Бездушные. Искупление

– Нико...
– Всхлипывает... значит, все-таки, плачет. – Нико? Оглаживает, поросшие густой щетиной скулы. Пиздец, как приятно. – Нико, открой глаза...

Я хочу. Я очень хочу открыть их и смотреть только на тебя, Снежок.

– Давай его. – Это Руслан. Ладошки Агаты сменяются сильными руками и я наверняка знаю, что именно Руслан тащит меня. – Домой...
– Вы услышали? – Обращается, но уже точно не ко мне.
– Спалить всё под чистую!

Глава 31

Агата

Моя спокойная и размеренная жизнь казалась мне чем-то далёким и нереальным. Зыбкая мечта, песчинки которой ветер небрежно рассыпал над землёй. Их не собрать. Их никогда не вернуть.

Могла ли я предположить пару лет назад, что всё в моей жизни перевернётся с ног на голову? Что те испытания, которые мне уготовила судьба, сломают меня, словно хрупкую соломинку. Что я буду иначе смотреть на этот мир?

Я слышу его мерное дыхание, и мой дрожащий вдох рассеивает тишину в ванной комнате. Нико не поднимает головы. Шум воды прекратился, как только я закрутила краны, и в уборной повисла непривычно томитетельная тишина. Мужчина сидит в ванной, подняв колени, и опустив голову. Его мускулистая спина раздувается от каждого вдоха, заставляя рисунки на тёмной коже оживать. А моя рука осторожно, мягкими движениями обводит каждый тугой мускул, смывая с них грязь и кровь. И мне не противно. Словно всё именно так, как и должно быть.

Как прежде уже никогда не будет. Я так ясно это понимаю, как никогда. Потому что я другая. Он сделал меня такой или это всегда сидело глубоко внутри меня... не знаю.

Сейчас, сидя на коленях перед ним, я не чувствую дискомфорта. Он опустил передо мной голову, доверяя себя. Раненого и уязвлённого. Слабого. Мне.

Я снова всхлипываю, но тут же поджимаю губы. Больно прикусываю их, чтобы собраться. Потому что он не позволит жалеть себя. Я это знаю наверняка. Огромные фиолетовые гематомы смотрятся ужасающе. Знаю, что ему больно. Об этом говорят мышцы, что напрягаются каждый раз, когда я касаюсь его.

– Всё будет хорошо. – Шепчу, скорее себе, чем ему.

– Это я тебе должен говорить, что всё будет хорошо... а не ты мне.
– Николас, наконец, поднимает голову, и соприкасается со мной взглядом. – Всё будет хорошо, Снежок. Я обещаю тебе.

Всплеск воды, и он поднимает руку к моему лицу. Ласкает грубыми пальцами мои губы, так нежно, почти невесомо. Непривычно. Хмурится, касаясь большим пальцем свежей ранки в уголке рта. А затем запускает пятерню мне в волосы и снова... снова массирует, окуная меня в сладкую негу.

Я непроизвольно льну к его руке, закрывая глаза. Как поверить в то, что это Я? Скрежещущий и гнусавый внутренний голос поливает меня грязью, но я стараюсь его не слушать. Просто подчиняюсь желанию быть ближе и насладиться лаской.

– Иди сюда. – Николас вынуждает меня подняться с колен. Тянет за пояс халата и развязывает некрепкий узел на моей талии. Позволяю махре упасть к щиколоткам и чувствую, как моя кожа покрывается колючими мурашками. Обнажённая грудь высоко поднимается при каждой попытке глотнуть воздуха, которого сейчас жутко не хватает. Соски ноют и предательски твердеют у меня на глазах. Нико не стягивает с бёдер трусики. Лишь подталкивает ближе к борту высокий ванны.

– Тебе будет больно. – Мой голос надламывается от волнения.

– Я потерплю. Ну же...

Притягивает, вынуждая перешагнуть преграду. А мне страшно. Страшно, что одним неосторожным и неловким движением сделаю ему хуже.

– Агата, - Его хрипловатый смех, успокаивает и слегка расслабляет. У него ещё есть силы смеяться. – Я же не плюю кровью... у меня все кости целы. Кажется. – Очередная скупая усмешка. – А синяки и раны заживут. Ты продырявила мне грудь год назад. Так что, удары дубиной меня уже не испугают.

Мне бы хотелось посмеяться вместе с ним. Но мне не смешно. Совсем не смешно.

Чувствую скованность, но послушно опускаюсь между его разведённых ног. Его руки окольцовывают мой живот и прижимают к своей крепкой и мокрой груди. Слышу тихий хрип и пытаюсь отдалиться, но мулат не позволяет.

– Сиди смирно, Снежок. – Обдаёт теплом моё ухо. – Агата? – Полушёпотом.

– М? – Закрываю глаза, и опускаю подбородок на ключицы. Сосредотачиваюсь на его пальцах, что выводят круги на моем животе, с каждой секундой спускаясь всё ниже.

– Хесус сдох. – Мои веки мгновенно поднимаются. Губы отлипают друг от друга, а язык нервно проходит вдоль них.

– Когда?

– Не так давно.

– До того, как ты уехал?! – Дыхание обрывается, заставляя тело задеревенеть. Скажи, что ты узнал об этом сегодня… скажи.

– До того. – Выдыхает, сильнее сжимая на моих бёдрах пальцы. – Я узнал об этом, когда ещё был дома.

– Тогда почему не рассказал?

Я злюсь. Злюсь, но стараюсь унять этот гнев.

– Потому я что боялся, Снежок. Я сдохну в тот момент, когда ты уйдёшь.

Всего несколько слов, а моё сердце ухает вниз. Разбивается на сотни осколков и полосует мою душу. Что-то обрывается внутри, выбивает из реальности, заставляет гореть. Это признание?

***

Ранее

Я и не надеялась, что переживу эту ночь. Потому что поведение Ромы адекватными назвать было нельзя. Потому что его кидало. Он то злился, то расстраивался, то смеялся, как ненормальный. Но теперь он был точно уверен в том, что Николас мне небезразличен.

– Ну, так на что ты готова, чтобы я его не трогал? М? – Обходя меня кругом и склоняя голову на бок. – На тебе лица нет, Агата.

– Мне не хорошо. – Не сводя с него взгляда, я пячусь, упираясь бёдрами в светлый комод.

– Снова? – Цепляюсь пальцами за дерево, когда он делает шаг в мою сторону. Будто загоняет в угол.

– После всего того, что я увидела... Рома. Можно я просто лягу спать? Я устала. И действительно плохо себя чувствую.

Но мужчина лишь ухмыляется в ответ, и тянет узел на чёрном галстуке. С трудом сглатываю ком в горле.

– Я не верю ни одному твоему слову, Агата. Я видел, как ты смотрела на него. И это, знаешь ли...
– Рома протягивает руку и касается пальцами моего бедра. Скользит ими ниже и прихватывает ткань моей юбки. – обидно. Ты оказалась лживой сукой, Агата.

– Рома. – Хватаю его за кисть в попытке оторвать её от себя. – Рома... это не так. Не нужно. – Напрягаюсь, когда он, не обращая внимания на мой слабый протест, тянет вверх ткань. – Я не хочу. Рома...
– Мой голос начинает дрожать.

– Стала подстилкой для этого урода? – Шипит мне в лицо. – И как? Чёрный член слаще белого?

Сказать, что мне было страшно, это ничего не сказать. Я не дура, и понимала, чем мне может грозить компания Ромы. Когда я садилась к нему в машину, я не исключала того, что будет горько. Только сейчас мне от этого легче не было. Пульс глухо бил в барабанные перепонки, и сердечный ритм был больше похож на гул в грудной клетке.