Безумные

— Ой, ну что ты! Бегите в дом, ключ знаете, где лежит. Мы вернемся через часик.

Мила убегает во двор, а я с деланной улыбкой провожаю стариков. Когда их машина скрывается за поворотом, не теряя и минуты, залетаю в дом, небрежно стягиваю ботинки, а кожаную куртку швыряю на скамейку у входной двери.

Закипаю ли я от гнева? О, еще как!

Врываюсь в комнату Милы, проигнорировав табличку на двери: «Без стука не входить». Моя сестра поспешно набрасывает на себя леопардовый плед (первое, что попадается под руку) и с бушующей злобой в глазах начинает орать:

— Пошел вон! Я же переодеваюсь!

— Ты где была вчера? — спрашиваю я, расставив руки в боки.

— Выйди из комнаты!

— Ты оглохла? Я спрашиваю, где ты вчера была?!

— Я веселилась, ясно? Мне хотелось танцевать и я танцевала! Не пила водку, не трахалась с парнями, не нюхала кокс! Я просто танцевала, доволен?!

— Почему ты мне ничего не сказала?

— Я что, дура? — ахает она, закатив глаза. — Ты бы меня к батарее привязал, а в наказание кормил бы сухой коркой хлеба и болотной водой.

Господи, что за жуткое воображение?

— С кем ты ходила? С этой Дашей?

— Что значит, с этой Дашей? — хмурится Мила. — Она моя подруга!

— Уже нет!

— О, мой бог! До чего же ты невыносимый!

— Её родители знают, где вчера шаталась их дочь?

— Они в отличие от тебя адекватные люди!

— Ты больше не выйдешь из этого дома, — одними губами говорю я, поражаясь её ответу. — Переходишь на домашнее обучение.

— Ты чокнулся?!

— Надо было головой думать, прежде, чем обманывать меня, — говорю я, развернувшись на пятках к двери.

Мила набрасывается на меня со спины, начинает бить кулаками по рукам и плечам, кричать, что я самый худший брат на свете и прочую хрень.

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — орет она, пихая меня в грудь. — Козел! Придурок! Когда же ты уже успокоишься?! Когда оставишь меня в покое? КОГДА?! Почему именно мне досталось такое чудовище?!

— Я вот тоже думаю, какого хрена всю свою жизнь должен сопли твои вытирать? Какого черта ты уродилась такой катастрофой, что вечно попадает в какие-то неприятности? Почему я никогда не спотыкался на лестнице и не расшибал себе морду? Почему я никогда случайно не поджигал себе джинсы? Почему я никогда не проваливался в открытый люк, черт возьми?! Почему это происходит только с тобой?!

— Наверное, потому что ты охринетительно предусмотрительный!

— Потому что ты — бестолковая! Ты не понимаешь, что с твоим невероятным умением притягивать к себе неприятности, можешь угодить во чтото более серьезное, чем просто открытый люк. В жизни не поверю, что ты не пила вчера хотя бы коктейль! И потягивая горьковатую жидкость из трубочки, ты явно не задумывалась, что возможно в этом стакане уже растворилась какая-то таблетка, способная лишить тебя чувств? А?! Ты не подумала, что выпив эту отраву, можешь очнуться в вонючем туалете без белья и собственного достоинства!

— Фу, какой же ты мерзкий! — выпаливает она, кривя губы. Её глаза начинают блестеть от слез. — Делай со мной все, что хочешь. Лишай общения с друзьями, не выпускай меня на улицу, сажай на домашнее обучение — что угодно. Но я все равно не перестану мечтать о свободе. Я не перестану надеяться, что однажды встречу свою любовь, которая увезет меня подальше от тебя. Я не перестану хотеть танцевать, веселиться и наслаждаться жизнью, несмотря на то, что тебя это бесит. Когда-нибудь я расправлю крылья, Макс, и улечу так далеко, что даже ты не сможешь меня найти.

— Серьезно? — с насмешкой интересуюсь я, чувствуя вибрацию телефона в кармане джинсов. — Так, значит, об этом мечтают семнадцатилетние девчонки? Найти любовь и убежать с ней на край света? Ради бога, мечтай сколько душе угодно. Но только, сидя в этой самой комнате без подружек и за домашним обучением, — с улыбкой говорю я, достав сотовый.

Опускаю взгляд на экран: звонит Кирилл.

— Лучше бы это был ты, — сквозь слезы говорит Мила и накрывается пледом с головой.

— Да? — говорю я в трубку.

— ДА! Ты! — взрывается Мила, подскочив с кровати. Лицо красное, мокрое от слез. Во мне борется два желания: добить её до конца, чтобы больше даже и думать не смела обманывать меня и подвергать себя опасности, или подойти успокоить, извиниться, что я был так груб с ней… — Это ты должен был умереть, а не они! Только посмотри на себя, ты же просто существуешь в этом мире! Ты никого не любишь, у тебя нет даже кота дома. Единственное, что хоть как-то разбавляет твое жалкое существование — издевательство надо мной и телки, которых ты трахаешь у себя в клубе. ВСЕ! Больше тебе ничего не надо, так зачем ты вообще нужен этому миру?! Знаешь, если когда-нибудь ты вдруг обнаружишь меня повешенной или с перерезанными венами, то знай, я сделала это только из-за тебя! Потому что ты окончательно добил меня!

Хотел бы, да не могу сказать, что Мила просто пытается запугать меня. Она так уверена в своих словах, что мгновенная тошнота поднимается к горлу. Не знаю, как реагировать на все услышанное, поэтому просто молча выхожу из комнаты и тихонько закрываю за собой дверь. Ног не чувствую, в ушах невообразимая тишина и до того пугающая, что я трясу головой.

За эти семь лет было многое: мы ругались и не разговаривали друг с другом несколько дней. Как-то раз Мила даже вазу с психов разбила, ноона никогда не говорила, что на месте наших родителей должен был оказаться я. Она никогда не говорила, что я способен довести её до самоубийства… Снова трясу головой, пытаясь избавить себя от этих жутких мыслей. Замечаю на экране телефона, что по-прежнему в моей руке, имя друга и до сих пор продолжающийся «разговор». Спасибо Господи, что это не бабушка…

— Привет, — говорю я не своим голосом.

— Привет, Макс, — напряженно отвечает Кирилл.

— У вас там все… нормально?

— Угу.

— С Милой все в порядке?

— Надеюсь… Ей нужно успокоиться и все… Слушай, я перезвоню, ладно? У тебя что-то срочное?

Несколько секунд он молчит, а потом со вздохом отвечает:

– Уже нет… Уже нет.

14

Новый заказчик попался упрямый. Хочет работать исключительно со мной, поэтому готов подождать, несмотря на сжатые сроки. Из-за жуткой простуды мне приходиться перенести с ним встречу на объекте, потому что я и шага не могу сделать, чтобы не чихнуть во все горло и не облить при этом окружающие предметы собственными соплями. Именно так я объяснила свое состояние моей начальнице, что (спасибо тебе Господи!) с пониманием отнеслась к столь неприятному известию. Она дала мне два дня на выздоровление и восстановление сил, поэтому первым делом я спустилась в аптеку, что располагается на первом этаже моего дома, запаслась всякими лекарствами от порошков до разноцветных капсул.

Большую часть дня провожу в постели, бросает то в жар, то в холод. Нос болит от ядреных капель, что предназначены избавить меня от кошмарного насморка, но эта жидкость как будто расщепляет слизистую, причиняя только жуткую боль. К пяти часам, когда по одному из молодежных телеканалов начинается серия «Дикого ангела» с Наталией Орейро, которой восхищались все девчонки в школе, у меня закрываются глаза. Задремав под трескотню Миларгос и Лины, мне снится моя мама, прихорашивающаяся перед большим круглым зеркалом в своей спальне. Я как будто подглядываю за ней и выжидаю момент, когда она опустит голову, чтобы я смогла выскочить и напугать её.