Безмолвная. Книга вторая

— Как вы оцените показ? — спрашивает меня симпатичная обладательница груди третьего размера. Ей приходится наклониться, и гравитация делает остальную работу, демонстрируя моим глазам два сильно округлившихся холмика сквозь натянувшуюся ткань блузки. С трудом оторвавшись от созерцания прелестного вида, вспоминаю, чего от меня хотят и перевожу взгляд на журналистку. К ней уже спешит наш секьюрити, но я успеваю вытянуть обе руки вперёд и вверх. Демонстрирую оттопыренные большие пальцы, которые, словно не знающий пощады зритель на гладиаторских боях, медленно опускаю вниз: «Полный отстой!». Покачав кулаками в воздухе и убедившись, что мой жест попал на камеру, прячу руки под пледом, позволяю отвезти себя к автомобилю. Краем глаза ловлю недовольную физиономию своего работодателя, отчего на душе теплеет.

Вопреки ожиданиям, мы не возвращаемся в больницу, а останавливаемся возле ресторана, где меня и сгружают на руки поджидающего чёболя, чья машина ехала следом. Внутри мы снова остаёмся одни, не считая персонала, разумеется. И дело здесь не в пустующем заведении. Зал разделён на множество небольших комнатушек с распашными дверями, отгораживающими гостей друг от друга.

Расположившись сбоку от чёболя — мягкие диванчики, по обе стороны стола мешают поставить кресло как-то иначе — игнорирую предложенное меню, пишу заказ на телефоне.

— Мне тоже, что и агасси, — глянув на меня, не придумывает ничего лучше ЧжунСок. — И бутылку вина.

Официант, выслушав алкогольные предпочтения парня, удаляется, а я принимаюсь размышлять на тему, насколько сильно чёболь отклоняется от контракта. По всему выходило, что не сильно. О совместных ужинах в нём не упоминалось, так что, предъявить мне ему было нечего. Хотя, я спокойно мог отказаться, ввиду нарушения пресловутого пункта о взаимоотношении сторон. Правда, тогда бы я остался не жрамши, что меня совсем не устраивает.

Чёболь же, пользуется моментом и вываливает на бедную девушку ворох претензий.

— Это было невероятно смело и глупо одновременно, на всю страну высказаться в негативном ключе о труде моей тонсен. Хоть я с твоим мнением и согласен — она никчёмный модельер — но лучше обсудить это приватно, чем публично унижать человека. Потом, ты повела себя крайне бестактно, заснув во время показа. Ты не только проявила неуважение к ИнЁн, но и мою репутацию закопала значительно глубже. И последнее. Все контакты с журналистами должны проходить только после согласования со мной. Никакой отсебятины. Мы договорились?

[Ты первый начал] — демонстрирую ЧжунСоку ответ. Пока тот вспоминает, где накосячил, отпиваю воды из бокала, налитой заботливой рукой официанта, прежде чем удалиться. Не найдя к чему придраться, парень отдаёт телефон и вопросительно поднимает бровь.

— Что ты имеешь ввиду?

На этот раз у меня уходит гораздо больше времени на ответ. Пока пишу, появляется сомелье, и проводит традиционный ритуал над бутылкой. Я даже отрываюсь, чтобы поглазеть на его работу. Когда ЧжунСок одобрительно кивает, распробовав напиток, «винный шаман» наполняет его бокал рубиновой жидкостью и скрывается за дверью. Мысленно вздохнув от вывертов судьбы, при имеющемся шансе, не дающей возможности прикоснуться к дорогому напитку, возвращаюсь к своему опусу и ожиданию апельсинового сока.

[Ты вытащил меня из больницы не поинтересовавшись самочувствием. А я на лекарствах и в любой момент могу отрубиться. Собственно, что и произошло. ИнЁн для меня никто. Я даже её имя узнала только что. С чего ты решил, будто я должна врать о незнакомом человеке? Мне за это не платят. А так как в контракте не прописано, когда я должна общаться с журналистами, а когда нет — имею полное право. Как и ты — таскать меня по ресторанам. И последнее. По тому-же контракту я не обязана заботиться о твоей репутации. Можешь кинуть в меня камень, если считаешь моё поведение на той вечеринке оскорбительным, но не смей указывать что мне делать, если это не в рамках наших отношений. Мы договорились, оппа?]

— Ты не перестаёшь меня удивлять, ЁнМи, — произносит ЧжунСок после затянувшегося молчания. Он возвращает мне телефон, берёт и задумчиво крутит в руках вилку. Её, как и ложку с ножом, здесь подают в качестве классического прибора, в дополнение к традиционным палочкам. Что называется, на любой вкус. — Моя тонсен вложила всю душу в своё дело, — продолжает парень, отложив бесполезную железку. — Она всегда мечтала работать с тканями, шить красивые наряды… Помню, как в детстве она одела меня в занавеску из гостиной и заставила расхаживать вперёд-назад, будто по подиуму. А сама хлопала в ладоши от радости… Нам тогда досталось от родителей. Но эта выходка не отбила у неё желания заниматься дизайном одежды. И вот она известный модельер. У неё одеваются айдолы и актёры, просто известные личности… Но к ней ни разу не приходил никто из нашей семьи. Представляешь, как ИнЁн сегодня была рада моему визиту? Но ты умудрилась испоганить и его. А ведь я считал тебя гораздо умнее.

«Так кто из нас дурак?» — задаю себе риторический вопрос, выслушав исповедь чёболя. Хочется задать его парню, но ЧжунСок и обидеться может.

Тишину прерывает появившийся официант с неизменной тележкой в авангарде. Невольно повторяя недавний обед на яхте, он до последнего держит блюда под крышками. А когда покров таинственности срывается, чёболь громко хмыкает, разглядев классические суши на деревянных дощечках. Это ему не гамбургеры точить, тут вкус иметь надо… И белое вино к рыбе.

Конец восемнадцатой главы.

Глава 19

Косон и Сеул. Двадцать четвёртое апреля.

Старший инспектор Тхэён направлялся в больницу в Сокчхо. Ему позвонили оттуда полчаса назад, сообщили о вышедшем из комы пациенте. Тхэён незамедлительно выехал в надежде добраться до СуЕна раньше, чем это сделает разведка. Те не удосужились поставить своих людей охранять подозреваемого, а доверили работу местной полиции, что и сыграло на руку инспектору.

Последнюю неделю Тхэёну было не до неудачливого нисовца и беглянки — он принимал дела у ЫнГука. Его экс-начальник, под давлением сверху, ожидаемо покинул свой пост, и Тхэёна назначили на вакантную должность исполняющим обязанности. Тем не менее, никто не сомневался, какой приказ совсем скоро поступит из префектуры. ЫнГук оставил после себя много «грязного белья», копаться в котором было неприятно, но необходимо. Что-то Тхэён отдал подчинённым — всё равно других дел первостепенной важности в участке не было — а большую часть оставил у себя. Там было чему поудивляться. Например, Тхэён обнаружил несколько листов из дела о подростках, укравших лодку, уплывших на ней в море и там покончивших с собой. Старая история заиграла новыми красками. В изъятых листах упоминался некий рыбак, возвращавшийся в порт. Он утверждал, что разминулся с лодкой с подростками, сильно удивившись, что те делают в море на столь хлипком судёнышке — пусть и в почти полный штиль. А через какое-то время, когда они скрылись в вечерних сумерках, в той стороне услышал рёв катерного мотора и звуки, похожие на пулемётные очереди. Он не стал разворачиваться, проверять, что там произошло, а лишь прибавил ходу, от греха подальше.

Почему показания рыбака не стали достоянием гласности оставалось загадкой. Хотя, инспектор предположил обоснованность, вызванную страхом. Проклятые чосонцы неоднократно вторгались в территориальные воды республики, совершая вызывающие провокации, но ни одна из них не привела к полномасштабным военным действиям. И эту не стали делать исключением. Никому не хочется оказаться виновником развязывания горячего конфликта с северянами — лучше уж пропавшие без вести школьники.

— Он в сознании, сонбэ, — обратился к Тхэёну молодой полицейский, дежуривший возле палаты. — К нему никто не входил, кроме персонала.