Библиотека Дон Кихота

Тяжелый для него разговор он решил отложить на следующий день: слишком ясно он представил себе жену маленькой девочкой, сжимающей в ладошке разбитый красный флакончик. Как, наверное, она была непохожа на того белокурого ангела, что на всю жизнь изуродовал ему средний палец правой руки! Если бы он встретился с женой еще в детстве, как поняли бы они друг друга, в унисон отыскав свои «секреты», свои флакончики, зарытые под кустом недалеко от песочницы в уютном дворике детского сада!

Утро вечера мудренее. Надо пережить ночь в этой гостинице, в непосредственной близости со знаменитой Альгамброй, что в переводе означает Алая крепость. Почему Оксана именно сейчас вспомнила про красный флакончик? И при чем здесь Альгамбра, то есть Алая?

Турция. Наши дни. Поселок Чамюва. Роман вдруг вновь переходит в формат реальности

— Действительно, почему? — невольно переспросил себя автор этих строк, сидя ночью на унитазе и продолжая трудиться над Книгой, которая и не собиралась оставлять его в покое. — Причем здесь Альгамбра, поиски таинственного манускрипта и какой-то жалкий флакончик. Этот флакончик наверняка был из-под духов фирмы «Красная заря» и выбросила его какая-нибудь гулящая советская баба с красной рожей и немыслимой прической на голове. Шла на свиданку с очередным хахелем с темным уголовным прошлым в ресторан «Ландыш», или, нет — «Гавана». Да «Гавана» — именно так обозначалась тошниловка, которую по ошибке почему-то называли рестораном. Романтическое время. Фидель, дружба с Кубой и надвигающийся карибский кризис, который чуть не стал причиной апокалипсиса, началом Третьей и, может быть, последней мировой бойни. В общем: «Куба — любовь моя, остров зари багровой» — как распивал тогда во всю свою луженую глотку молодой Иосиф Кобзон, размахивая на сцене фанерным автоматом. Романтика — одним словом, романтика, ядрёна вошь! Еще был в том районе ресторанчик под названием «Кура». Это словечко в детстве у Жени Воронова постоянно вызывало недоумение: что имелось в виду: они там только курицу ели или что? И даже десерт у них был в виде этой птицы: шоколадные цыплята и бойцовские петухи. Лишь позднее он узнал, что Кура — река на Кавказе. Это уже был не Фидель, а Лермонтов, романтизм, можно сказать, более высокой пробы! «Раз это было под Гихами. Мы проходили темный лес Огнем дыша, блестал над нами лазурно-ясный свод небес»: «Валерик», бурная горная речка Кура и Кавказская война, которая вновь заявит о себе, вновь сойдет со страниц лермонтовских поэм в 90-е в виде басаевской вылазки в Буденновске.

Но вернемся к истории с флакончиком. Так вот, баба спешила, наверное, в эту самую «Куру», где жрали только кур, или, может быть в гости к команданте Фиделю, а дома, стерва, «подушиться» забыла, поэтому по-быстрому решила навести марафет прямо на улице, а флакончик выбросила, и маленькая шестилетняя девочка из-за этой стервы ладошку себе в кровь поранила. Но причем здесь все это? Что за причудливые фокусы начало выделывать его так называемое писательское воображение? Что за кренделя вытанцовывать? Куда ведет его за собой эта самая Книга? Ведь надо идти прямо к цели, идти не сворачивая, а здесь флакончик — на тебе, под ноги пьяная баба бросила, жена тебе об этом рассказала и ты уже бежишь не прямо к цели, выписывая перипетии событийной канвы, а вставляешь какой-то бред про флакончик. Какой мусор! Ну что ж, флакончик так флакончик. Возражать не будем. Книге виднее. Тем более, что в мире действительно бывают странные сближения: флакончик и вдруг бац — ресторан «Гавана», команданте Фидель и карибский кризис. Может быть, и в романе так выйдет: флакончик в руке шестилетней девочки и вдруг — бац: неожиданное разрешение ключевого смыслового момента Книги. Не случайно же Она, Книга, тебе этот флакончик подкинула.

И писатель принялся осматриваться по сторонам в ванной комнате в турецком пятизвездочном отеле. Здесь также повсюду были замечены различные флакончики из-под дорогой туалетной воды и женского парфюма. Но что всем этим хочет сказать ему Книга? На что намекает? Какую игру с ним затеяла? Не с проста, ведь, все эти склянки взяли да и всплыли из самых глубин подсознания, его писательского «я». Это как в загаженном кусковском пруду рядом с домом в Москве: сколько всякой дряни там можно увидеть! Тут тебе и полиэтиленовые бутылки из-под кока-колы, и флакончики различные, и стеклянные бутылки из-под пива, и все это, в конечном счете, тоже роман, можно сказать материальное воплощение чьего-то не в меру разыгравшегося воображения. Вот так! Вся сила в связях, причем связях самых неожиданных. Настоящие книги только так и пишутся. Бежишь, бежишь, высунув язык, идешь по следу, словно гончая какая, а тебе под ноги бац — флакончик какой бросили и все: слежка закончилась, сюжет застопорился, флакончик треснул и разбился. И думай теперь, ломай голову, к чему он вообще здесь оказался, зачем из травы вылез, зачем со дна грязного пруда всплыл? «Ладно — я об этом потом подумаю, — решил про себя писатель, — а пока надо дальше бежать, сюжет двигать». И он вновь взялся за перо и склонился над тетрадью. Ночью ему писалось лучше всего.

Роман вновь становится Романом

Гранада. Наши дни.

— Давай спать.

— Давай.

— Гаси свет. Завтра поговорим.

Свет погасили. Он лег рядом, но заснуть так и не смог. Ему не давала покоя одна очень простая мысль. Она касалась его не совсем законного проникновения на территорию Испании. Нет. С формальной стороны все было как раз очень законно: не просроченный заграничный паспорт, виза, туристический ваучер. Ощущение незаконности рождалось как раз из-за того, что в такую страну, как Испания, нельзя попадать, проходя сквозь таможенный терминал в аэропорту Эль-Прат, расположенном в 12 км от Барселоны. Слишком буднично, слишком правильно и от этого неверно. Воронов мечтал об Испании, мечтал всю свою сознательную жизнь и вдруг: терминал А в Эль-Прат, обслуживающий рейсы из России. На тележках для багажа красной краской было выведено магическое слово «Iberia». Так Испанию называли еще с древнейших времен. Наверное, эта броская надпись показалась Воронову вызовом и поэтому сумела зародить в его душе сомнения относительно своего законного прибытия в страну.

Так в Испанию не попадают. Буэнос диас, сеньоре! Ле фэлисито! Вы оказались в дураках! Таинственное, завораживающее слово Iberia не может красоваться на какой-то пошлой тележке для багажа. Взглянув на эту надпись повнимательнее, Воронов почувствовал себя одураченным.

Первобытные люди появились на Пиренейском полуострове около 800 тыс. лет до н. э. За 5 тыс. лет до н. э. сюда из Северной Африки пришли иберы. Они и дали древнее название этой стране: Иберия. Это случилось еще в эпоху неолита.

К XII в до н э. в Испании высадились финикийцы, затем их сменили греки, а потом карфагеняне. С севера в Испанию вторглись кельты. Они смешались с иберами. Кельтиберийское население отчаянно сопротивлялось римской экспансии, начавшейся во II в. до н. э.

Римляне пришли в Испанию, чтобы, прогнав карфагенян, завладеть исключительными богатствами Пиренейского полуострова. Позже империя уже не могла обойтись без испанской пшеницы и оливкового масла. Двести лет ушло на покорение полуострова. В V в. Римская империя пала, и в Испанию с севера вторглись вестготы. В 711 году вестготские королевства пали под натиском мавров, которые пришли сюда из Туниса. А потом долгая, мучительная Реконкиста.

Вот как надо было прорываться к Пиренеям. С армией и с оружием в руках, совершая подвиги, выказывая необыкновенное мужество и храбрость, а не терпеливо стоя у ленты транспортера в ожидании, когда мимо тебя медленно проедет твой багаж, а ты будешь потной ладонью сжимать при этом ручку тележки на колесиках с рекламной надписью испанской авиакомпании «Iberia».

За эту землю дрались! За эту землю боролись! Её завоевывали, как завоевывают самых лучших, самых красивых женщин на свете! Иберия! Какое магическое, какое завораживающее сочетание звуков! Мучо густо, энкантадо, Иберия!

Лежа сейчас в уютном гостиничном номере, Воронов вспомнил, как в ответ на его страстный молчаливый призыв Иберия устроила вновь прибывшим туристам самый настоящий шторм из разряда аномальных. Небо помрачнело в одно мгновенье и сверху сначала пролился сплошной стеной ливень, который сменил потом град и мокрый снег. И это в самый разгар лета! И это в июле! Снега и зимой-то здесь, в Барселоне, не бывает. Хотел завоевать Иберию? На! Завоевывай себе на здоровье. Хотя, какое здоровье, когда ты в легкой рубашке с коротким рукавом, а сверху сыплет белая мука. Жена и двое взрослых сыновей с ужасом смотрели на то, что творилось за стеклянными стенами аэропорта. Давясь у входа, туристы толпой бросились назад в холл. Белые, черные, желтые, узкоглазые, скуластые, жирные и стройные — они рвались назад в укрытие, распихивая друг друга локтями и крича на всех языках мира сразу. Чем не вавилонское столпотворение!? Это оказались все или почти все представители тех племен и народов, которые в разные исторические эпохи так безуспешно пытались завоевать его, профессора Воронова, Иберию. Строптивая земля, она и здесь не удержалась и показала свой нрав. Сытый закоммерсализированный западный мир получил легкую встряску.

Шквальный ветер все гнул и гнул к земле зеленые пальмы. Белая крупа собиралась в маленькие кучки, напоминающие российские сугробы.

Картина этой аномальной вспышки природы обошла все новостные программы, включая и знаменитую CNN.

И все равно, в Иберию он проник незаконно, что называется с заднего крыльца, и от этой мысли ему никак нельзя было отделаться.

Перед тем как заснуть он стал вспоминать все, что читал когда-то об Испании, а точнее, о том, как проникали в эту страну американцы и европейцы в прошлом XX веке: Хемингуэй, Джордж Оруэл, Кёстнер, Кольцов и многие, многие другие. Гражданская война. Начало новой Реконкисты, новой битвы за Испанию как предвестие другой, грандиозной бури. Через Париж на поезде, пересекая несколько границ, меняя паспорта, инкогнито, под завесой строгой секретности пробирались искатели приключений в таинственную и неведомую для них Иберию. И от этого их любовь к Испании становилась еще сильнее. Так, в тайне, под покровом ночи мужчины крадутся к своим страстным любовницам, забыв про все свои обязательства, про мораль и даже про Бога. Сюда, только сюда, где продолжают еще убивать быков на арене, наплевав на запреты зеленых, у быка должен быть свой миг славы, ибо он не какая-нибудь там говядина, где сохранился еще дух гладиаторов-тореадоров, пробраться любой ценой в Иберию, к Иберии, к ней, в ее объятия, к ее лону, к этой могиле и к этому счастью одновременно, навстречу неминуемой Смерти и Любви.

Воронову живо вспомнились сцены из романа «По ком звонит колокол», «Фиеста» и «Смерть пополудни». Сцены эти мешались между собой, создавая своеобразный киноколлаж. В сухом остатке — только эмоции, только любовь к заколдованному краю, в который он, Воронов, проник так незаконно, так буднично, так спокойно, несмотря даже на разыгравшуюся в день прилета снежную бурю. Что называется, «испанский гранд, как вор, ждет ночи и луны боится».

И тут он поймал себя на мысли, что в этой вороватости, в этой будничности есть свой тайный умысел. Ведь он собирается похитить у Иберии ее Книгу, ее Душу. А здесь как нельзя кстати подойдет незаметность и даже внешняя ничтожность. Нажав на кнопку дистанционного пульта, Воронов на малом звуке включил телевизор. Все новости буквально взорвались сообщением об очередной авиакатастрофе: в воздухе над Швейцарией столкнулись два самолета, один из которых был наш ТУ — 154. Детей из российской глубинки везли на отдых в Испанию…