Безмолвный

– С тобой все будет хорошо, - говорю я. Читать: «со мной».

Что же я хочу тебе сказать? Твоя голова у меня на коленях, смотрю на твое лицо. Веки подрагивают – ты все еще борешься. Что я хочу сказать?

Перевожу взгляд на Эллу.

– Не знаю.

– Вам нужно это понять, Джон.

Киваю. Похоже, так и есть.

========== Глава 7: Хороший друг ==========

Хорошая черта Майка Стэмфорда, ну, одна из них, - его не напрягает, что мы сидим и поедаем ланч молча. Это все, на что я сейчас способен: сидеть в парке, на скамье, с кофе и сандвичем в руках. А он просто будет находиться рядом, как и сейчас, и не произнесет за весь час ни единого слова.

Он знает, что я потерял. Он хороший друг. Я это ценю. Он не задает вопросов, и он знает, что Шерлок не прохвост.

Где-то неподалеку пекут хлеб. Чувствую его запах и вспоминаю. Как будто мы все еще там, Шерлок и я, в руках у нас по чашке кофе. Дартмур. Я знаю, что Майк не будет возражать, так что даже не пытаюсь остановить поток воспоминаний.

В глубине дома остывает вытащенный из печи горячий, свежий хлеб. Его ароматом пропиталась вся гостиница, даже в нашем номере витает слабый, едва уловимый запах. Он чувствуется, едва только стоит войти, этот аромат. Сладостно-горькое воспоминание. Ноющее сердце. Гнев. Обида. Привязанность. Покой. Даже любовь. Все в одночасье. Так я это помню.

Любовь? Да. Любовь. О, прекрати. Это другое.

Что ж…

Номер с двумя кроватями. Два прозрачных витражных окна. На полу - плетеный ковер. Пурпурные тюльпаны в вазе на комоде. Полосатые плотные шторы. Помню, что в тот момент, когда ты ставишь чемодан поверх покрывала, я не могу поверить в собственное везение. Ты никого к себе не подпускаешь, но ты готов спать со мной в одной комнате. Даже в одной постели. Иногда.

Ты ставишь чемодан на кровать, отпускаешь язвительное замечание по поводу вида из окна, мы уходим. Забираю ключ. Владелец гостиницы считает нас парой, я с ним не спорю.

Он не до конца неправ, вот в чем дело. Он просто не до конца прав.

Я провожу в этой кровати, в этой комнате долгие часы. В одиночестве. Я зол. Точнее, обижен. Из-за этого мои воспоминания об этой кровати, об этой комнате слегка отравлены. Запах свежего хлеба и ноющее сердце навеки сплелись воедино. Я не сплю, я пялюсь на трещину в потолке. Жду, что ты откроешь дверь и сонно на меня взглянешь. Сначала откроешь рот, а потом попытаешься найти правильные слова. Я уже видел это выражение лица. Простить тебя, когда ты пытаешься найти, что сказать, так легко. Так просто. Ведь слова для меня не важны, да ты и сам это знаешь.

Я лежу в той кровати, жду твоего возвращения, жду, когда ты откроешь рот и попытаешься сказать, что ты неправ. Потому что ты и был неправ.

Мы же были друзьями, так? Разумеется, были. И не говори, что не были. Я уже однажды совершил эту ошибку, и не собираюсь ее повторять. Ты не лгал мне, Шерлок, а я не лгал тебе.

Но в ту ночь ты так и не возвращаешься. Почему? Мы бы быстро покончили с этим вопросом. Ты бы сказал «извини», я бы ответил «проехали», и на этом все. Чем дольше я лежу здесь, тем больнее мне становится. Возникает чувство, что ты меня избегаешь. Из-за этого твои слова начинают казаться правдой.

Кажется, верно, что пробыв столько времени Его соседом, регулярно выслушивая в свой адрес «идиот», на Него уже попросту невозможно обидеться, что бы Он ни сделал, что бы ни сказал. Кажется, что уж к этому-то времени я должен был обзавестись непробиваемой шкурой, и это так. Я обзавелся. Но, желая причинить боль, Он точно знает, куда бить.

Просто у Него редко возникает такое желание. На самом деле, почти никогда. Но тогда, в Дартмуре, с бокалом скотча в руке, Он точно этого желает. И действует.

Майк кашляет, прикрыв рот рукой. Улыбается мне и снова утыкается в газету. Абсолютно и полностью принимает мое молчание.

Проще будет начать все сначала.

Ставлю сумку на покрывало. Нас только что проводил до номера владелец гостиницы. Точнее, его «друг», как выяснилось. Я бросаю сумку на первую кровать, как заявляющий на нее свои права школьник – моя у двери. Ты кладешь чемодан на другую, у окна. Судя по взгляду, твои мысли сейчас блуждают где-то далеко. Ты думаешь, анализируешь. Тебе не терпится отсюда уйти, мне не терпится последовать за тобой. Говорят, где-то здесь есть хаунд. Хаунд? Почему нет? Ты загорелся энтузиазмом. Уцепился за необычное слово. Я бы на него и внимания не обратил. Мне бы и в голову не пришло, что это может быть подсказкой. Я тоже загорелся.

Хорошо иногда ненадолго выбраться из Лондона. Славное местечко, кстати. Приятная деревушка. Свежий воздух. Славно. Я забронировал номер. Один на двоих. И что с того?

– Мы не пара, - сказал я ей.

– Нет, пара.

Господи, Ирен, уймись уже. Серьезно.

Мы иногда останавливаемся в одном номере, в этом нет ничего необычного. Несколько раз даже спали в одной кровати, не на Бейкер-стрит. Если не было иного выхода. Я почти всегда говорю, что посплю на полу, но Он просто смотрит на меня своим фирменным взглядом. Полное недоумение. С чего бы мне такое предлагать? Чего ради? Это никоим образом не проявление заботы. Я могу спать рядом с Ним в постели, могу - на полу, могу - в жутко неудобном продавленном кресле, какие обычно стоят в номерах, - Ему все равно. Я – как еще одна подушка, или не в меру дружелюбный хозяйский кот, или брошенное поперек кровати пальто. Я просто дополнительный груз. Не больше. Просто тело в постели рядом, даже ни капли не интересное.

Так что, когда я слышу - а слышу я это часто - «Принесу свечу, чтобы было романтичней» или «Извините, но у нас нет свободных двуспальных номеров», или «А ваш храпит?» и прочее в том же духе, мне тут же нестерпимо хочется указать, что все не так, как подумали. Потому что это правда не так. Да, я мужчина нормальной ориентации (как будто еще остался хоть кто-то, верящий в это), но причина желания внести ясность кроется вовсе не в этом. А в том, что с равным успехом на моем месте в Его кровати может оказаться набивная кукла или набор молотков для крикета. Нет там и проблеска интереса. Ни искорки. Мой труп и то вызвал бы больше любопытства.

Так что на этот счет во мне сильно заблуждаются в лучшую сторону.

Это успокаивает. Я знаю, какое место занимаю рядом с Ним. Так что мне не нужно об этом задумываться. Поэтому мы спокойно можем спать в одном номере, понимаете? Или в одной кровати. Потому что это ничего не значит. Проще простого карандаша.

Я Его друг. Он мне доверяет. Я о Нем забочусь. У нас уговор. Иногда мы спим в одном номере. Иногда и в одной кровати. Но наутро я не просыпаюсь разбитым, вот и все, что из этого вытекает. Неужели настолько непонятно? Ведь нет, в самом деле. Наша помешанная на сексе культура диктует жесткие правила: два человека, испытывающие друг к другу хоть малейшую привязанность, попросту обязаны стать любовниками. Стоит только захлопнуть дверь, как одежда тут же летит прочь, - вот обычный воображаемый сценарий. Но это не так.

Да, признаю, одетым Он не остается. И в Дартмуре Он тоже снял все лишнее, по крайней мере, во вторую ночь. Не в первую. Он все аккуратно развешивает, тщательно складывает брюки, начищает туфли. Он крайне щепетилен в этом плане. Это очевидно. И выглядит Он всегда на отлично. Даже в той дурацкой шляпе. Он надевает самую щегольски выглядящую пижаму, какую только можно представить. Он невинен, Ему и в голову не приходит, что в том, что мы спим в одном номере, а то и кровати, может быть какой-то подтекст. Частная школа, детская привычка – я не знаю. И кстати, возвращаясь к тому вопросу: Он не храпит. Иногда я не уверен, что Он вообще спит. Он просто лежит, дышит и почти не шевелится. Вот и все.