Библиотека мировой литературы для детей, том 36

— Венера или Диана, какими их представляет себе легковерный народ, не могли бы быть прекраснее ее! — воскликнул Кассий после минуты безмолвного экстаза.

— Венера, конечно, Венера, — сказал, улыбаясь, Тит Лукреций Кар. — Диану уж оставь в покое.

В этот момент толпа снова двинулась, и Кассий со своими друзьями оказался почти у самых ступенек лестницы портика храма Весты, недалеко от Клодии. Кассий приветствовал ее, приложив правую руку к губам, затем воскликнул:

— Привет тебе, о Клодия, прекраснейшая из всех прекрасных женщин Рима!

Клодия взглянула на него и ответила на поклон легким наклонением головы и нежной улыбкой, бросив юноше долгий огненный взгляд.

— Взгляд этот обещает многое, — улыбаясь, сказал Лукреций Кассию.

— Твой пыл вполне понятен, славный Кассий, — сказал Метробий. — Право, я никогда еще не видел женщины красивее, за исключением одной, такой же прекрасной, как Клодия, — гречанки Эвтибиды.

Лукреций вздрогнул при этом имени и, помолчав, сказал с легким вздохом:

— Красавица Эвтибида! Где-то она теперь?..

— Ты не поверил бы собственным глазам — ведь она в лагере гладиаторов!

— Напротив, я нахожу это вполне естественным, — ответил Лукреций. — Там для нее самое подходящее место!

— Но знай, что Эвтибида находится в лагере этих разбойников для того, чтобы добиться любви одного из них: она безумно влюблена в Спартака…

— Браво! Клянусь Геркулесом!.. Теперь наконец у нее возлюбленный, достойный ее!

— Ошибаешься, клянусь Юпитером Статором!.. Спартак с презрением отверг ее любовь!

Все трое на мгновение умолкли.

— А вот ты и не знаешь, — продолжал через минуту Метробий, обращаясь к Лукрецию, — что красавица Эвтибида не раз приглашала меня, звала приехать в лагерь гладиаторов.

— А что тебе там делать? — удивленно спросил Лукреций.

— Пьянствовать, что ли? — добавил Кассий. — Но этим ты вполне успешно занимаешься и в Риме…

— Вы все смеетесь, шутите… а я бы не прочь туда отправиться…

— Куда?

— Да в лагерь Спартака. Поехал бы туда переодетый и под вымышленным именем вошел бы к нему в доверие, приобрел его расположение, а тем временем разузнал бы все его планы и намерения, разведал бы, что он там подготовляет, и обо всем тайком сообщил бы консулам.

Оба патриция громко расхохотались. Метробий обиделся и сердито сказал:

— Ах, вы смеетесь? А разве не я предупредил консула Луция Лициния Лукулла два года назад о подготовлявшемся восстании гладиаторов? Разве не я открыл их заговор в роще богини Фурины?

«A-а, запомним!» — подумал Арторикс. Лицо его вспыхнуло, и он мрачно взглянул на Метробия, шедшего неподалеку от него.

В этот момент толпа подошла к подножию Капитолия и очутилась перед храмом Сатурна. Это было величественное и прочное сооружение, где, кроме жертвенника Сатурну, хранились также утвержденные законы и государственная казна; тут теснилось великое множество народа, и движение замедлялось еще больше.

— Клянусь богами, покровителями Рима, — воскликнул Кассий, — здесь можно задохнуться!

— Да, это вполне возможно, — сказал Лукреций.

— Так оно и будет, клянусь венком из плюща Вакха Дионисия! — воскликнул Метробий.

— Не понимаю, к чему нам было забираться в эту сутолоку! — сказал Лукреций.

Толпа все больше нажимала, толкотня и давка были невыносимые. Наконец через четверть часа, двигаясь черепашьим шагом, почти задохнувшись, Метробий, Лукреций и Кассий, а за ними и Арторикс попали в храм, где увидели бронзовую статую бога Сатурна с небольшим серпом в руке, как будто собравшегося на жатву. Статуя была окружена земледельческими орудиями и аллегорическими изображениями сельских работ и сцен из пастушеской жизни. Статуя Сатурна была полая и наполнялась оливковым маслом в знак изобилия.

— Смотри, смотри, вот божественный Цезарь, верховный жрец, — сказал Метробий. — Он только что совершил жертвоприношение в честь Сатурна и теперь, сняв жреческое облачение, выходит из храма.

— Как на него смотрит Семпрония, прекрасная и умная Семпрония!..

— Черноокая красавица! Клянусь двенадцатью богами Согласия, совершенный тип римской зрелой красоты!..

— Погляди, словно молния, сверкает пламя страсти в ее черных глазах! Какие улыбки шлет она красавцу Юлию!

— А сколько еще матрон и девушек нежно поглядывают на Цезаря!

— Посмотри на рыжую Фавсту.

— Дочь моего бессмертного друга Луция Корнелия Суллы Счастливого, диктатора.

— Что ты был другом этого чудовища, нам уже давно известно, и тебе незачем повторять это на каждом шагу.

— Что там опять за шум?

— Что за крики?

Все повернули головы ко входу в храм, откуда опять неслись громкие восхваления Сатурну.

Вскоре толпу, заполнявшую храм, оттеснила к колоннаде и к стенам новая толпа, явившаяся на поклонение Сатурну, и в ее числе человек пятьдесят мрачных и исхудалых богомольцев, словно в триумфальном шествии, несли городского претора; у каждого в руке была железная цепь.

— Ах да, понимаю! Это преступники, сидевшие в Мамертинской тюрьме в ожидании приговора; согласно обычаю, они помилованы, — сказал Лукреций.

— И как установлено обычаем, они принесли сюда свои кандалы, чтобы повесить их на алтарь божественного Сатурна, — добавил Метробий.

— Смотри, смотри, вон там страшный Катилина, гроза всего Рима! — воскликнул Кассий, указывая в сторону жертвенника бога, возле которого стоял гордый патриций, погрузившись в созерцание коллегии весталок. — Отрицать бесполезно — этот человек жесток даже в любви. Видите, с какой алчностью он глядит на сестру Теренция.

В то время как Лукреций и Метробий судачили с молодым Лонгином Кассием о кощунственной любви Катилины, Арторикс увидел патриция, и глаза его радостно засияли. Он начал осторожно проталкиваться через толпу, стараясь добраться до Катилины.

Но одно дело желать, другое — исполнить желание; только через полчаса, да и то лишь следуя движению толпы, направлявшейся к выходу из храма, молодой галл смог приблизиться к Луцию Сергию, по-прежнему погруженному в созерцание весталки. Арторикс тихо сказал ему на ухо:

— Свет и свобода.

Катилина вздрогнул, стремительно повернулся и, нахмурив брови, сурово, почти с угрозой спросил фокусника, пристально вглядываясь в него своими серыми глазами;

— Что это значит?

— Я от Спартака, — тихо ответил Арторикс. — Прибыл в таком вот виде из Апулии. Мне надо переговорить с тобою о важных делах, славный Катилина.

Патриций еще с минуту смотрел на фокусника, потом сказал:

— Хорошо… Иди рядом, пока нам не удастся выбраться из храма… Потом следуй за мной издали, пока мы не дойдем до уединенного места.