Биение сердца

– Зато сколько азарта! Каждое удачно оконченное свидание заставляло чувствовать себя героями.

– А когда ничего не получалось из-за вернувшихся не вовремя родителей или мешающих звонков! Трагедии!

– И мы так серьёзно ко всему относились, словно каждая попытка была последней, и после неё уже ничего не могло быть. – кивала Мина, делясь приятными воспоминаниями и принимая их от Хонки.

– А сейчас? Разве мы не слишком серьёзно ко всему относимся?

– Если бы я серьёзно относилась к своим отношениям, я не была бы тут, с тобой. – хотела отвернуться она, но Хонки поймал её за подбородок и развернул к себе, нежно, просяще.

– Ты тут, со мной, потому что я очень серьёзно к тебе отношусь. Потому что я не хочу, не буду больше воспринимать тебя так, как раньше – как данность. Уж прости за правду, но так я, судя по всему, думал тогда. – пристально всматриваясь в него, Мина не выдержала и подалась вперед, поцеловав парня в губы. Тотчас среагировавший, Хонки поспешил ответить, с пылом разведя её уста и устремившись языком внутрь. По всей коже пробежал легион мурашек, волнами прокатился и жар, и холод. Один поцелуй, и всё, он уже весь переполнен любовью, жаждет её, хочет, чтобы Мина была его, и только его. И никаких других мужиков, только он. Они вновь будут счастливы, вместе.

Его руки, сначала обхватившие её лицо, вплелись пальцами в волосы, перебрали их, прядь за прядью, погладили их, спустились к шее, лаская её, обняли плечи, прижали Мину к себе, к груди, после чего продолжили путь вниз, где ухватились за низ водолазки. Девушка разорвала поцелуй и взялась за его кисти.

– Хонки… - запыхавшись от накатившей страсти, она сдерживала его движения.

– Что? Ты… что-то не так? – осадил он себя, замерев.

– Нет, всё так, но… - Мина поводила глазами из стороны в сторону и, так и не глядя на Хонки, стыдливо дернула головой. – Я должна тебя предупредить…

– О чем? – испугался почему-то парень, хотя и представить не мог, что ему выдадут?

– У меня… я… в общем, - она отодвинула его руки, заставив отпустить свою одежду, и положила свои ладони себе на грудь. – Ты хотел знать, что было у меня в жизни? У меня была операция на сердце.

Хонки, ещё не совсем понимая толком, о чем идет речь, молчал и слушал, застыв, как каменное изваяние.

– Я бы не стала говорить об этом, но ты всё равно ведь увидишь. У меня огромный и некрасивый шрам. – как бы защищаясь, она всё ещё не убирала рук от того места, о котором шла речь. Молодой человек, не представлявший, что могло произойти что-то подобное, заинтригованно уставился на её руки. Шрам? Огромный и некрасивый? У Мины? Он вспомнил её невинное и такое безупречное тело и подумал, испортит ли его хоть что-нибудь? – Если тебя это испугает и не понравится, я пойму…

– Мина! – остановил её Хонки и взял за руки. – Господи, ну какая разница? Я что, за безшрамовость тебя когда-то полюбил, что ли?

Поцеловав её в доказательство того, что не изменил намерений, он, уже тактичнее и плавнее, взялся за водолазку второй раз, не переставая покрывать лицо девушки поцелуями.

– Ты позволишь мне?.. – ощутив её кивок, он потянул одежду вверх и, отбросив её прочь, целуя щеки и подбородок, опустил свой взгляд вниз.

Облаченная в бюстгальтер грудь была красиво приподнята, а между грудями, там, где пролегала будоражащая мужские фантазии складка, розовато-бледный рубец рассекал грудь сверху вниз, начинаясь ниже середины между ключицами и оканчиваясь… Хонки провел глазами дальше и нашел конец рубца на уровне нижних ребер. Впервые видя что-то подобное, в то же время он прислушался к себе и понял, что его ничуть не смущает ни шрам, ни его вид, ни что-либо ещё. Подняв лицо, он увидел застывшую Мину, настороженно ждущую реакции.

– Он тебя совершенно не портит. – искренне заверил Хонки, поцеловав её в висок. Потом обнял её сильнее, прижав к себе, и поцеловал ещё много-много раз, пока не успокоил свои, почему-то запрыгавшие, нервы. – Что с тобой случилось? Почему была эта операция?

С маленьким разочарованием окинув взглядом молодого человека, Мина чуть отстранилась.

– Ты, конечно, не помнишь. У меня всегда был врожденный порок сердца. Я говорила тебе, когда мы встречались… - Хонки судорожно напряг память, воспроизводя что-то такое. Да, она говорила нечто подобное, что-то о своем здоровье. Но, как и поголовно все люди, не страдающие каким-либо конкретным заболеванием, они понятия не имеют, что это такое, и как с этим обращаться. Пока не заболеешь сам, ты не склонен интересоваться тяжестью состояния другого и рассматриваешь жизнь, как и все здоровые индивиды, только с точки зрения денег, личной жизни, самореализации, не отдавая отчета в том, что существует категория людей, у которых ни что из этого не может быть только потому, что они лишены главного: здоровья. Но Мина всегда была такой обаятельной, милой и красивой, что трудно было заподозрить внутри неё неполадки, потому, наверное, Хонки и не запомнил ничего из рассказанного ею, в то время как для неё это было, скорее всего, самой важной составляющей жизни. Той важностью, которую он не заметил, как ерунду, по сравнению со своими гастролями, репетициями, съемками.

– Это… это очень серьёзно? – Хонки чувствовал себя ужасно глупо, потому что не знал ничего о том, о чем шла речь.

– Не бери в голову, - Мина улыбнулась. – У меня был дефект межжелудочковой перегородки, но его залатали. Это такая дырочка, которая мешала крови в сердце циркулировать нормально.

– Но теперь всё в порядке? – у него даже ладони вспотели, пока он слушал девушку. Забота о ней и какой-то неосознанный страх пробрались в душу и, ему показалось на миг, что и его сердце забарахлило. Бедная Мина…

– Да, всё хорошо, - отвела она глаза и поцеловала его в щеку. – Теперь всё хорошо…

Звонок

В кромешной темноте, защищенной от вторжения света плотной шторой, Хонки обнимал Мину, прижимая её спину к своей груди. Его правая рука служила для неё подголовником, а левая, пробравшись под рукой девушки, обнимала тело, бродя по нему кончиками пальцев. Они не спали, утолив свою подзабытую страсть, вспыхнувшую с неожиданной силой. Но осторожничая со своим пылом, парень, всё ещё думая о состоянии возлюбленной, разбудил в себе заботливую нежность, которой в нем почти никогда не было, а если и была, то слишком рано, когда он ещё был чересчур юн и нежность кажется чем-то детским, от чего стоит скорее избавиться. Но в этот раз, став мужественнее, именно эти осторожные и трогательные ноты добавили того, что не хватало им каждый раз, когда отношения подходили к концу. В нынешнем, непонятном состоянии друзей-любовников, этот вкрадчивый язык пламени прежнего пожара заставлял замирать после каждого слова и думать о том, что же только что между ними произошло и что будет дальше?

– Мне бы лучше вернуться домой хотя бы с рассветом. – прошептала Мина.

Неуверенный в том, что быстро найдет в себе силы отпустить её, Хонки поцеловал её плечо, думая над тем, а имеет ли вообще какое-либо право задерживать девушку, у которой другой парень?

– Я бы хотел побыть с тобой подольше. – сказал он в результате. – Потому что потом у меня будет забитый график, и..

– О каком «потом» идет речь? – заметила Мина, не оборачиваясь. Её пальцы остановились на запястье возлюбленного. – Ведь мы не решили ничего на счет произошедшего, да и я честно призналась, что у меня есть молодой человек.

– Да, я слышал. – нехотя подтвердил Хонки, неосознанно прижавшись к ней теснее, как делает голодный, не желающий разделять с трудом добытый кусок пищи. – Но и что же с того? Сейчас же нам это не помешало…

– Ты думаешь, я захочу продолжать это? – девушка убрала от него свою руку.

– Ну, я бы не хотел, чтобы это осталось ничем, одной встречей…

– Давай не будем говорить об этом? – оборвала она.

– Но почему? – Хонки хотел заверить, от чистого сердца, что в этот раз не желает упускать данный шанс, и готов действовать сразу же, но Мина приложила ладонь к его губам. Остановленный, он получил возможность подумать лучше. Стоит ли настаивать, если очевидно, что она не увлечена возможностью вновь быть вместе? Но зачем же было тревожить прошлое? Или она разочаровалась в том, каким он стал? С какой-то же целью она пошла на это всё, а теперь и думать не смеет о будущем! – Ладно, сейчас не будем.