Безымянная. Часть1. Путеец

– За этим, – протянув вперед блокнотный листок, зевая, сказал он.

– Платок сиреневый, гипс строительный, бинт. Бусы жемч. – Это что такое? – догоняя путейца, уже отошедшего на пару метров, рассеянно спросила она.

Вместо ответа путеец взялся рассказывать об украденном Петром и его напарником кабеле с какой-то невообразимой электропроводимостью и износостойкостью. И о том, что именно Петр являлся инициатором кражи, но остался на занимаемой должности, свалив всю вину на подельника, которого выгнали со скандалом.

Девушка слушала рассказ путейца с заметно прибывавшей нервозностью.

– Знаешь а теперь ты не обижайся! Плевать я хотела на них, – строго и немного нервно заявила девушка. – Ты мне лучше скажи, кто так расписывается и как твое имя?

– У меня его нет, – спокойно ответил путеец.

– Значит, работа и специальность есть, а имени нет? – продолжала наступление девушка.

– Да, именно так.

– Как же ты умудрился устроиться?

– Ты серьезно? – хмыкнул путеец, на что девушка вопросительно посмотрев из стороны в сторону, с сомнением кивнула. – Сразу видно, что подобное обошло тебя стороной. Для всякого работодателя в этой стране, хотя думаю не только в этой, исполнительный сотрудник, не требующий повышения и готовый довольствоваться жизнью в избушке на пустыре, это манна небесная, а коли он еще и безымянный, так это вообще красота. Никаких обязательств, страховок и налогов. Прихожу раз в месяц. Нареканий по моему участку не было ни разу за все девять лет. Мне вообще периодически кажется, что не будь такого положения как трудовой кодекс, все, кто стоял сегодня в очереди за деньгами, так же, как и я были бы безымянными.

– Хорошо, хорошо… не хочешь – не говори. Ты имя то свое куда девал?

– Просто потерял, – спокойно ответил он.

– Как это понимать – просто потерял? – замерев на месте и уставившись в тротуар, тряхнула ладонями девушка. – Потерять можно, не знаю… – нервно порылась в карманах и выхватив первое, что подвернулась под руку, прикрикнула, – вот, зажигалку! Как ты потерял? Ты что, из тех которых в «Жди меня» показывают? Типа того, я ехал с дачи, мне заехали по башке железякой, и теперь я Федя, а отыскавшая меня жена сказала, что я Игнат и у меня восемь детей и пять внуков, и начинают обниматься и плакать. Ты из этих?

Путеец тоже остановился и расхохотался, опустив голову. Параллельно достал из-за пазухи трубку и кисет.

– Смешно! Но нет. Память я не терял, точно так же как и не терялся в географическом смысле. Но имя потерять пришлось. Это часть того процесса, в котором я участвую с некоторых пор. Это из одной плоскости с моей невозможностью брать в руки деньги.

– Это тоже ритуальная необходимость? – догоняя его уточнила девушка. – Так погоди! Так ты просто не можешь его произносить или не помнишь?

– Ни то и ни другое. У меня его просто нет. Я его потерял, – сказал путеец, прикуривая трубку.

Девушка недовольно и несколько рассеянно пожала плечами, глядя в сторону и часто кивая головой.

– Знаешь а пусть будет так! Пусть! Но и я тебе своего имени не скажу и тоже буду безымянной!

Путеец обернулся, вскинув внимательный взгляд, когда остановился и, некоторое время осматривая девушку с головы до ног, тонко и коротко улыбнулся, негромко сказав:

– Тогда будем знакомы!

Девушка неудовлетворенно вздохнула и, мигнув сомнением в глазах, улыбнулась и произнесла, повысив голос:

– О непокорная Лилит, твой табель че-то там сулит! – и показав язык, пошла вперед, по узкому тротуару.

День выдался теплый, обыкновенно тусклое осеннее солнце сегодня палило как в конце лета. Придорожные газоны бледнели испаренной влагой, улица гудела быстрым потоком машин. На Трефолева, напротив автомойки валялась шайка бродячих собак, отчего-то облюбовавшая этот пустынный пятачок. На широком бортике серого бетонного забора восседали голуби ровным тесным рядом. С территории мини-пекарни, выше по улице, тянулся сладковатый хлебный запах.

Перед спуском к железной дороге путеец обернулся и, пропустив девушку вперед, уставился в рукав улицы, точнее на правый угол перекрестка проспекта Маршала Говорова и Трефолева, где около торгового центра отирался рыжеватый мужчина в серой куртке с задранным воротником и красным шарфом на шее, безотрывно смотрящий в его сторону.

– Кто там? – спросила девушка, уже спустившаяся к тропинке.

Путеец только махнул рукой и с какой-то странной улыбкой, коротко мелькнувшей на лице, спустился с пригорка.

Практически молча и, может быть, от того быстро добрались до дома. Путеец переоделся в парадно-выходное: короткое черное пальто с двумя рядами пуговиц, черную водолазку, темно-синие джинсы и коричневые ботинки. Девушка, коротавшая время ожидания за обрыванием уже темнеющих плодов с придорожных кустов шиповника, только увидев переодетого путейца, завелась не на шутку, сразу взявшись с тонкой издевкой нахваливать его вполне себе модный вид. В числе прочего твердя о постоянном повторении моды на определенный вид одежды, предлагая сравнить его образ со своим, которые и верно были очень близки и за исключением некоторых мелочей и кроя, вполне можно было сказать, что они одевались в одном магазине.

Закончив пустую болтовню по вопросам моды, девушка вновь принялась допытывать путейца о предметном применении описанного на блокнотном листе, но и на этот раз получила лишь пространный отвлеченный ответ из серии бренности бытия, от чего стала несколько недовольной, но умолкла.

Скоро пересекли все четыре ряда рельс и, пробравшись по тесным мосткам уложенных сквозь рыхлую грязь под опорами западного скоростного диаметра, спустились в разрисованный граффити подземный переход и вышли на Кубинскую улицу. Спустя десять минут, свернув под мост железнодорожной платформы «Ленинский проспект», сели в маршрутку.

Где-то через минут двадцать – двадцать пять, вышли на светофоре у рынка, впрочем, как и большая часть маршрутки, когда около павильона с автошинами дорогу им преградил рыжеватый человек в красном шарфе, неожиданно вышедший из-за рекламного щита.

– Выходит не врут? Остепенился? – спросил рыжий и прищурился, чуть склонив голову набок.

Путеец молча хмыкнул, плюнул ему под ноги и, отступив влево, не оборачиваясь, пошел вверх по тротуару, пропустив девушку перед собой.

– Это кто? – рассеянно спросила она.

– Не обращай внимания. Это один назойливый знакомый, которому кажется, что он должен все знать, – недовольно и четко сообщил путеец.

– Знаю таких, – кивнула девушка, пытаясь обернуться.

Поднявшись по тротуару до открытого шлагбаума, прошли насквозь мимо пустых прилавков блошиного рынка, работающего только по выходным, свернули к длинному ряду велосипедов, погрузились в тесные проходы гомонящего базара, запертого в стеклянные и пластиковые стены торговых павильонов.

Все здесь дышало ветром торгового разгула, неприкрытого и откровенного, которого не встретишь в вылизанных магазинах или торговых центрах, претендующих на размеренность, качественный сервис и более обстоятельного клиента. Если поверить в утверждение, что торговля – это узаконенное воровство, то рынок пропитан им более остальных. Можно сказать, что на нем здесь все и держится. Девушка с интересом оглядывала массу пестрящей рекламы, время от времени бесконтрольно улыбаясь. Народ торговал смешанный, как и подобает рынку, так узбеки продавали китайскую обувь через проход от армянина, громогласно предлагавшего приобрести кожаную куртку или пиджак. В следующем ряду пара китайцев разложила снасти и экипировку для рыбалки, по соседству от лотка, принадлежащего не то белорусам, не то русским, продающим сувениры и раскладные ножи. Их всех, невзирая на национальные и культурные различия, по словам путейца, объединяла одна идея – «Ободрать до нитки всякого заинтересовавшегося их товаром!» На попытку девушки вклиниться с предположением, что может быть не все так радикально и это не попытка ободрать, а всего лишь желание продать плохой товар по завышенной цене, путеец объявил, что это заблуждение, в котором есть смысл, но нет души, и то, что он имеет в виду, это не частное отношение к вопросу купли-продажи, а общественная философия места, в котором субъективная логика, растворена в объективно-общественном порыве, сведенным к сколь прямому, столь эффективному действию – «забрать все», который минуя голову бьет сразу в руки продавца.