Безмолвный

– Я все заделаю, - говорю я. – Это же просто наметки.

– А для какого рассказа? – она мне не верит. Почему? Она же знает, что я пишу о Шерлоке. О преступлениях. Она в курсе. Она читала мою книгу. И страницу с посвящением тоже. Сказала, что это мило. Так почему сейчас ей это кажется странным? Это мое занятие. Я писатель. Я пишу рассказы. А это – материал для них.

– Про Мориарти, - отвечаю я. Выкручиваться надо быстро. – В итоге все эти вещи связаны. Это – его сеть, его люди. Вот этого человека, - указываю на статью, - наняли, чтобы убить меня.

Это правда. Не меня одного, конечно, но это – правда.

– Надо же, - не совсем ясно, что она хочет этим сказать. Правда. Не пойму, то ли ирония, то ли сарказм, то ли неверие. То ли просто ремарка. Не знаю, почему, но мне всегда сложно понять, что она имеет в виду, как будто она нарочно выбирает слова и фразы помногозначней. Зачем она так?

– Это не похоже на все остальные твои творения, - а, ясно. Ей это не по вкусу. Ее это выводит из себя. Уверен. Правда, я знал, что так и будет. Она боится, что я сорвусь с катушек, сорву все сроки. И издателю это тоже не понравится. Слишком мало человеческих отношений, не вписывается в серию. Рассказ не вписывается в оговоренные рамки. Всем нужны истории о Шерлоке-манипуляторе, Шерлоке-в-шляпе, Шерлоке, который чего-то не понял. Рассказ, в котором подводятся итоги, никому не интересен. В нем нет Шерлока. И нет главного героя. Я понятия не имею, кто в этой истории герой, кто проводит все эти тайные операции. Кто разрывает паутину Мориарти нить за нитью? Это не тот рассказ, который захотят прочесть. Торжество справедливости само по себе – не сюжет. Найти смысл в бессмысленной смерти – недостаточно для рассказа. Получится некролог. Давно просроченный некролог.

Все это я затеял не для того, чтобы написать рассказ. Это так. Совсем не для этого. Это нужно мне. Мне это нужно. Но я не знаю, как ей объяснить. Она не поймет.

– Я все заделаю, - повторяю я. – Мне просто нужно много места, чтобы со всем разобраться.

– Ну, ладно. Хорошо, - вздыхает она. – Все равно я терпеть не могу бежевый. Так что заодно и перекрасишь.

– Разумеется.

– Может быть, в красный. Всегда мечтала о красной стене, - демонстративно оглядывает меня с головы до ног. – Ты еще не одет.

Это так. Я все еще в джинсах и свитере.

– Оденусь через минуту.

– Нам выходить через десять.

– Окей.

Она улыбается, как будто победила в споре. Она победила? Не уверен. Обнимает и целует меня. От нее пахнет зубной пастой.

– Ты рад?

Разве можно сказать «нет»? Невозможно. Это ее прием. Она готовила его долгие месяцы. Это ее работа, да, но она меня любит, и готовила его и для меня тоже. Я не должен об этом забывать. Она все делает для того, чтобы я получил признание. И я хочу того же, что и она.

– Да, - отвечаю я. – Очень.

========== Глава 21: Криминальная сеть ==========

Еще один. Ну надо же. Не то чтобы в Лондоне никого не арестовывают, да и задержания показывают по телевизору довольно часто. Может, тут нет связи? Может, это часть чьей-то чужой трагедии? Вполне вероятно. Но только взгляните на них. Трое в костюмах, дорогих костюмах. «Вествуд»? Кто знает. Я не отличу. Но это же шишки с телевидения, они безымянных костюмов не носят. Мориарти точно смог бы произвести на таких впечатление. Они могли быть с ним заодно. Были, наверняка.

Опущенные головы, руки прикрывают лица. Они знают, как все устроено, они знают: стоит открыть лицо, и камеры покажут его крупным планом. Еще несколько человек из криминальной сети арестованы. Конкретных обвинений нет. Диктор возмущенно подчеркивает это. Может, потому, что этот арест как-то затронул и ее. Возможно, она их знает. Быть может, они дружат. Или она дружит с их женами, или их дети ходят в одну школу. Они стоят бок о бок в лифте, покупают по утрам кофе в одном месте. Как-то так. Почему именно они? Почему сейчас? Сфабрикованные обвинения – последнее она произносит вопросительным тоном. Нет. Я с ней не согласен.

У Мориарти должны были быть связи на телевидении, иначе он не смог бы подделывать телепередачи со своим участием. Я нашел диски со «Сказочником» в секонд-хенде в Далвиче, в корзине уцененных товаров. Как они туда попали? Их кто-то записал, кто-то выпустил. На них был логотип «Би-Би-Си». Мориарти. Фальшивая улыбка, мертвые глаза. Он протянул свои щупальца повсюду, проник даже в телекомпанию. Но теперь – конец. Вот они. Их выводят из здания в наручниках под прицелом множества камер.

Так. Значит, и с этой частью его махинаций разобрались. Я знал, что так и будет, только представить не мог, что это произойдет так поздно. Три года люди, комментирующие мои рассказы в «Стрэнде», делились сладкими воспоминаниями из детства. Воспоминаниями о читающем сказки Ричарде Бруке, о марионетках на заднем плане. У него был убаюкивающий голос, писали они. Я засыпал под эту передачу. Помните ту сказку о мрачном жнеце? У меня от нее мурашки по коже бежали. Люди так внушаемы. Большинство – идиоты. Безмозглые идиоты.

Вот уж не думал, что сам стану так говорить. Но кто-то же должен.

– Знаете их? – спрашивает бармен. Он кажется знакомым, но смутно. Я же здесь не был раньше, так? Наверное. Мэри могла привести меня сюда, встретиться за ланчем с очередным нужным человеком из маркетинга или прессы. Не знаю. Подобных ланчей было столько, что они все смешались в один: льняные салфетки, вычурные приборы. Не знаю. Не помню. Он смотрит в телевизор над барной стойкой. – Ваши друзья?

Это что, шутка? С какой стати мне быть другом шишек с телевиденья? Он ёрничает. Ну, разумеется. Вот он я, на роскошном приеме, в гостинице, которую и позволить себе раньше не мог, вокруг толпы издателей, и все только и хотят, что говорить о книгах, обо мне и моей карьере, о Шерлоке и его поразительной гениальности, а я сижу в баре в этом дурацком смокинге, с галстуком-бабочкой, черт бы его побрал, уставившись в телевизор, где ведущая возмущается арестом трех человек с «Би-Би-Си». В холле висит моя увеличенная фотография: я стою на живописной тропинке где-то в Девоне, словно бы застигнутый врасплох профессиональным фотографом. На самом деле никакой подколки тут и нет. Я, должно быть, выгляжу как человек, который водит знакомство с теми, кто носит подобные костюмы.

Он улыбается и показывает на экран. А. Ясно, о чем он. Не о шишках, не о преступниках. О полиции. Полицейские тоже на экране, их лица хорошо видны. Несколько из них мне знакомы. Видно, что они гордятся собой. Их лица освещают вспышки фотокамер. Это прямой эфир, они знают, что их транслируют. Задержанных усаживают в машину, наклонив их головы вниз. Птицы высокого полета, преступники, арестованы. Под прицелом камер. Диктор продолжает возмущаться.

– Да, - отвечаю ему. – Знаком с парочкой.

Он улыбается. Он знает, кто я. А как же иначе. Это прием в честь выхода моей книги. Вероятно, весь персонал в курсе. В холле висит мое фото. У всех в руках книги с моим лицом на обороте. Я – автор детективных рассказов. Само собой разумеется, что я предпочту сидеть здесь, в баре, и смотреть трансляцию задержания, чем раздавать интервью и отираться рядом с издателями и книготорговцами, знаменитостями и журналистами. Большинство писателей интроверты, так ведь. Мне и должно быть гораздо интереснее думать о преступлениях, чем впустую молоть языком. Но дело не в этом. Совсем не в этом.

– Я раньше читал ваш блог, - говорит он. А. Так он в самом деле знает, кто я.

– Да?

Он кивает.

– Было жутко интересно. А что в итоге сталось с той доминанткой? Вы с ней больше не пересекались?

Ирен. Разумеется, он не в курсе, ведь я так и не написал о ее смерти. Это мог прочесть Шерлок, а мне тогда не хотелось, чтобы Он узнал. Как минимум, не хотелось, чтобы Он узнал об этом от меня. Выяснил ли Он в итоге? Или Ему рассказал брат? Может, Он докопался до правды сам, используя свои многочисленные источники? Знал ли Он, что я ему солгал? Наверняка. Такое Он всегда узнавал. Но об этом не упоминал никогда. Мне кажется, Он мог в нее влюбиться. Он никогда больше о ней не упоминал. Быть может, она разбила Ему сердце. Думаю, так и было. А если бы нет… Может, Он сейчас был бы жив. Они могли бы пожениться. Жили бы сейчас в большом особняке за городом, а вокруг бегали бы их дети. Или нет. Может, Он поселился бы в ее доме, там же, где бывала вся армия ее любовников. В гостиной вечно бы толпились ее клиенты. А Он сидел бы себе в подвале с реактивами и частями тел и был бы счастлив до чертиков. Так тоже могло обернуться. У меня была бы Мэри и ее квартира, у Него - Ирен и ее клиенты, но мы все равно бы носились по Лондону вместе, как и всегда. Образно говоря, Он бы все еще у меня был.