Безжалостный альфа

— Здесь мало помощи, братан! — выдыхает Арес сквозь стиснутые зубы, изо всех сил пытаясь выполнить жим лежа перед Арчером со штангой, прижатой к его груди.

Арч выругался себе под нос, очевидно, вспомнив, что он должен следить за своим братом. Он бросается вперед, чтобы ухватиться за перекладину, помогая Аресу поднять ее на стойку и опускает с громким стуком.

Арес резко садится, тяжело дыша и вытирая пот со лба.

— Все еще пытаешься догнать меня на скамейке запасных? — поддразниваю я.

Он поворачивается в талии, указывая на стопку гантелей, прикрепленных к каждому концу перекладины.

— Я добираюсь до цели.

Я подхожу ближе, наклоняюсь и прищуриваюсь, чтобы показать, какой вес он поднимает.

— Похоже, тебе еще предстоит сбросить около шестидесяти фунтов, приятель.

Он закатывает глаза, отмахиваясь от меня и вскакивая на ноги.

— Где Эйвери? Что-то я ее сегодня не видел.

— Дома отдыхает, с тех пор как ты пытался отравить ее прошлой ночью.

— Эй, я ни о чем не жалею, — смеется Арес, пожимая плечами. — Я успешно напоил ее настолько, что она потанцевала со мной.

Арчер фыркает, обхватывает брата рукой за шею и дергает его голову вниз, заключая в захват на затылке.

— Эйвери Кесслер настолько далека от твоей лиги, что вы даже не занимаетесь тем же видом спорта.

Арес хватает Арчера за предплечье, выворачиваясь, чтобы вырваться, и я делаю шаг назад, когда они двое начинают бороться друг с другом, направляясь к тренажеру для жима ногами рядом с Тристаном.

— Знаешь, почему Слоан только что заходила ко мне в офис, чтобы попросить комнату в общежитии? — спрашиваю я, обходя тренажер, чтобы установить вес.

— Значит, она прошла через это, — вздыхает он, отпуская рычаг.

Гири с глухим стуком опускаются за его спиной, и он наклоняется вперед, вытирая рукой вспотевшее лицо.

— Голди сказала, что Слоан ранее поссорилась с отцом, и все стало довольно скверно.

Я выгибаю бровь в его сторону. Это объясняет, почему Слоан сказала, что дома напряженно, но я бы никогда не подумал, что она на самом деле сорвалась на своем отце. Она всегда соглашалась со всем, что он говорит, — вот почему мы вообще оказались во всей этой ситуации.

Тристан проводит рукой по своей гудящей голове, хмурясь.

— Я знаю, ты не хочешь, чтобы она была здесь. Я посмотрю, что смогу сделать, чтобы попытаться переубедить ее.

Я качаю головой, опускаясь на сиденье для жима ногами.

— Меня действительно не волнует, что она в общежитии, — ворчу я. — Я все равно не провожу там время.

— Да, но, наверное, для нее было бы лучше быть подальше от тебя, верно?

Я бросаю на него косой взгляд, и в глубине моего сознания зарождается слабейшее подозрение. Трис никогда раньше не совал свой нос в мои дела, когда дело касалось его сестры, так что немного странно, что он вдруг вызвался вмешаться от моего имени. Может быть, это потому, что она вернулась, и все изменилось. Или потому, что он был свидетелем того, как я вел себя с ней как придурок прошлой ночью.

Если бы мне пришлось рискнуть предположить, то, скорее всего, последнее. Я бы, блядь, убил кого-нибудь, если бы они так разговаривали с Эйвери.

Я чертов лицемер.

— Я имею в виду, я сомневаюсь, что ты захочешь столкнуться с ней, когда пойдешь к Рокси, — добавляет Тристан, пожимая плечами.

— Да, ну, с этим тоже проблем не будет, — говорю я, сгибая колени, чтобы прижать ступни к пластине при жиме ногами и отжимаясь, начиная с первого набора повторений. — У нас с Рокси все кончено.

— В самом деле? Почему?

— С каких это пор ты так интересуешься? — я выдавливаю из себя, мышцы моих ног начинают гореть.

Трис не отвечает, и я вздыхаю, немедленно сожалея о своем неверно направленном разочаровании.

— Она хочет отношения, — бормочу я.

— И что?

— Это не мое.

Я поворачиваю голову и вижу, как Тристан закатывает глаза, поднимаясь со скамейки.

— Я имею в виду, у вас, ребята, практически уже были отношения, не так ли? Так в чем же разница?

— Ты бы этого не понял, — бормочу я, отворачиваясь от него и продолжая приседать, мое дыхание с каждым разом становится все более затрудненным.

— Это как-то связано с моей сестрой? — Трис спрашивает нерешительно.

— Людям действительно нужно перестать, черт возьми, задавать этот вопрос.

— Это справедливый вопрос.

Я резко сгибаю колени до упора, тарелка тяжело опускается, гири звякают.

— Нет, это не так, — рычу я, садясь и поворачиваясь к Тристану, пригвоздив его взглядом.

Тренировки должны меня успокоить, но прямо сейчас они просто заставляют мою кровь биться быстрее по совершенно неправильным причинам.

— Мы больше не в старшей школе, братан. Прошло восемь гребаных лет. Я двигаюсь дальше, так что всем остальным нужно сделать то же самое и просто оставить меня, блядь, в покое по этому поводу.

Он вскидывает руки в знак капитуляции, его глаза расширяются.

— Ого, я просто спросил. Больше не буду.

— Хорошо, — бормочу я, хватаясь за край своей футболки и стаскивая ее через голову.

Мне слишком жарко — моя кровь кипит в жилах, опаляя меня изнутри. Я отбрасываю ее в сторону, поворачиваюсь, чтобы снова прижать ноги к пластине, и начинаю выполнять еще один сет повторений.

Тристан мудро ускользает, чтобы заняться другим тренажером, оставляя меня тушиться, пока я продолжаю приседания. Чем сильнее я напрягаю свое тело, тем больше отключается мой разум. Те бурные мысли, которые кружились в моем мозгу, начинают погружаться в блаженную тишину, когда я погружаюсь в медитативный ритм, и впервые за несколько дней я начинаю ощущать умиротворение.

Если бы только это продлилось.

12

Большинство людей ненавидят понедельники, но сегодня я сбилась с шага, чего не было с тех пор, как я вернулась домой, напевая себе под нос, порхая между шкафом и своим открытым чемоданом на кровати. Рано утром я набила свою самую большую сумку одеждой и другими предметами первой необходимости и выскользнула из лагеря, прежде чем кто-либо еще проснулся, оставив записку, в которой указала, где меня можно найти: в моем новом общежитии, комната 101 в комплексе отряда.