Беззаконники

– Вот так! – Весело подмигнул съежившемуся под солнечным светом в плотную кучку пыли своему туманному «пришельцу» в углу комнаты. Кряхтя поднялся на ноги и заглянул сквозь мутное стекло окна на улицу. – Праздник, что ли, какой? Не помню. Фу, а голова продолжает болеть! – Он с усилием потер виски и медленно побрел на кухню за обезболивающими таблетками.

На кухне достал из настенного шкафчика аптечку, вытащил блестящую пластинку с таблетками и направился к раковине, но споткнулся обо что-то. Раздался нарастающий звон падающих бутылок. Федор растерянно уставился себе под ноги.

– Ни фига себе… – Он машинально налил в стакан воды, машинально проглотил лекарство и медленно опустился на табурет возле обеденного стола, не отводя глаз от большой кучи беспорядочно упавших на пол бутылок. – Неужели это все я один употребил? Сколько ж дней прошло? Не помню, ничего не помню. Ну и дела! – Машинально вернулся в комнату, ступил пару шагов за ее порог и испуганно замер, усиленно вглядываясь в скрытый теперь тенью шторы дальний угол. – Нет, это невыносимо! Как же ты меня достал! Все, это был последний раз! Сейчас, – пошел на кухню, – убираю все это с глаз долой и…, все! Выхожу в люди. Там праздник какой-то, порадуюсь вместе с ними. – Наспех смахнул сухой тряпкой с липкой поверхности стола засохшие остатки еды, поставил грязную посуду в раковину, шумно побросал бутылки в два больших полиэтиленовых пакета и облегченно вздохнул. – Все, свобода, и чтоб мои глаза тебя не видели, когда вернусь. Это был последний раз. Напоминаю, чтоб ты не забыл. –

Вприпрыжку сбежал вниз по лестнице под веселый перезвон пустых бутылок, не дожидаясь постоянно занятого лифта, вывалил в мусорный бак во дворе дома содержимое пакетов и, широко размахивая руками, пошел разгонять свой мрак на многолюдном просторе родного города, мысленно уговаривая себя, что теперь пить не будет никогда, ни при каких обстоятельствах.

– Пусть празднуют – их дело, а я ни-ни. – Бормотал тихо сам для себя, широко шагая по центральной улице в поисках праздничной демонстрации, но нигде не находил и намека на яркие транспаранты или неправдоподобно большие шляпки искусственных цветов, которые до сих пор являлись неотъемлемым атрибутом любого праздника.

– А что, собственно, происходит? Людей на улице тьма, будто демонстрация вот-вот как закончилась, а атрибутика отсутствует. Или я ошибаюсь? – Удивился Федор простоте праздника, но продолжал искать на улицах вещественные доказательства, а у себя в памяти праздничную дату соответственную. Ничего не получалось: календарный ход событий ускользнул от него, а восстановить его по памяти никак не удавалось.

Вскоре боевой дух испарился из глубин его души, выступив мелкими капельками слабости на лбу, а ноги налились свинцовой тяжестью. Федор обессиленно прислонился к дереву у металлической резной ограды техникума и, шумно отдуваясь после продолжительной пешей прогулки, обвел затуманившимся взглядом центральную площадь города. Прохожие, не скрывая друг от друга радостных улыбок, частым потоком мелькали перед ним, спеша куда-то по своим делам. Со стороны городского пруда, откуда-то с невидимой ему части лестницы крутого спуска, доносился веселый громкий смех детворы, на немногочисленных лавках вокруг памятника отдыхала молодежь. Федор собрал последние силы и направился к ближайшей шумной компании подростков. Облизал пересохшие губы и подмигнул юнцам, стараясь улыбаться как можно естественнее:

– Что празднуем? –

Подростки со знанием дела прихлебывали пиво из темных бутылок с яркими этикетками, вид которых вызвал у Федора судорожный спазм в горле. Он закашлялся. На глазах выступили слезы, в ушах раздался неясный шум, заглушивший все звуки вокруг, а сквозь него, как громкие оплеухи, отчетливо донеслись небрежно брошенные кем-то обидные слова:

– Иди, дя-дя, погуляй еще. Оставим мы тебе бу-тыл-ки, не боись.
–

Федор оторопел. Протестующе взмахнул рукой и увидел зажатые в ней скомканные небрежно полиэтиленовые пакеты.

– Что?! Вы чего это подумали? Да я, я только что два этих пакета на помойку выбросил. Я не для этого спросил… –

– Это ты не понял. – Угрожающе приподнялся с лавки коренастый мальчишка. – Тебе сказали, вали отседова. –

– Да я… -

– Вот привязался! – Поддержал друга второй юнец. – Не отвяжешься. Пошли лучше на берег.
–

– Нет-нет! Подождите, у меня деньги есть, вы не думайте. Я сейчас достану. – Федор быстро засунул пакеты в боковой карман пиджака и полез в его внутренний карман. – Сейчас, сейчас, достану… -

– На. – К ногам подкатилась пустая бутылка. – Еще одну сдашь. Привязался, блин! – Подростки поднялись и, небрежно сплевывая себе под ноги, побрели к пруду.

Федор, не мигая, уставился на застывшую у его ног бутылку. Щеки жаром зажглись от незаслуженной обиды. Он нервно сжал найденные бумажные купюры в кулак.

– Ах вы, сопляки. – Зло буркнул себе под нос. – Выцыганили у мамок мелочь на кислую водичку в разрисованных бутылках и…, – машинально разгладил деньги и сложил аккуратно в стопку, – и сразу кру-ты-е такие стали! А вот столько не хотели?! – Грозно помахал стопкой в сторону удалившихся обидчиков. – Эх, – безнадежно махнул рукой, – что с ними разговаривать? – Развернулся и устало побрел по дороге домой.

– Сопляки, – вспомнил обиду через несколько минут, – бутылки мне бросают! Вы сначала попробуйте заработать вот столько! Да здесь на несколько сотен бутылок вашего кислого компотика хватит!– При воспоминании о пиве у него опять по телу прокатилась волна слабости. Он остановился, смахнул устало капельки холодной испарины со лба и с удивлением обнаружил, что стоит перед продуктовым магазином. – Ага, это то, что нам надо, а то… Да что там говорить, – со злостью сплюнул себе под ноги, – тьфу и тьфу на вас! Нашли от чего выпендриваться! Сейчас посмотрим, – решительно вошел вовнутрь, – кто из нас крутой. Я покажу вам, как на меня напраслину возводить. – Купил две бутылки коньяка и победителем направился домой.

Входную дверь в свою квартиру Федор открывал долго: ключ в трясущихся руках никак не хотел попадать в узкую прорезь замка. А когда наконец-то открыл, тут же вспомнил о сером сгустке своего кошмарного видения, поэтому к комнате подошел на цыпочках и осторожно заглянул вовнутрь из-за дверного косяка. После залитой ярким солнечным светом улицы жилище его выглядело убого, на что ему было наплевать, и мрачно, что испугало. Он скорыми шашками проскочил пустое пространство до балконной двери, уверенным жестом раздвинул грязноватые, а потому на цвет серые, шторы, громко звякнул металлическим шпингалетом и радостно зажмурился от яркого света с улицы.

Не спеша вытащил из топорщащихся карманов брюк бутылки с дорогим зельем и поставил в центре стола. Через открытый проем в квартирку ворвался теплый летний ветерок, за ним пробрались озорные блики небесного светила и янтарным светом отразились в содержимом бутылок. Федор оживился.

– Так-то, – потер весело руки, – праздновать – так праздновать! А не то повадились все, кому не лень. – Мстительно оглядел все освещенные углы комнаты, где имел обыкновение прятаться его непримиримый враг, принимавший в последнее время вид серого многорукого существа с широко расставленными сферами красных глаз. Видение отсутствовало, а потому настроение Федора перестроилось на иронический лад.

– Понавыдумывали себе гоблинов, – вспомнил Федор прочитанные книги, – орков-урков разных и еще черт знает что. А у нас все классически, к нам многорукая Кали в гости хаживает, сама индийская богиня нашим приютом не брезгует. Ее-то и помянем, грешную, в первую очередь.
–

Он откупорил одну бутылку, наполнил замусоленный стакан наполовину, деловито крякнул и перевернул его содержимое в свою глотку. Дорогое зелье не оправдало его ожиданий, вкусовые его качества оказались близки настоянному на травах самогону, чем и расстроило Федора.