Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Посадке Белецкого, – проворчал Ковтун. – А также крупным неприятностям у Бердыша, Журавлева и технического руководства стройки.

– И возникает простой житейский вопрос, – кивнул Кольцов. – На хрена?

Ковыряться на объекте было бессмысленно. Работала комиссия, велись допросы, и даже своим там были не рады. Информация о задержаниях пока не поступала. Удалось дозвониться до Журавлева. Голос майора звучал подавленно. Проворонили такое ЧП! Вопрос диверсии в данный момент прорабатывается, ничего исключать нельзя. Лично он грешит на микроземлетрясение, которые периодически случаются в Крыму. Люди их не чувствуют, но какие-то процессы в глубинах идут. С сейсмостанции, кстати, сообщили, что слабые толчки фиксировали всю неделю. Все это при расчетах, конечно, учитывалось, объект выдерживает не только 9-балльное землетрясение, но и прямое попадание атомной бомбы. Но мало ли, порой невозможно все учесть. Вода камень точит, образно выражаясь, и где-то накопилась критическая масса. Будут оргвыводы – это непременно, но пока члены комиссии стараются не рубить с плеча. Провести задержания никогда не поздно. К службе безопасности пока вопросов не было – действовали по инструкции. Вся жизнь по инструкции! Но вопросы появятся. Основную часть завалов к утру вторника разгребли. Специалисты подсчитывают ущерб, намечают план восстановительных работ. Комиссия трудится на объекте и в Стрижах. Журавлев лично ходатайствовал, чтобы к Белецкому не применяли репрессивных мер, – во-первых, ничего пока не ясно, во-вторых, куда он денется? У человека заслуги, крупный специалист. Даниил Федорович поддержал его просьбу, и в данный момент Родион Львович находится в своем доме в Стрижах – фактически под домашним арестом. С ним проводятся регулярные беседы, по форме напоминающие допросы.

Не верил Кольцов в виновность Белецкого. Понимал, что это контрпродуктивно, теоретически возможно все, а все равно не верил. И участи этого человека уже сочувствовал. Кто допустил халатность, неизвестно, но можно не сомневаться: руководство высшего и среднего звена кинется спасать свои задницы, и Белецкого начнут топить…

За дело взялись какие-то неведомые силы. Вечером во вторник по каналам Комитета прошло интересное сообщение из разряда «не ждали». В Симферополе работало греческое консульство, а также торговое представительство этого европейского государства (входящего, кстати, в НАТО). Торговые, культурные связи, к тому же в Крыму проживала многочисленная греческая диаспора. И никогда у Советского Союза с этой страной не было особо неприязненных отношений. Сотрудники консульства пользовались свободой передвижения по советской территории. Но за ними скрытно наблюдали. К тому же имелась информация, что некий Олиссеус Антониди, внешне добропорядочный секретарь консульства, связан с западной разведкой и собирает информацию о секретных оборонных объектах на побережье. В прошлый выходной за Антониди ненавязчиво наблюдали. Он погулял по городу, потом посидел в парке за универмагом «Юбилейный», делая вид, что читает газету. Рядом с ним на лавочку опустился некий субъект, и некоторое время они сидели рядом. «Топтун», осуществлявший наблюдение, прилежно их заснял. Мужчины поначалу не разговаривали, затем Антониди что-то спросил, сосед ответил, и пару минут они беседовали. Антониди поднялся и отправился по своим делам. Разорваться сотрудник не мог, припустил за греком. Произошла накладка, и в тот час он работал один. Больше ни в чем «преступном» Антониди замечен не был. Снимки впоследствии проявили, но гражданина, сидевшего рядом с греком, никто не знал. Да и фото вышло так себе. Гражданина взяли на заметку, но поисками не утруждались. А вот вчера, когда произошли известные события и в сводках замелькало фото Белецкого, сделали удивительное открытие: рядом с греком в парке на лавочке сидел Родион Львович! Естественно, к Белецкому возникли дополнительные вопросы, и интенсивность допросов резко выросла.

Новость ошарашила. Кольцов лихорадочно работал извилинами. Белецкого топили, это было ясно как день. Но он действительно сидел на лавочке рядом с греческим шпионом и обмолвился с ним парой слов! Даже что-то взял из его рук, полистал, а потом отдал! Да, Белецкий в тот день действительно сидел в парке, ждал, пока жена набегается по универмагу, – он сам в этом признался в разговоре. Но никаких иностранцев не упоминал.

В показаниях Родион Львович путался. Вроде признал факт беседы, но связь с иностранцами решительно отрицал. Прибывшие из Москвы сотрудники обыскали дом, на что имели законное право. И новый удар, откуда не ждали: в глубине ящика письменного стола обнаружили конверт с новенькими пятидесятирублевыми купюрами в количестве шестидесяти штук! Явно не зарплата. Пусть даже и накопил, но банкноты были абсолютно новые, ни разу не использованные! Внятно объяснить их происхождение Родион Львович не смог, он побледнел и стал жаловаться на проблемы со здоровьем…

Даже после этого Кольцов не верил в его вину. Слишком уж многое навалилось на Родиона Львовича – и сразу. Но топили товарища Белецкого качественно. Зачем? Арестовывать не стали, продолжали держать в доме, лишь усилили охрану. Проблемы со здоровьем фигуранта действительно вызывали опасение. Его осмотрел врач и сообщил товарищам в штатском, что транспортировки противопоказаны в связи с возросшей аритмией – во всяком случае, пока. Никто бы не хотел, чтобы Родион Львович скончался в камере. Поэтому временно он оставался в привычной среде обитания.

Ближе к вечеру Михаил не выдержал, сел в машину и поехал в Стрижи. Предварительно связался с полковником Рылеевым, сидящим на Лубянке, и попросил повлиять на членов комиссии. «Я похож на старика Хоттабыча? – удивился полковник. – Твой поднадзорный задержан обоснованно, пусть радуется, что находится не в камере. Хорошо, я поговорю с товарищами, тебя пропустят к “телу”. Только не выступай, ради бога, его адвокатом, разберись объективно».

Пункты пропуска в Стрижи усилили дополнительными сотрудниками. У знакомого дома стояли две машины. По территории разгуливали люди с серьезными лицами. Кольцова пропустили – впрочем, без восторга. «С гражданином Белецким проводится беседа, – проинформировал сотрудник. – Вы не вовремя. Но можете подождать».

В доме царила атмосфера уныния. Нина Георгиевна – бледная, с немытой головой – сидела за обеденным столом и отрешенно созерцала пространство. Взяв из холодильника бутылку вина, Карина спросила: «Будешь?» Нина равнодушно взглянула на бутылку, покачала головой. «Тогда я одна», – вздохнула сестра и стала выискивать в посудном шкафу бокал. В этот момент сестры и обнаружили постороннего. Карина нахмурилась, но все же завершила поиск и поставила на стол граненый стакан.

– Будете? – Она исподлобья смерила взглядом визитера.

– Спасибо, я на службе, – отказался Михаил.

Карина пожала плечами, наполнила стакан темно-рубиновой жидкостью, пристроилась рядом с сестрой и стала неторопливо цедить вино. «Странно, что ей разрешили присутствовать, – отметилось в голове. – Видимо, скандал закатила». Нина Георгиевна подняла голову, уставилась на Кольцова невидящими глазами.

– Снова вы… – прошептала она с хрипотцой. – Господи, у нас все было хорошо… Тоже будете терзать моего мужа, обвинять в том, чего он не делал?

Женщина была потрясена, сыграть такую подавленность смогла бы лишь величайшая актриса.

– Давайте сразу уточним, Нина Георгиевна. – Кольцов без приглашения присел на табурет. – Я не имею никакого отношения к людям, прибывшим давеча из столицы, – пусть они и трудятся в той же организации. У нас разные задачи. Обвинительные вердикты меня не волнуют, я за то, чтобы досконально разобраться.

– Но мы с Родионом не понимаем, что происходит… – В красивых глазах женщины заблестели слезы. – Какое-то жуткое происшествие у Родиона на работе, он не имеет к аварии никакого отношения, такую дикость даже представить невозможно… Он абсолютно честный человек, любит Родину, работу всегда выполнял добросовестно…

– Нина Георгиевна, давайте успокоимся. И пройдемся по имеющимся фактам – без домыслов и инсинуаций. Авария на закрытом объекте имела место, произошли серьезные разрушения, погибли люди. Причины происшествия устанавливаются, возможно, что и не было воздействия со стороны. Шахту проектировал ваш муж, он несет ответственность за все расчеты. Пока не установлено другое, это так. В парке за универмагом, пока вы делали покупки, с ним действительно сидел представитель западной разведки. Мужчины недолго разговаривали, иностранец что-то передал Родиону Львовичу. Нравится вам это или нет, но это факт. Заметьте, я не даю оценки. Мы говорим о фактах. При обыске в вашем доме в кабинете вашего мужа была найдена крупная сумма денег, явно не имеющая отношения к зарплате или, допустим, к премии. Внятно объяснить появление этих денег Родион Львович не смог, верно? Так что формально представители органов поступили правильно – во всяком случае, по закону. Хорошо, что пока удалось избежать тюремной камеры.

– Господи помилуй, какая камера… – Нина Георгиевна задрожала. – Родиону нельзя в камеру, она его убьет…

– А вы здорово помогаете, – заметила Карина и отхлебнула из стакана.

– Я не помогаю, а разбираюсь, – отрезал Кольцов. – Если ваш муж, Нина Георгиевна, ни в чем не виноват, я сделаю все возможное, чтобы с него сняли обвинения и восстановили доброе имя.

– Но это же безумие, – прошептала Нина Георгиевна. – Если в шахте что-то произошло, почему сразу виноватым оказывается мой муж? А все остальные? Чем они занимались, почему не следили? Что за история со встречей с иностранцем? Родион не хотел толкаться в универмаге, сказал, что подождет в парке… Я ведь не дура, Михаил Андреевич, сами подумайте. Допустим, он собрался там с кем-то встретиться. Тогда мы должны были целенаправленно, в нужное время подойти к универмагу. Но мы без цели бродили по городу, и зайти в универмаг предложила я, а не он, понимаете? Это совершенно точно, он еще упрямился, убеждал меня, что там все равно покупать нечего. Но потом уступил и пошел в парк, сказал, что подышит воздухом. О какой намеренной встрече можно говорить? Я стала это объяснять, меня никто не слушает, а Родиона тем более… Откуда денежная сумма в ящике стола? Ума не приложу, откуда она там взялась, не имею привычки шарить по столам и шкафам мужа… Этот конверт туда мог подложить кто угодно, разве трудно понять? Кабинет всегда открыт, стол не закрывается. Не говорите, что с этого конверта не сняли отпечатки пальцев, обязательно сняли. И что, обнаружили на нем пальцы моего мужа? Если да, то так бы и сказали. Но ваши следователи деликатно умалчивают. Сам Родион стер отпечатки своих пальцев с конверта, а потом спрятал в свой же стол? Знаете, я не эксперт-криминалист, не сотрудник милиции, но это же очевидно…

– И кто, по-вашему, мог подкинуть конверт?

– Да кто угодно. Это могли сделать давно, вряд ли Родион лазит так глубоко в свой ящик. Его могли подложить в субботу, когда был праздник, и вы тоже здесь находились…

– То есть вы подозреваете кого-то из своих знакомых, родственников или начальственных лиц?

– М-да уж, чересчур… – пробормотала Карина, разглядывая на свет содержимое стакана.

– Большое вам спасибо, Карина, что не вмешиваетесь в беседу, – бросил Кольцов. – Вот и дальше этого не делайте.