Безмолвный

Господи. Я чувствую, как сильно ты вздрагиваешь. Выдыхаешь. Моего слуха касается отчаянный стон. Я знаю, что это значит. Боже, Шерлок. Ты мог бы прямо сейчас разложить меня на составляющие и назвать абсолютно все химические элементы, что вызывают во мне эти чувства. Назвать их точное количество. Во всем мире сейчас есть один лишь ты. Ничего больше. Лишь ты, лишь мои руки на твоей коже, мои губы на твоих губах, один воздух на двоих. На этом все. На руку и футболку выплескивается влага. По твоему телу проносится легкая судорога, бедра подаются вверх. И снова – влага, стон, судорога. Да. Хорошо. Все замечательно. Я вывернул тебя наизнанку. Ты все еще мой. Ты судорожно вдыхаешь и выдыхаешь. Дыши, Шерлок. Все хорошо.

Ты расслабляешься, обмякаешь. Это чувствуется. Ты был напряжен. Быть может, нервничал. Не знаю. Может, просто был настороже. Сомневался. Но сейчас ты все еще слегка дрожишь, а я целую тебя, ведь я могу это делать. Твои губы неподвижны. Я принес тебе покой. Тебя окутало тепло блаженства. Я люблю тебя, Шерлок. Ты же знаешь.

Прижимаюсь губами к острым скулам, к краешкам губ, щекам, носу и лбу. Я тебя люблю. Ты же должен это знать. Ты был для меня всем миром. И, когда тебя не стало, все распалось на части. Как и я сам. Не оставляй меня больше. Останься со мной.

Ты же не против если… ведь так? Ты лежишь рядом, раскинувшись, сонный и расслабленный. Я на грани, как и ты тогда. Не нужно много времени. Ох, черт. Я напряжен почти до боли. Мы с тобой ждали слишком, чересчур долго. Утыкаюсь тебе в шею. Вдыхаю тебя. Сейчас от тебя пахнет сексом. От тебя идет жар, ты вспотел. Ты прекрасен. Вдыхаешь и выдыхаешь через рот. Проводишь ладонью по моей спине, по запястью. Господи. Да. Пожалуйста. Основание ладони скользит по голо…

Господи. Боже мой.

Это отдается во всем теле.

Черт. Да. Кричу или нет? Что-то осмысленное или… Неважно. Неважно. Весь мир – наслаждение, весь мир – это ты.

Обнимаешь, переплетаешь пальцы с моими. Меня трясет. Ты целуешь меня, а я кончаю, всхлипнув в твои губы. Господи. Мы ждали слишком долго. Не отпускай меня, хорошо? Не отпускай меня.

В конце остается лишь дыхание. Звук дыхания. Моего. Твоего. Вот все, что я слышу.

========== Глава 46: Место преступления ==========

Вокруг нас - желтая полицейская лента. Какое крохотное место преступления. Пространства, окруженного лентой, едва хватает, чтобы мы оба поместились там. Стоять приходится вплотную друг к другу, приходится обхватить тебя руками, чтобы ты не выпал за ее пределы. Твоя шея так близко от моих губ. Можно просто слегка податься вперед и…

– Ну, что? – это Грег.

А. Место преступления. Точно. Здесь - мертвое тело. Ведь должно же здесь быть тело?

Грег, кажется, не удивился, что ты пришел. Да никто не удивился. Все они просто стоят и ждут твоих выводов. Наверняка догадались, что ты жив. Увидели по телевизору, как и все, и поняли. Ну, конечно же, Грег знал, он же пригласил нас на место преступления. Нужна была помощь, и он позвонил. Мы приехали. Мы тут.

Он скрестил руки на груди. Кажется, мы слишком долго просто стоим. Андерсон нетерпеливо вертится, Салли уставилась в телефон. На лицах у всех - скука. Улики перед нами начинают исчезать. Если ничего не предпримем, они обратятся в прах, и прах развеет ветер.

Гладишь меня по голове. Это помогает тебе думать. Это проявляет улики. И это потрясающе. Колени подкашиваются. Обхватываю тебя за пояс, скользнув руками под пальто, и обнаруживаю, что под ним – ничего. И как часто ты так поступаешь? Выбираешься из квартиры без одежды? Мне это нравится. Тебе следует и дальше так делать. Ш-ш-ш, я не проболтаюсь.

Место преступления. Нас ждет работа. Соберись, Ватсон. Стою на тротуаре босиком. Чудовищно дурная идея. И как я забыл обуться?

Труп перед нами – двухмерный. Никогда не видел, чтобы убитые так выглядели. Как будто кто-то нарисовал его карандашом на бумаге, а потом приклеил к тротуару. На самом деле, он и выглядит как бумажный, настолько тонкий, что просвечивает. Сквозь грудь видны два комка жевательной резинки, и отчего-то они слегка напоминают соски – темно розовые, и как раз на правильном месте. Кто-то еще обратил на это внимание? Сама мысль о сосках заставляет рот наполниться слюной, напомнив о том, как этой ночью я обводил языком твои, напоминает об этих ощущениях – мой язык на твоей коже. О том, как ты выгибался, прижимаясь, ко мне. Да.

Было потрясающе.

Нам обязательно нужно это повторить.

Может, получится здесь? Нет. Господи, нет! Это совершенно неуместно. Мы на людях. Я возбужден, эрекция так выпирает, что тебе не пробраться к трупу. Это наверняка заметно. Ты точно это чувствуешь. Ты слишком поглощен расследованием, чтобы как-то отреагировать. Если бы только можно было…

Необходимо сконцентрироваться. Здесь умер человек. Двухмерный бумажный человек. Не мог же он быть бумажным при жизни, никак. Это бессмыслица. Его, верно, как-то сплющили, изуродовали. Да, точно. Ты все узнаешь, все объяснишь. Все будет очевидно. Хватаешься за мой член, чтобы не выпасть из-за желтой ленты. Очень функционально. Дыши глубже, не создавай проблем. Никто не заметил. Нет в этом ничего странного. Совершенно нормально.

– Поцелуй меня, Джон, - что? Здесь? Мы же на месте преступления, Шерлок. Разве это уместно?

Вообще, выбора у меня нет. Так нужно для расследования. И я, разумеется, не возражаю. Я не могу думать ни о чем, отчаянно хочу поцеловать тебя. Труп меня не смущает. Это же просто бумага. Обхватываю тебя за плечи, целую. Ни капли непристойности, мы просто прижимаемся губами к губам, как дети. Боже, я ужасно хочу тебя. Ты ласкаешь мой член. Кажется, я вот-вот лишусь сознания. В жизни не испытывал ничего более возбуждающего. На нас смотрят, но не знают, что все это значит. Не имеют ни малейшего понятия. Мы просто расследуем дело, как обычно.

Целуемся очень нежно, ты прижимаешься губами к моей шее. Черт. Этого должно хватить. Это – твое топливо. То, что помогает тебе думать. То, что заставляет проявиться улики. Ну, разумеется. Именно для этого я здесь и нужен.

– Преступление на почве художественной литературы, - сообщаешь ты Грегу, и тот кивает. – Он был книготорговцем, это очевидно. Достаточно лишь посмотреть на пятна на локтях.

Да, совершенно очевидно, не так ли. Детали теперь чуть более четкие. Можно различить цвет его костюма. Бледно-зеленый. Кто носит зеленые костюмы? Быть может, это важно. В петлице на лацкане, кажется, можно различить цветок. Точно не скажу. Для такой детализации нужен поцелуй куда глубже. Чтобы проявились цвета, нужен поцелуй с языком.

– Поцелуй меня еще раз, Джон, - ты совершенно прав. Я вполне на это способен. Твои губы теплые, влажные. Прижимаюсь к твоей коже. Я должен провести по ней руками, ведь так? Гладить твою кожу под тканью пальто. Улики от этого станут еще четче. Это для расследования, этого ждут. Обнимаю тебя за шею, касаюсь языком языка. Одной рукой ты хватаешься за мое бедро, второй продолжаешь ласкать мой член. Все ждут. Улики проявляются, громоздятся вокруг нас. Знаешь, а у нас хорошо получается. Замечательно получается. Потому нас и вызывают. Именно поэтому мы здесь.

– Продолжайте, - просит Лестрейд. – Все проясняется, продолжайте. Джон, почему бы тебе не снять джемпер?

Хорошая мысль. Не снять его с моей стороны будет безответственно. Раскрыть преступление мы сможем, если будем полностью обнажены. Тело больше не двухмерное, теперь оно скорее похоже на призрака. Призрака в зеленом костюме.

– Подрочил бы ты ему уже, Джон, - это Салли Донован. – Мы не собираемся торчать тут весь день, знаешь ли.

Этого от меня все ждут. Это единственный способ раскрыть дело. Грег все санкционирует. А после мне вручат зажим для галстука или запонки. Мы станем героями. Да, верно. Поворачиваю руку.