Без права на слабость

Только вот увиденная картина заставляет меня поражённо ахнуть.

– Тимур, чёрт бы тебя побрал! – бормочу, срываясь во двор, как есть – в тонком спортивном платье и домашних тапочках. Чёртов псих уже успел оттащить Ирку до детской площадки и теперь нависает, словно намереваясь прибить на месте.

– Да что я тебе такого сделала?! – всхлипывает она, размазывая по лицу дождь вперемежку со слезами.

– Пошла вон! И забудь сюда дорогу. Ты меня поняла?

Тимур резко встряхивает её за плечи, отчего мокрые волосы прилипают ко лбу, открывая невидящий глаз, с безразличием мёртвой рыбы смотрящий куда-то ему за спину.

Господи, какая же она на его фоне хрупкая! Неужели он не видит, как она напугана, как дрожит вся, будто сломанный цветок под шквалом ветра?

Возмущение замыкается во мне волной протеста.

– Совсем с катушек слетел? – он настолько поглощён расправой, что мне удаётся оттолкнуть его на добрые полметра и заслонить собой рыдающую в голос Ирку. – Смотри, что ты наделал, идиота кусок!

Тимур смотрит исподлобья, заставляя внутренности сжиматься от холода своего взгляда, и первые секунды кажется, что он меня не узнаёт. Что-то сжимается внутри – скулит душа, отчаявшись пробиться сквозь пелену его животной ярости. Я никогда не видела Беду таким. Даже в пролеске.

– Вали отсюда, – командует он сухо, стягивая с себя непромокаемую олимпийку, и швыряет её Ире.

Дважды просить не приходится. Мне даже чуточку обидно, самую малость, ведь теперь мы с ним остались наедине и за меня совершенно не кому заступиться.

– Тимур…

– Пошла в дом. Поговорим иначе.

Как в сказке

– Тимур, я не пыталась сделать тебе назло, – скинув в прихожей мокрые тапки, храбро поворачиваюсь к нему лицом. Правда этим моя смелость и ограничивается, потому что сложно сохранять хладнокровие, когда на тебя наступает доведённый до ручки парень, адекватность которого даже в спокойном состоянии остаётся под большим вопросом. Стараясь не разбудить в нём ещё большего зверя, медленно пячусь к своей комнате. – Мы заболтались. Я просто не восприняла всерьёз твои угрозы. Ну правда, что за бред? Ирка здесь причём? Ты мог потом меня отчитать, наедине.

– С чего ты решила, что я ограничусь словами? – его серьёзный тон на несколько секунд сбивает меня с толку.

– Хотел бы навредить, сделал бы это ещё в пролеске, – выдаю как на духу. На уровне инстинктов я всегда это понимала, просто сейчас вдруг стало очевидно, откуда взялась уверенность, что он не тронет. – Я не боюсь тебя.

– Даже так? А знаешь, твоя правда. Не страшно, если ударит тот, к кому ты ничего не чувствуешь, к кому нет доверия. Вот это вот всё – он с силой проводит рукой по своей рассечённой брови, опускает пальцы к ссадине на скуле – это действительно не страшно, заживёт. В мире, где каждый сам за себя страшно только привязываться к людям.

Тимур должно быть действительно верит в то, о чём говорит. Я не разделяю его взглядов, но мои чувства к нему пугают. Хуже того, рядом с ним с моим телом творится чёрти что – оно одновременно и кричит, и поёт, и плачет от потребности гореть в его руках. Именно боязнь, что наш голод выйдет из-под контроля, а никакой не страх отхватить вынуждает меня пятиться мимо закрытой двери вверх по ступенькам, увеличивая дистанцию. Мы оба не готовы. Тогда в саду кто знает, как далеко бы всё зашло, если б он не струсил. Физическая близость без доверия только всё усложнит.

– Тогда почему ты так дорожишь сестрой, если действительно веришь во весь этот бред? – произношу мягко, заметив, что диалог понемногу гасит его агрессию. Возможно, когда-нибудь мы научимся нормально общаться, не сразу конечно, но и торопиться ведь некуда. На всё нужно время, наше ещё точно не пришло.

– Потому что не могу иначе. Семью не выбирают, за неё просто стоят горой, какой бы она ни была. Это долг, родство и прочие обстоятельства, на которые наши желания никак не влияют. И которыми не гнушается манипулировать родная мать. При каждом, чёрт его подери, удобном случае! Практично, правда? Но, то мать, она не кинет. А на остальных я клал большую кучу. Что и тебе советую.

– И чем, по-твоему, опасна дружба с Ирой? – что-то проскакивает в его глазах. Искрой, почти неуловимо, отчаянно, болезненно. Но проблеск секундной слабости тотчас затягивает извечным льдом. Как же тяжело мириться с его скрытностью! – Она тоже вывезет меня в лес? Станет шантажировать? Про неё ты что выдумаешь?!

Я не должна так говорить. Не сейчас, когда мы дома одни и у Тимура дыхание сбито от непонятной дикой ярости. Не когда у самой эмоции скачут как кардиограмма. Просто закончила мысль по инерции, чтобы с опозданием понять, что мне на самом деле ничего толком не известно. Ни об неприкаянной забитой жизнью Астаховой, ни о нём самом.

– Да какая разница: Ира, Петя, Вася, Юля? Думаешь, хоть кому-то здесь нужна ты или твоя помощь?

– Это очевидно, – шепчу, на этот раз имея в виду вот совсем не Иру.

– Тогда не удивляйся, если уже завтра получишь под дых, хорошо, если не нож в спину. И тебя никто, запомни, никто не подхватит! Перешагнут и не заметят. Перестань верить всем подряд – тебя ждёт верное разочарование. Услышь меня, Лера!

Ступив на верхнюю ступеньку, не отрываю глаз от застывшего в начале лестницы Тимура. Его взгляд слегка отдаёт безуминкой, а на меня вдруг накатывает небывалая лёгкость, словно я набрела на искомый просвет. Эгоисты так настойчиво советов не навязывают, пусть в корне неправильных, зато идущих от души. Тимур либо упрямый, либо сам не понимает, что ему никогда не взрастить в себе ту сволочь, которой он пытается стать.

– Зачем ждать? – тихо говорю, поворачиваясь к нему спиной. – Пусть я разочаруюсь сегодня.

Отдаю ли я себе отчёт, раскидывая руки в стороны и отпуская тело в свободное падение в том, что он запросто может отступить в сторону? Да.

Верю ли в такую возможность? Ни капли.

Возможно, вопреки ожиданиям Тимур разочарует – всё может быть – но нам это нужно. Обоим. Тут невысоко, максимум, что мне грозит – пара ушибов, зато я точно буду знать, какой он на самом деле.

– Совсем спятила, психичка ненормальная?! – рычит он мне в волосы, так отчаянно вжимая пальцы в бока, что начинают болеть рёбра. Поймал.

Теперь я чувствую его всем телом. Опасно, близко, горячо.

Кажется, приплыли…

Я больше не в силах себе сопротивляться, а Тимур как бы совсем не для того наматывает мои волосы на кулак, чтобы отпустить с миром.

– А говоришь, никто не поймает, – едва сдерживаюсь, чтобы не застонать, когда он мягко запрокидывает моё лицо кверху.

И понимаю, что нам нельзя – одним крохотным шагом всех разногласий не обойти – но рядом с ним сгорают здравый смысл, обиды, мораль. Есть только его мужской голод и моя женская потребность ему покориться.

– Дура шибанутая, – хрипло бормочет Тимур, лаская мне губы тёплым дыханием. – О чём ты только думала?

– О том, что если бы доверие шло от головы, то ты бы точно стал последним кандидатом…

– Но всё равно рискнула, – заканчивает он, проводя носом по моей щеке, отчего сердце готово покинуть грудь одним рывком. – Ты в курсе, что играешь с огнём, Уварова?

– Ты жутко себя переоцениваешь, – парирую, откидывая голову ему на плечо. Почти выветрившийся запах лосьона после бритья горчит на нёбе невыносимой жаждой, делая мой голос ломким и дрожащим. – Ледышка колючая.