Безмолвный

Исписанные поля, подчеркнутые строки, между страниц вложены листочки с пометками. И так вся книга. Повсюду стрелочки, обведенные кружочками слова и фразы. Почерк твой. Да, ты точно ее читал. От корки до корки, похоже. И комментировал. Искал ошибки? Читал и делал поправки? Ха! Ну, разумеется, ты так и делал. Конечно же.

Автомобиль был синий, а не красный. Ты намеренно исказил факты?

Не понимаю, зачем вообще тратить время на описание нераскрытых дел, Джон. Едва ли из них можно что-то вынести! С какой стати у кого-то может возникнуть желание узнать о них? Но, похоже, тебе видней. Людям твои рассказы нравятся.

Признаю, этот рассказ вышел очень занимательным. Даже Майкрофту понравилось. К сведению, его прочли почти все сотрудники МИ-5. Быть может, смогут у тебя чему-то поучиться.

Его звали Фрэнк. Пытаешься сохранить в тайне его личность, защищаешь? Джон, он мертв, так что вряд ли это теперь необходимо.

Не думал, что ты столько времени уделяешь разглядыванию моих рук. Неужели они настолько интересны, что им стоило уделить целый абзац?

Чушь. Но я польщен.

На каждой странице. На всех до единой. На это должны были уйти долгие часы. У тебя есть моя книга, более того – экземпляр с моим автографом, и ты спорил со мной на ее страницах. Тогда, наблюдая за мной в разных кафе, ты делал именно это? Читал мою книгу, исписывал ее комментариями – страница за страницей?

Рад, что ты это отметил. Это была очень важная деталь.

Кажется, здесь пропущено слово.

Неужели мои ресницы достойны внимания? Ты упоминаешь их вот уже шестой раз. Они настолько примечательны? Никогда не думал.

Спасибо, Джон, но едва ли это можно назвать гениальной догадкой. Все очевидно, достаточно было посмотреть на его потертые туфли.

Серьезно? Это поразительно? Мне казалось, это общеизвестный факт.

Ты словно по-прежнему смотрел через мое плечо и комментировал все, что я пишу. Как обычно. Тебе ведь этого тоже не хватало. Мне - да, несомненно.

Написать книгу оказалось единственным возможным способом быть к тебе как можно ближе, не лишившись рассудка. Я писал для тебя, Шерлок. Писал потому, что все вокруг свыклись с мыслью о том, что ты – подделка, а я знал, что это не так. И я описывал тебя таким, каким ты был, каким тебя знал я, чтобы все смогли понять тебя так же, как понимал я. За этим нет никакой лести, да и не было тебя рядом, некому было льстить. В этих рассказах – чистая правда. Это – история любви, Шерлок. Любовное послание тебе. Знаешь, я готов был писать их до конца жизни. И, если ты не возражаешь, я продолжу их писать.

– Ты допустил ряд ошибок, что удивительно, - отпиваешь глоток кофе, разглядываешь книгу в моих руках. Ты кажешься слегка встревоженным. Я не должен был ее обнаружить?

– Я придумывал, - я менял имена, менял обстоятельства. Мне не хотелось попасть под суд. Но самая суть осталась. Остался ты. – Поверить не могу, что ты ее читал.

– Разумеется, я ее читал, - ты всегда читал все, мной написанное. Мы оба ничуть не изменились, ведь так. Мы теперь навсегда крепко связаны. Каждый из нас перестроился, давая в себе идеально подходящее другому пространство. Когда мы не вместе, сквозь эту оставшуюся, незатягивающуюся пустоту свищет ветер. Мы – те, кто мы есть. Мы оба, а не только я.

Это ведь действительно правда. Господи. Шерлок. Мне тебя тоже не хватало.

– Тебе понравилось? – провокационный вопрос. Ты, в лучшем случае, не испытываешь теплых чувств к беллетристике. Но здесь несколько другой случай, разве нет? Это не совсем беллетристика, не совсем вымысел. Это – книга о тебе.

Смотришь на меня, подняв брови. Нравится что-то или нет, значения не имеет. Оно может быть либо верным, либо нет. Правдивым, либо нет. Ты записываешь эксперименты, оперируешь фактами, а я – описываю твои ресницы. Пишу о том, как это – находиться в одной комнате с тобой, о том, как это – быть свидетелем того, как ты собираешь воедино разрозненные факты, составляя из них гармоничное, музыкальное целое. Я написал о том, что видел, Шерлок. О том, что чувствовал. О том, что знал. И это точно такая же правда, как и все остальное. Даже больше, и неважно, какого на самом деле цвета была та машина. Тебе понравилось, Шерлок? Я писал ее ради тебя, на самом деле. Ради тебя.

– Да, - понравилось? Улыбаешься мне. Ты знаешь и понимаешь. Книга - объяснение в любви. Поцелуй меня. С радостью, Шерлок, с радостью. – Будешь писать дальше?

– Да, если не возражаешь.

– Хорошо.

Хорошо? Ты снова меня удивил. Значит, их станет еще больше. Любовных посланий, обернутых в беллетристику и посвященных тебе. Договорились. Так я и сделаю. Контракт уже подписан. Я покажу тебе наброски, ты рассмеешься. Обязательно рассмеешься, но я не против.

Вздыхаешь, отставляешь чашку на стол. Из нее выплескивается немного кофе, но ты не обращаешь на это внимания. А может, тебе до этого просто нет дела. Последнее вероятней.

– Идиот!
– кто, я? Я идиот? Наверное, так. Я уже привык к такому положению вещей. Что я такого в этот раз сделал? – Опять ищет тебя не там.

А. Ты о Моране. Что ж, он же не ты, Шерлок. Он – не равный Мориарти. Он – не гений, а загнанный в угол кот. Он понятия не имеет, где нужно искать. Он – обычный. Как я. И тебе, для разнообразия, нужно попробовать думать именно так, как это делаю я. Да, это для тебя трудно, понимаю.

– Значит, надо показать ему, где именно искать, - учитывая количество разбросанных по комнате телефонов для связи с ним, вряд ли это должно казаться тебе таким уж сложным делом. Он же пишет тебе. Нужно всего лишь написать ответное СМС. – Разве нельзя, чтобы одна из твоих «личин» просто написала ему, где я?

– Слишком опасно.

Опасно? Мне это кажется наиболее безопасным вариантом.

– Почему?

Снова вздыхаешь, берешь чашку. На столе остается влажный полукруг. Ты по-прежнему утомлен, такой недосып, как у тебя, не исчезнет всего от одного позднего подъема, нужно спать гораздо больше. Я только за. Мне нравится чувствовать, как ты ровно дышишь у меня под боком.

– Мне нужно, чтобы он узнал, что ты здесь. Но, если он это поймет, мы потеряем преимущество.

А оно у нас есть? Скривившись, вытягиваешь ноги, складываешь ладони домиком. В чем наше преимущество? Ты действительно прячешь и защищаешь меня, но тебе нужно, чтобы он пришел к этому выводу. Ты меня защищаешь, но в то же самое время тебе нужно, чтобы он меня обнаружил. Разумеется, при этом план не может быть не запутанным. В чем наше преимущество?

– Шерлок? – окликает снизу миссис Хадсон. Мне слышно, как за ней закрывается дверь ее квартиры. Что случилось? Мы всего лишь завтракаем. Хотя и поздновато, как я понимаю. – Джон? – она поднимается к нам, голос рождает на лестничной клетке легкое эхо.

– Доброе утро, миссис Хадсон! – громко откликаешься ты, подносишь чашку к губам и откидываешься в кресле. Она будет здесь через пару секунд.

Надеюсь, она не слышала нас ночью. Через два этажа – вряд ли. Не должна была. Мы ведь не так сильно шумели, верно? Ты точно не шумел. Не было ни громких возгласов, ни вскрикивания – лишь твой голос у самого моего уха. Тихий, интимный. Ведь так? Что мне ей сказать? Что, если она начнет задавать вопросы? Господи. Правда, она всегда считала, что мы пара. Быть может, она совсем не удивится. Было поздно, она, несомненно, уже спала тогда. Лучше бы она ничего не спрашивала. И не нужно никакого заговорщицкого подмигивания и намеков. Надеюсь, обойдется без этого.

Лучше бы держаться вежливо. Она открывает дверь, в руке – маленькая коробка. Ты сидишь с закрытыми глазами и даже не поворачиваешься в ее сторону. Ты снова проигрываешь в голове эндшпиль.

– Джон, пожалуйста, – взмахом руки указываешь на дверь.

«Пожалуйста» - что?

Открываешь глаза, смотришь на меня.

– Посылка, - ты не глядя, понял, что миссис Хадсон принесла ее. Разумеется, а как иначе.

Как обычно, вежливое общение – моя обязанность. Так всегда было. Я общаюсь с окружающими, ты берешь на себя необходимые размышления. Встаю, иду к двери. По пути касаюсь твоего плеча. Я вовсе не намеревался так делать, это новообретенный инстинкт. Жест значит: да, конечно, я со всем разберусь. Но, похоже, за всем этим стоит просто желание прикоснуться к тебе. Вряд ли уместное на людях. Уверен, для этого еще слишком рано. Слишком рано. Но ты, похоже, не против.