Безвыходное пособие для демиурга
Шрифт:
Я поспешно ретировался. Мне вовсе не улыбалось нарваться на неприятности.
Я вернулся домой.
Едва захлопнулась дверь, как я снова оказался в сумраке. Ах, да, я же забыл захлопнуть «Некрономикон»!
«Стихии требуют жертвы!»
Я не стану убивать ребенка!!!
Талисман вновь напомнил о себе. Я вскрикнул, сорвал с шеи серебряный медальон и судорожно сжал его в руке.
Мне показалось, что ладонь зашипела и обуглилась. Я удивленно разжал пальцы.
Талисман светился так, точно его раскалили в кузне.
Секунда – и край медальона дрогнул, точно капля ртути. Литые руны
Я смотрел на это и не мог поверить глазам. В моих руках плавилось серебро! Этот благородный металл вообще жароустойчив в сумраке. Именно поэтому медальоны льют из него, а не из золота.
«Жертва принята». – глухо сказали стены.
Я засмеялся и отшвырнул бесформенный кусок серебра.
И это всё? От меня ждали, чтобы я стал читать магическую книгу в сумраке без защиты? И это – жертва, которую требуют Стихии? А я-то уж вообразил себе бог весть что! Да ведь «Некрономикон» сам укроет меня от опасности, ему нужен хранитель, а не труп.
На этом мысли застопорились.
И я вдруг понял всё.
Никто не будет править миром через этот проклятый фолиант! Никто и никогда. Эта дьявольская книга всегда будет одерживать верх над рассудком живых! Книги мертвых должны принадлежать загробному миру. И пусть мертвецы сами хоронят своих мертвецов!
Я кинулся к столу. Еще можно закрыть дипломат. Еще можно что-то исправить.
Но теперь я не смог сделать и шага. Сумрак плотным туманом колыхнулся мне навстречу. Я видел, как одна за другой взрывались и стекали зелеными потоками мои защитные пентаграммы и кельтские кресты.
Мой круг, обновленный накануне мелом по полу и киноварью по стенам, расплывался, он таял, точно сосульки под жарким июльским солнцем.
И тут же в моем перстне раскололся и посыпался мелким порошком черный агат, камень моей власти над темными духами.
В этот же миг лопнули стекла окон. И даже овальное зеркало, висевшее в прихожей, дало трещину по всей длине.
Да, я всё понял. Но было уже поздно.
«Некрономикон» не мог завладеть моей душой, пока меня защищал талисман. А книге нужен новый и преданный слуга. Во всем этом я не учел только одного: хранитель книге требовался мертвым.
Я мог бы и догадаться, что воскресшие никогда не пойдут за тем, кто сам не прошел через ворота смерти, кто не испытал ужас отчаяния, кто не захлебывался в агонии последней молитвой. Средневековые глупцы считали, что поднимать солдат из могил – дело живых. Они ошиблись.
«Некрономикон» хранят мертвые, вечные скитальцы. Такими они становятся, когда дьявольская книга принимает жертву очередного безумца.
Но проходит время и среди людей находится новый одержимый, и все повторяется вновь.
Бывшие хранители не гибнут, не рассыпаются в прах, они привязываются к месту своего обретения «Некрономикона», они бродят потом неугомонными призраками. И их вечно терзает зависть к предшественникам.
Безусловно, они знают о существовании друг друга, но общая страсть не дает им объединиться: они ненавидят каждого, кто посмел прикоснуться к их святыне, но они считают, что однажды «Некрономикон» найдет того, кому покорится уже сам. Они верят, что за их
муки воздастся, они призывают этого мессию, и панически боятся его прихода, ведь с гибелью «Некрономикона» исчезнет и смысл их собственного существования!Я осознал это, ужаснулся и глубине обмана, и той пропасти, в которую падал.
Я думал, что Орден меня предал, но так ли это? Мой долг перед живыми заключался в том, чтобы остаться в пылающей библиотеке, чтобы сгореть вместе с книгой, чтобы, умирая, пресечь дорогу злу в наш мир.
Я мог оставить фолиант, выйти под серебряные пули, умереть с высоко поднятой головой.
А что я выбрал?
Да, это «Некрономикон» сделал меня невидимым. Это благодаря магии мертвецов мне удалось уйти из библиотеки. Мы спасли друг друга. Видимо, иначе быть не могло.
Над столом вспыхнуло черное зарево. В сером плотном тумане оно казалось короной, венчавшей дипломат, книгу и телефон. Я понял, что меня засекли.
Оперативники уже мчались сюда, за мной. Но душу мою уже вытягивало. Я попытался отшатнуться от мрака, загородиться рукой, но потерял сознание и рухнул вниз…
Очнулся я в сумраке. Плечо пылало от боли. Я приподнялся и увидел прилипший к бицепсу талисман. Серебро прожгло рукав, оно держалось, вплавленное в кожу.
Я оторвал талисман и охнул от боли. Рана запеклась, пахла паленым, но после того, как талисман оказался у меня в руке, пошла кровь. Серебро шипело и плавилось. Руны давно уже слились в бессмыслицу. От печати не осталось и контуров.
Я поднялся на ноги.
Сколько у меня еще времени?
Успеют ли наши оперативники, не пристрелят ли они меня на пороге, точно бешеного пса?
Призовет ли «Некрономикон» нового, пока еще живого, хранителя вместо меня?
И тут я услышал шаги. Это была торопливая поступь палача.
Группы захвата врываются по-другому. Это я знал точно.
Значит, это не я бросил вызов дьявольской книге, а меня использовали как проходную пешку. «Некрономикон» отдал меня в алчные руки другого хранителя.
Как я, вообще, мог надеяться, что будет иначе?
Щелкнул замок. Дверь беззвучно приоткрылась.
На пороге стояла смерть.
Правь. §4. Синдром стигмата
Я почувствовал боль по всей левой руке, дернулся, опрокинул на себя чашку с остывшим кофе, и закричал, ощущая, как в ладони плавится и пузырится серебро защитного талисмана.
Я закричал скорее от страха, нежели от боли.
Вскочив, я уронил на штаны недоеденный кусок хлеба, который шмякнулся мне на колени той стороной, на которой был майонез. Через мгновение я стоял в комнате облитый и перепачканный.
Плечо тоже горело, точно на нем выжгли клеймо. Я терпел и страшился увидеть даже не позорную лилию, а оттиск настоящего талисмана. Я понимал, что этого быть не могло, но еще пару минут не был готов узнать, что же заставило меня так страдать.
Моя любимая красная кружка, валялась подле меня.
Я глянул на ладонь – красная, но ожога не было. Это радовало. Возможно, плечо тоже сильно не пострадало.
Я поднял кружку и обнаружил трещину вдоль ручки от края до самого днища. В этом доме все ломается: и телефоны, и кружки!