Библиотека Дон Кихота

Почему он, вообще, потащился утром на этот пляж? Что его заставило проснуться раньше обычного? Что? Сон. Конечно, сон. Сон об апельсинах, о шотландском мармеладе и испанском береге, который он увидел, качаясь на палубе торгового судна. Но кто все-таки увидел этот сон: он сам или его герой? Не разберешь. Автор и его герой срослись и давно стали единым целым, разделив между собой даже общее имя. Поэтому сон снился и герою, и ему одновременно. И теперь они вдвоем ищут Книгу. Ищут Её и в романе, и в реальности.

Роман, между тем, опять становится Романом

Испания. Наши дни.

И вот он бежит к гранадскому университету. Бежит изо всех сил. Ему, герою, надо во что бы то ни стало спасти своего автора. Они оказались в одном щекотливом положении, которое трудно назвать завидным. Их общий враг — Книга. Она же и их общая цель. И вот герой уже успел потеряться в лабиринте узких улочек, вьющихся близ кафедрального собора. Теперь он и сам не знал, как ему удалось попасть в район Альбайсин. Карменес, мавританские виллы с садами, отгороженные от всего мира высокими каменными стенами ограды и составляли собой эти узкие лабиринты. В воздухе растворился аромат цветущих жасминов. Ясно было, что герой потерялся и лишь напрасно тратит время. Какая Книга, когда в руках нет даже элементарной карты города?

Только минут через 30 ему удалось вернуться к Паласьо-де-ла Мадраса. Именно это здание когда-то занимал арабский университет, затем городской совет. А сейчас его вновь отдали университету.

Из зноя он нырнул в прохладу внутреннего дворика. Там оказался и фонтан. Профессор устало рухнул на мраморную скамейку, стараясь перевести дух. Судя по всему сессия была в полном разгаре. Это он как профи определил с первого взгляда: слишком много в столь ранний час оказалось вокруг студентов. Внешне молодые люди с книжками и рюкзаками отличались от тех, кого профессор привык видеть почти каждый день у себя в Москве. Они были какие-то лощеные что ли. Эти дети, в отличие от своих московских братьев по цеху, явно больше ценили то, что они студенты. Чувствовалась многовековая, возникшая еще во времена средневековья, традиция. В этих стенах учились еще в эпоху мавританского владычества, когда в России ни о каких университетах даже и не мечтали. Интересно, чему все-таки учили мавры своих вагантов в те далекие времена?

Но герой Романа не стал предаваться мечтам. Он взглянул на часы. Скоро должна была проснуться Оксана. Еще несколько мгновений, и она увидит, что его нет рядом. Прежде чем она заподозрит неладное, пройдет еще какое-то время. Жена найдет записку. От этой мысли даже сердце екнуло. Ох! Как пахло здесь, в университетском дворе жасмином! Дай Бог ей понять и принять его отсутствие и бегство. Иначе он все равно поступить не мог. Оксане не объяснишь, что он побежал спасать своего автора, а заодно и собственную шкуру. Кто кого выдумал — уже неважно. Не до этого как-то. Надо спасать и спасаться самому. Нельзя терять ни минуты.

Он вскочил с мраморной скамейки и заходил. А что, собственно говоря, он делает? Правильно: теряет время. Сидя здесь в тенечке, Книгу не найти. С чего начать? На что он рассчитывал, когда бежал сюда? Посидишь, посидишь — и все само собой устроится, да? Какая беспомощность! Какая глупость! Казалось, он только сейчас осознал всю бесперспективность своей попытки, продиктованной простым отчаянием.

И вновь так называемая реальность

Турция. Поселок Чамюва.

Воронов почувствовал такую боль, будто ему в грудь вогнали кол. Ясно было, что никакой Книги его герой, его alter ego, не найдет. Наивно и глупо было надеяться на счастливый исход. Его спасти могло только чудо. Слава Богу, что он оставил Оксану в номере. Прости, дорогая моя, прости. Как хорошо мне с тобой было, как ты любила, как понимала меня!

Оксана просыпается. Просыпается и в жизни, и в романе

Где проснулась Оксана — она и сама уже толком не знала. Но сначала был сон. И в этом сне Оксана занималась своим любимым делом: она плавала в Красном море с маской и любовалась рыбами и коралловым рифом. У нее еще был фотоаппарат в специальном чехле, поэтому рыбы и кораллы должны были остаться с ней навечно. Впрочем, то, что делала во сне Оксана, нельзя было назвать плаваньем. Плавают в бассейне, напрягаясь изо всех сил и отфыркиваясь, как тюлени. Антиэстетичное зрелище. Вода же в море оказалась настолько соленой, что, чтобы удерживаться на поверхности, не надо было прилагать никаких усилий. Ты не плыл, ты парил и сверху рассматривал рыб и кораллы. А рыбки вертели хвостиками, сбивались в стайки, водили хороводы — и все это необычайно нравилось Оксане. Книга заигрывала с женой Воронова, пытаясь прикинуться невинной, смешливой, ребячливой подругой. Ты, мол, поиграй здесь пока с рыбками, а я с твоим мужем разберусь: убью его и как автора, и как героя — надоел. Вечно он свой нос сует не туда, куда надо. И Оксана, ни о чем не подозревая, все гонялась и гонялась за своими рыбками в далеком Красном море. А параллельно с этим она спала, спала сразу в двух гостиницах: на берегу Средиземного моря в Турции и на Пиренеях в городе Гранаде. При этом в Испании было лето, июль месяц, а в Турции — февраль.

И это нарочитое несовпадение пространства и времени и сыграло, в конечном счете, важную роль.

Покрывало иллюзий, насланное Книгой, должно было охватить слишком большое пространство. А, как известно, где тонко — там и рвется.

И сон, сладкий сон с рыбками вдруг взял и порвался.

Оксана оказалась в Черной дыре, в которой не было ни пространства, ни времени. Это была сама Пустота. Это была граница власти самой Книги. Угодив в эту Пустоту, Оксана тем самым спасла мужа: оказавшись на границе, она ослабила напряжение Книги, ослабила Её воздействие на мужа.

Реальность. Турция. Наши дни. Чамюва.

Боль отступила. Теперь можно было хотя бы перевести дыхание. Только что рябило в глазах — и вдруг все вновь стало ясным. Гора, море за спиной, словно получив чью-то команду, сразу смолкли. Они вновь стали лишь частью общего курортного пейзажа. Прошло еще какое-то время, и Воронов начал смотреть на все другими глазами, удивляясь самому себе, своему разыгравшемуся воображению. Какие бездны? Какие шепоты? Какая тайна, песок, утекающая жизнь, фокус пересечения неведомых сил и прочий бред. Нет всего этого. Нет и быть не может. Просто нервишки разыгрались. Вот и все! А какое лучшее средство от расшалившихся нервишек? Правильно — купание в холодной воде. В такие волны, конечно, входить опасно, но можно, раздевшись до плавок, постоять на берегу — и пусть волны обдают тебя с ног до головы холодными, колючими брызгами. Чем не купание?

Так Воронов и сделал. Через несколько минут он совсем забыл о своем странном медитировании, которое чуть было не закончилось инфарктом.

Затем он обтерся толстым махровым полотенцем, переоделся и побрел назад, к себе в номер. Оксана уже, наверное, проснулась, и они сейчас пойдут с ней завтракать. Возьмут побольше салатов, нальют сок в высокие бокалы и сядут где-нибудь на открытой террасе, чтобы не терять ни одной минуты и жадно ловить яркое февральское солнце.

Когда он поднялся в номер и открыл дверь, то обнаружил, что в комнате никого нет. Не было жены и в ванной, и на балконе, с которого открывался чудный вид на гору и которая совсем недавно казалась такой убийственно-грозной. Наверное жена уже успела спуститься вниз, в ресторан, и теперь сидит себе, попивает сок и ждет, когда он вернется после холодных морских ванн.

Отсутствие жены нисколько не насторожило Воронова. Отель небольшой — скрыться здесь некуда, да и поселок пуст — не сезон. Успокоенный этой мыслью, Воронов разделся и стал под душ, чтобы смыть с себя соль. Теплый душ после холодного моря показался особенно приятным. Невнимательный муж даже не заметил, что одеяло на половине жены не было отброшено в сторону и сохраняло силуэт некогда спящего под ним тела. На подушке по-прежнему была заметна вмятина от головы. Создавалось впечатление, что на этой стороне кровати кто-то продолжал спать, кто-то, чье тело взяло и сделалось невидимым.

Территория Романа

Испания. Наши дни. Университет Гранады.

Вдруг Воронов почувствовал какое-то необычайное умиротворение. Запах жасмина в этот ранний утренний час лишь усилился, и профессору, как коту от валерьянки, сделалось необычайно легко и приятно на душе. Он начал испытывать даже какое-то блаженное равнодушие ко всему происходящему. Какой пустяк! Какой бред! Стоило ли вообще огород городить? Вскочил с постели ни свет ни заря, побежал, бросил жену одну. Какой-то сумасшедший автор попросил о помощи, какой-то бредовый роман этого самого автора? Бред! Бред, одним словом. Что-то есть захотелось. И пить тоже. Надо бы вернуться в гостиницу до того, как Оксана проснется и прочитает записку. Сделаю вид, что решил просто прогуляться. С минуты на минуту их туристическую группу должны начать кормить завтраком. Эх! Не опоздать бы. И с этой мыслью Воронов встал со скамейки, собираясь бежать назад в гостиницу. Мысль о Книге просто взяла, да и исчезла из его головы. Мир Романа становился необычайно будничным.