Шрифт:
Сергей Сазонов
БИБЛИОТЕКА
СБОРНИК РАССКАЗОВ
Остров Дождей
Об острове Дождей я прежде никогда не слышал, дожил до тридцати пяти и ничегошеньки о нём не знал. И когда мне предложили поработать там, я особо не озадачился, мало ли как остров называют. А зря, следовало хотя бы "заГУГЛить". Оказывается, на острове каждый день идёт дождь. Аномалия какая-то. Либо с утра зарядит, либо к вечеру, а то и на целые сутки и более. Знал бы, сто раз подумал, ехать ли сюда. Каждый день дождь, каждый день сырость, уныние.
– Здесь становишься нищим духом, - глубокомысленно замечает как-то Геннадий Ильич.
Никогда не понимал этого фразеологизма - "нищие духом". Духовно нищие? Жлобы? Таким уготовано царство небесное? Спрашиваю у Геннадия Ильича. Он старше, возможно, мудрее.
– Это безвольные, робкие люди, не способные урвать у ближнего. Короче, не хищники, - поясняет тот.
Геннадий Ильич - мой соперник по шахматам. Мы играем в день по партии. Одну партию я ещё могу повоевать, а потом устаю и сразу теряю к игре интерес. Геннадию Ильичу одной шахматной партии тоже хватает. Он не фанат этой древней игры, играет так себе, но иногда нестандартно, что радует. Просто шахматы - самое умное из имеющихся здесь развлекушек. Ну, не считать же пинг-понг идеалом времяпровождения или же тарелку спутникового телевидения? Точнее их здесь две, по штуке на каждое здание. Забыл сказать, на острове всего два жилых корпуса - лечебный и санаторный. В лечебном реабилитируют наркоманов, из тех, кто побогаче. Набирают группу человек в двадцать и нянькаются с ними. Удобно тут. Богатым да известным лишняя огласка не нужна. На острове никаких папарацци, никаких соблазнов капризным клиентам. Отсюда не то что сбежать, позвонить невозможно. Тюрьма для них, да и только. Говорят, ещё при царе здесь была каторга для особо опасных преступников. Я склонен верить этому, а вот Геннадий Ильич сомневается.
– Остались бы постройки, - приводит он аргументы в свою пользу.
Скорее всего, он прав. Остров Дождей совсем маленький, меньше километра в диаметре, одни скалы и лес. За год я облазил его вдоль и поперёк. Никаких старых построек, кроме маленькой часовенки на западной стороне, я не обнаружил. Говорят, её в одиночку возвёл один монах полвека или больше назад. Его могилка рядом, на кресте вырезано ИОВ. Кем он был в миру, за какие грехи заточил себя здесь, уже никто не узнает.
Сейчас на острове из постоянных обитателей несколько человек: Наталья Леонидовна - главврач и несколько человек обслуги, в числе которых я. Остальные приезжие.
Ну, с наркоманами всё ясно, а вот тех, кто приезжает сюда на отдых, я совсем не понимаю. Геннадий Ильич как раз из таких, владелец заводов, газет, пароходов, какой-то там олигарх. Прибыл сюда с бодигардом. Это каким пресыщенным надо быть, чтобы провести отпуск здесь, где цивилизация обозначена лишь тёплым туалетом? У нас даже душ по часам. Подумаешь 21 век, тут тебе не мегаполис, бойлерная с дизелем еле справляются. Сюда можно заглянуть, денёк-другой поглазеть на экзотику, но чтоб отдыхать, да ещё целых две недели! Не понимаю я таких причуд. Он говорит, хочется, чтоб не доставали. Мол, на любом курорте с их ресепшинами его обязательно разыщут. И мало того, притащил с собой жену, тихую пожилую даму, молодящуюся в меру. Ну, да, только жену сюда и вывозить. Любовница сдёрнула бы с острова тем же катером, что и приехала.
Так я думал поначалу. Это классовая ненависть во мне говорила, не иначе. Потом пригляделся к нему. Геннадий Ильич оказался непривередлив и не кичлив, ел вместе с женой с общей кухни. Потому-то я согласился поиграть с ним в шахматы. К тому же, и приятно время от времени ставить мат олигарху.
Из других отдыхающих здесь - пара поэтов, несколько дам затяжного сорокалетнего возраста и нервного вида молодой человек. Поэты у нас частые гости. Им тут как мёдом намазано. Эти, бывает, собираются на Острове пачками, устраивая что-то вроде слёта. Я узнаю поэтов по горящим далеко за полночь окнам их
номеров. Наш остров вдохновляет их. "Золотые-багряные-трепещущие-опавшие листья, разлука-тоска-дожди", - каждый вечер звучит у камина. Иногда мне кажется, все они родом из Осени.Отдыхающие дамы всеми силами показывают, что жить не могут без экзотики здешних мест. Но, на мой взгляд, их больше интересует наш повар - колоритный и любвеобильный армянин. Своего рода тоже экзотика.
Из нынешнего заезда меня больше беспокоит импульсивный молодой человек. Этот переживает разрыв с девушкой. Почему я знаю? В его возрасте просто невозможно не поделиться этим. А дома пострадать было нельзя, обязательно надо ехать к чёрту на кулички. Как бы не оказался психом. Приезжают к нам и такие. Моя задача за ними приглядывать. Нет, я не доктор, просто живу в этом корпусе, а не с наркоманами. Если случится обострение у подобного, я должен сразу доложить Наталье Леонидовне. Она настоящий врач, сделает укольчик. Но, депрессия штука тяжёлая. В башку каждому не влезешь. Опять же погода здешняя угнетает. Тут здоровому как бы с ума не сойти. Вот их и тянет на скалу Прыгунов. Есть у нас такая. Место красивое до жути. Отвесный утёс выступает в море, внизу, по линии прибоя острые камни. Не было года, чтобы со скалы кто-нибудь не спикировал. Предупреждай, запрещай ходить туда, всё равно прутся, особенно как узнают. Быть здесь и не посмотреть?
Короче, отдыхающих здесь я отказываюсь понимать. Любование местными красотами хватает ровно на неделю, а то и меньше того. Потом начинает доставать дождь. Он не может не доставать, если идёт каждый божий день. Каждый! Какое-то божье наказанье. Я думаю, что над нами та самая дыра, через которую Господь устроил потоп. Её плохо прикрыли, вот и льёт постоянно. Как я мог раньше любить дождь? Всё хорошо в меру. За год он меня уже доконал. Иногда мне кажется, что следующим прыгуном с нашей замечательной скалы буду именно я.
Геннадий Ильич называет дождь слезами господними.
– Это он плачет о детях Иова, - поясняет он, перехватывая мой недоумённый взгляд.
– Какого Иова?
– сразу не понимаю я, - Того самого, что жил на этом острове? Чья часовня тут стоит?
– Нет, - вздыхает Геннадий Ильич, - не этого.
Весь вид его - немой укор мне дремучему.
– Я имел в виду библейского Иова, - говорит он.
– И что же такого набедокурил этот Иов? Если сам Господь плачет о нём? - подталкиваю к рассказу собеседника.
Сам-то я не верю библейским сказкам, интересно слушать моего перманентного шахматного соперника. Он иногда высказывает неординарные суждения по, казалось бы, не вызывающим сомнения вопросам. Уловка удалась, Геннадий Ильич оживляется:
– Не о нём, о детях его, - поправляет меня Геннадий Ильич, - Сам Иов жил просто замечательно, имел большую семью, был богат и, тем не менее (заметь!), помогал страждущим. Он считался праведником. Бог-Отец частенько ставил Иова в пример. Правду говорят: "Не высовывайся". Дьяволу надоело слышать похвалы праведнику, он и подначил Бога-Отца, мол, богатому, да счастливому Иову благочестивым быть легко. "А ну, как остаться таким в горе и нищете?" Поведясь на спор, Бог-отец разрешил разорить Иова, заставить страдать от болезней и голода, погубить семью его. И это ради спора!
– распаляется Геннадий Ильич, - Чтобы просто испытать праведника! Ты подумай! Убить двенадцать детей, от вполне взрослых, до малышей! Лишь бы кому-то что-то доказать?!
– Да, ладно, - искренне не верю я.
– Читай первоисточники, - строит назидательную мину Геннадий Ильич, - Читай, там всё написано. Загубленных детей Иова и оплакивает Господь. Так что здешние дожди очистительные.
Гляжу на него - вроде серьёзный человек, глава крупной корпорации, а несёт невесть что. Он и вправду верит в это?
– Праведниками всегда были единицы, - глядя поверх меня, продолжает разглагольствовать Геннадий Ильич, - Никакая религия, никакой прогресс не доведёт человечество до совершенства. Закон корыта.
– Какого корыта?
– опять не понимаю я.
– Из которого жрут. Его на всех не хватает. В мире работает лишь один закон - чем ближе к корыту, тем агрессивнее. И так было во все времена. Честность - удел избранных, святых.
– Затем он переводит взгляд на меня, - Знаешь, слово "честность" своим корнем имеет слово "честь". А последнее у нас лет сто не в почёте. Заметил?
Киваю в ответ. Тут гением не обязательно родиться, чтобы видеть это.
– Честь - это вопрос идеологии и генеалогии..., - изрекает Геннадий Ильич.