Бездна Мурены

– Ты стекляшки свои зря не снял! – Лыжников поставил Штурману щелбан. – Распугаешь всех девок.

– Даже самых чудовищных, – добавил Бортинженер.

– Тихо! – зашипел Александр.

– Это мой талисман, ребята. – Левап снял очки, подышал на них, протер стекла рукавом пижамы и снова водрузил на нос.

В свете фонарика капрал успел заметить, насколько непривычно выглядят глаза Вонахапа, не увеличенные линзами.

– Талисман против изнасилования! – прошептал Повар, спровоцировав сдавленный смех в группе ночных ходоков.

– Это у него на самом деле контактные линзы, просто очень дешёвые, с ручками для переноски, – на памяти соседей по палате Р-Нат попытался пошутить едва ли не впервые, чем вызвал всеобщее изумление.

– Не зли меня – зри в корень! – неожиданно разорвал тишину гнусавый голос Дипера.

В сердцах Александр лягнул Командора, и тот обиженно заскулил. Запустив всех пациентов по одному в женское крыло, санитар № 3 закрыл за ними дверь, прислонился к стене и мысленно помолился, чтобы ночь прошла поскорее и без эксцессов. Он сполз по стене на пол, выключил фонарик и прикрыл глаза. Задремал он в мечтах о неприступной сумасшедшей красавице с огненно-рыжей копной волос.

В женской палате гостей с мужской половины ожидал тёплый приём. Радушных хозяек, правда, оказалось всего две. По крайней мере, тех, что бодрствовали в такой поздний час. Они сразу же принялись допытывать Лыжникова, почему его депрессия так затянулась, что он не захаживал целую вечность. Озабоченный санитар Шурик своими ночными шастаньями успел женщинам изрядно надоесть. Довольный Эндрю гарцевал, похохатывал и молодцевато приглаживал белёсые усы.

Р-Нат по своей привычке принялся здороваться с дамами за руку и тянуть их на себя. Блондинка плотного телосложения в ответ дёрнула опешившего теннисиста, их глаза оказались в непосредственной близости.

– Какой темпераментный молодой человек, – томно проворковала блондинка.

Р-Нат испуганно захлопал глазами, вырвал руку и отошёл на безопасное расстояние.

Повсюду горели свечи. В их мерцающих отблесках виднелось несколько кроватей с лежащими на них пациентками. Кто-то спал, кто-то притворялся – не каждую ночь сюда проникают мужчины, да ещё и в таком количестве.

Гости в нерешительности оглядывались. Неброские элементы женского уюта разительно отличали «межпланетный бордель» от их мужского отсека номер три. На двух сдвинутых между кроватями тумбочках, покрытых газетой, джентльменам было уготовано скромное пиршество. Не удержавшийся от математической зависимости капрал насчитал пару бутылок спирта «Рояль», три жестяных банки кабачковой икры и пять плавленых сырков. Натюрморт дополняла гора порезанного хлеба и составленные стопками гранёные стаканы.

Чтобы растопить лёд и прервать затянувшееся тягостное молчание, решено было рассесться на кроватях за импровизированным столом. Диперу и Р-Нату втиснуться не удалось, и они встали неподалёку. Командор от спирта отказался, он сграбастал плавленый сырок и принялся его мусолить. Р-Нат взял налитый ему стакан и, пока остальные пили, нюхал, морщился и осторожно пытался коснуться спирта кончиком языка.

После третьей порции спирта, которую выпили не чокаясь, по настоянию Бортинженера, атмосфера оживилась. Лыжников, комбинируя хлеб, кабачковую икру и кусочки плавленых сырков, угощал женщин «канапе от шефа».

Худую неулыбчивую брюнетку, волосы которой были намотаны на металлические бигуди, звали Натальей. Она боготворила известного уфолога Жажу и со дня на день ожидала увидеть в небе летающую тарелку.

– Тебе, Натали, не будет скучно с нашим капралом! – Эндрю подмигнул женщине и кивнул на сидящего у самого края кровати Зенита.

Та грустно улыбнулась и протянула капралу руку. Внезапно из темноты выросла фигура девушки с огненно-рыжими волосами. Распахнутый халат её был небрежно накинут прямо на голое тело. Пропорции этого тела были настолько совершенны, что все присутствующие на миг остолбенели. Неудивительно, ради чего страдал сейчас в холле санитар Шурик, мучительно отсчитывающий минуты в ожидании утра.

– Ра! – издала она подобие боевого клича, грубо оттолкнула Наталью и встала рядом с Зенитом, обняв того за голову и больно прижав её к прутьям спинки кровати.

Тем самым рыжая незнакомка дала понять, что посягать на гостя с бородой она не позволит никому. Судя по реакции двух других женщин, свою рыжеволосую соседку они побаивались.

Не решающийся пошевелиться капрал скосил глаза на маячащий совсем рядом треугольник вокруг пупка красавицы. Он словно мерцал собственным светом, независимо от горящих свечей.

Запись № 22. Рыжеволосая, судя по всему, гелорианка. Это самая красивая раса в Космосодружестве. Какое-то смутное воспоминание, дежавю, будто с гелорианками мне доводилось сталкиваться на одном из заданий. Как только она коснулась моей головы, внутри сразу что-то шевельнулось, что-то романтическое и давно забытое.

Как же обидно, что гелорианка вынуждена растрачивать себя в борделе на потеху разным отбросам. Ведь не каждую же ночь сюда заглядывают элитные звёздные разведчики – образчик галантности и учтивости в обхождении с дамами любой известной расы.

Происхождение двух других сотрудниц борделя, тёмной и светлой, определить без справочника не могу. Но они отпадают. Дроид № 3 упоминал, что инициатива исходила от рыжеволосой. Значит, с большой долей вероятности Бестелесая сейчас находится в этой прекрасной оболочке, которая придерживает меня за голову. Если, конечно, где-то в этом борделе не обнаружатся и другие обладательницы рыжей шевелюры.

Торопиться с выводами не буду. Подожду от Бестелесой более убедительных проявлений. Глаза и уши Мурены повсюду, нужна предельная концентрация.

Зенит лишь пригубил спирт и поставил стакан на тумбочку. Воспользовавшись наметившейся вакансией, к Наталье резво подсел Лыжников, приобнял её за тонкий стан и начал осыпать комплиментами. Брюнетка сразу растаяла от его внимания, хотя глаза её оставались грустными.

Вторая из сидящих в окружении кавалеров дам являла собой полную противоположность «уфологической» подружке. Звали её Зоей. Это была блондинка-хохотушка плотного телосложения с мясистым лицом, крупные черты которого подчёркивал кричащий макияж. Под стать ярко-красной помаде у неё был лак аналогичного оттенка на ногтях рук и ног, обутых в шлёпанцы с открытыми носами.

Блондинку не интересовали тарелочки с зелёными человечками, но зато она безотчётно верила в нетрадиционную медицину, ругая на чём свет методы, царящие в больнице, в которую её угораздило загреметь.

Повар недолго думая «определил» Зою к врачу Шлемофонцеву. Голову Зои венчала причудливо закрученная конусом коса, которая у Серджио вызвала ассоциацию с недостроенной Вавилонской башней. В ходе недолгого общения с блондинкой выяснилось, что по гербариям и прочему полезному силосу биолог Ровский доминирует над Врачом, предпочитающим в деле ЗОЖ «вредоносную» химию. Поэтому Зоя очень быстро утратила к Серджио всякий интерес, переключив всё своё внимание и неуёмную энергию на Бака Ровского.