусов, что были в день и час убийства на выставке мебели, либо Огановский, утверждающий, что был там в это же время", - мысль эта донимала Киру несколько дней, пока она не решила назначить повторную встречу. Начала она с Чаусова. Он пришел в том же костюме, такой же худой, с нервным, несколько осунувшимся, как ей показалось, лицом. Но начала Кира с другого:
– Алексей Ильич, я хочу разобраться в датах, выстроить их последовательно. Вам знакома эта книга, - она показала ему
книгу американца Дж. Бэррона "К истории ювелирного дела", изданную в Нью-Йорке в 1960 году.Он полистал книгу, Кире показалось, что Чаусов побледнел, охрипшим голосом он произнес:
– Я об этой книге не знал... Как же так?.. Как она прошла мимо меня?! Откуда она у вас?
– Я взяла ее в библиотеке Академии наук.
– Боже мой, как она прошла мимо меня?!
– повторил он сокрушенно.
– А вот из нее цитата. Сэм Шобб пишет Диомиди: "Вы правы, с оказией передавать письма безопасней и надежней. Я совершенно не согласен с Вами, что Ваши эскизы - мертворожденные дети. Уверен, придет время и появится возможность воплотить эти эскизы в материале. Я об этом думаю..." Письмо это, датированное августом 1947 года, опубликовано в 1960-м. В каком году, по словам Гилевского, он возвратил пакет дочери Диомиди?
– спросила Кира.
– В 1965-м, вроде так он говорил.
– Таким образом письмо Шобба опубликовано за пять лет до этого?
– Да.
– В 1966 году вышла книга Гилевского "Сравнительное исследование", т.е. через год после того, как он, по его словам, возвратил пакет дочери Диомиди. Но в книге ни слова о пакете. Хотя автор, казалось бы, должен был хоть как-то упомянуть о нем: либо существуют письма и дневники Диомиди, либо их нет, либо они в музее, либо переданы дочери Диомиди. Никакого упоминания, будто пакета вообще не существовало. В 1971 году по решению обкома сейф был открыт. Пакета там не оказалось. В первых двух изданиях книги профессора Самарина он упоминается, как хранящийся в музее. В третьем, посмертном, которое редактировал Гилевский, этой упоминание исчезло. Вы обращали внимание Гилевского на эту странность?
– Обращал.
– Что он ответил?
– Что Самарин, мол, заблуждался, но из уважения к нему Гилевский не стал настаивать на исправлении, а когда Самарин умер, в третьем издании, дескать, восстановил истину и убрал это заблуждение.
– Как по-вашему, каким образом письмо Сэма Шобба могло попасть к американскому автору до того, как пакет был передан дочери Диомиди.
– У меня есть ответ на эту загадку.
– Какой?
– Пакет никуда не пропадал, не передавался в Фонд имени Драгоманова, не возвращался дочери Диомиди. Он оставался в руках Гилевского.
– Да, но в сейфе его не было, - сказала Кира.
– Мало ли куда он на время мог перепрятать пакет, а потом опять вернуть его в сейф, куда годами никто не заглядывал. Допускаете ли вы, что имея столько лет возможность вскрыть пакет, Гилевский удержался от соблазна? Если еще иметь в виду, что он был помешан на Диомиди.
– Да, но ведь сейф можно открыть только двумя ключами, один из которых у директора музея.
– А вот на эту загадку я ответить не могу, - Чаусов был подавлен скорее всего тем, что он, считавший себя лучшим знатоком публикаций, связанных с именем Диомиди, не имел понятия о книге Дж. Бэррона, вышедшей в Нью-Йорке; и еще, вероятно, вопросом: каким образом письмо Сэма Шобба к Диомиди, которое скорее всего находилось в пакете, попало к американскому автору. Если бы оно хранилось в другом месте, то было бы опубликовано давным-давно, ибо написано еще в 1947 году! И не только опубликовано, но и расцитировано!..