Билет в никуда
Шрифт:
– Другого выхода нет, – пожал плечами Александр. Он к Мирче серьезно не относился. Слишком уж будет нереально, если случайный таксист-эмигрант вдруг ухватит пять миллионов франков. В каждой работе существует своя закономерность. Правда, и в каждом деле возникают счастливчики. Счастливчиков Курганов терпеть не мог, потому что не принадлежал к их числу.
– Повторяю последний раз. Мы со Скрипачом берем заложников. Вы блокируете вход в банк. Чем больше стрельбы, тем лучше. Шлоссер сегодня привезет даже пулемет… Переговоры начнете вы. Будьте выдержанны и спокойны. Но никаких компромиссов. Потом Курган пойдет открывать сейфы и обнаруживать подвал с вентиляционной сеткой. Скрипач займет его место, а Цыган перейдет ко мне. Первого заложника убью я. Для острастки.
– А вдруг они решат штурмовать?
– Вот ты и сядешь за пулемет. От него в такой перестрелке толку немного, зато шум создает. И помните, у нас есть возможность покинуть банк в любой момент, но сделаем это только со ста миллионами. Иначе я пристрелю любого из вас. Мне все равно.
Никто ничего Кишлаку не ответил. Каждый думал о своем. С этого момента закончились все распри, неприятие друг друга. Они сплотились в единую группу, готовую рискнуть жизнью и задумывающуюся о последствиях.
– Тогда разойдись! Спиртное – под запретом, «дурь» – тоже. Из отеля не отлучаться. Все ждем Шлоссера. На ночь не забудьте поссать и помолиться.
Курганов хотел отправиться к себе в номер, но, заметив, что Мирча едва передвигает ногами, точно водолаз по дну пруда, окликнул его:
– Эй, Цыган, пошли в бар попьем кофе.
Таксист обрадовался предложению и немного повеселел. Курганов казался ему наиболее приличным из всей компании. Они спустились по добротной, темной от древности лестнице в тесный холл, заставленный антиквариатом. Тяжелые бронзовые светильники на стенах, массивная деревянная люстра, старинные толстые зеркала и искусственные цветы создавали атмосферу добротного, размеренного быта. Позолоченный рыцарь в доспехах, держа перед собой меч, охранял эту обитель благополучия. Французский лоск в интерьерах отеля удачно сочетался с немецкой основательностью. Бара как такового не было. В зале ресторана, пустого в предобеденный час, сидели всего несколько завсегдатаев, играющих в карты. Улыбчивый бармен за небольшой стойкой возле огромного, похожего на средневековый замок буфета принялся расхваливать только что полученные из Франции белые вина.
Курганов и Мирча обошлись кока-колой и кофе «капуччино».
– Уезжай-ка ты отсюда обратно в Париж, – тихо посоветовал Курганов.
– Почему?
– Потому что не проглотить тебе пяти миллионов. Подавишься.
– В каком смысле?
– В прямом. Тебе когда-нибудь предлагали украсть хотя бы бутылку водки?
– Нет.
– А хочешь начать сразу с пяти миллионов. Психика не выдержит. Пока мы здесь пьем кофе, затея кажется легкой прогулкой. А когда начнется игра нервов, когда будут рыдать женщины, орать дети и унижаться мужчины, проклянешь себя за участие во всем этом. Для такого поступка нужно долгое созревание.
– А ты созрел? – с гонором спросил Мирча.
– За мной четырнадцать лет тюрьмы и два трупа, – спокойно признался Курганов.
Такое откровение произвело на Цыгана сильное впечатление. Он посмотрел на Александра с тем же испуганным почтением, с каким недавно слушал Кишлака. Пожалуй, только сейчас бывший артист начинал понимать, какой психологический стресс ему предстоит пережить.
– Если дрогну – действительно выстрелишь?
– Пугать не умею, успокаивать не люблю… Понадобится – пристрелю без сожаления. Кто ты мне?
Мирча с тоской посмотрел в сторону бара, но не решился взять что-нибудь выпить.
– Пей, Кишлак сам не выдержит. Любит поиграть в командира.
Поглядывая на дверь, таксист рванул к стойке и попросил налить ему двойную дозу коньяка в стакан. Залпом выпил и заказал еще. Бармен опасливо посмотрел на него, однако обслужил с ободряющей улыбкой. Вернувшись с коньяком за столик, Мирча принялся размышлять вслух.
– Проще пареной репы сесть в свой паршивый автомобиль и дернуть обратно. Вишь, какая штука, я ведь оставшуюся жизнь буду локти кусать и презирать себя за то, что струсил. Мне тридцать шесть
лет. Снимаю мансарду на окраине, питаюсь всухомятку, на подружек денег нет, и в будущем – никакой перспективы…– Возвращайся в Россию.
– Торговать в кооперативном киоске? Или подметать улицы? Кому сейчас там нужен безработный артист?
– Устроишься официантом, – резонно заметил Александр.
– Официантом-то и здесь могу. Но это пошло. Я же артист!
– Но не дурак же? – безнадежно возразил Александр, уже не уверенный в своих словах.
Мирча пил маленькими глоточками коньяк и мысленно прокручивал прошлую жизнь. Разбираясь в ней, невозможно было отыскать сколько-нибудь значащего момента, когда судьба указывала пальцем на единственный шанс. Раньше ему казалось, что женитьба на Моник – удачный поворот в жизни. Но этот поворот оказался еще более тупиковым, чем остальные. Может, вся его безалаберная жизнь являлась лишь прелюдией к этой встрече? Ничего полезного ни обществу, ни людям он никогда не делал и уже не сделает. Таланта, которым можно было бы осчастливить современников, у него нет. Нет идей, которые хотелось бы воплотить в жизнь. Нет детей, ради которых стоило бы горбатиться. Нет любви, позволяющей преодолеть невзгоды. Получается, что в свои тридцать шесть он свободен от всего – и от плохого, и от хорошего. Честная жизнь дохода не принесла и уже не принесет. Значит, нужен резкий поворот. Артист Мирча умер, да здравствует миллионер господин Барабаш!
Мирча отважно взглянул в потухшие глаза Александра и с актерским пафосом произнес:
– Тебе не придется в меня стрелять.
– Дай Бог, – согласился Курганов.
В дверях ресторана появился Шлоссер. По-деловому сосредоточенный, в линялой майке и коротких шортах, он поманил Александра пальцем:
– Помоги цветы поднять в номер.
Мирча пошел вслед за Кургановым. Он решил держаться возле Александра. Ведь никто из троицы не собирается оказаться за решеткой, так почему же должен туда попасть примкнувший к ним четвертый участник ограбления? – С таким аргументом на душе ему стало поспокойнее.
Оказалось, что Шлоссер и впрямь привез оружие в корзине с цветами. Занесли корзину в номер к Курганову. Особое любопытство проявлял Мирча, никогда до этого не бравший настоящий автомат в руки. Понаблюдав за ним, Вилли покачал головой:
– Да, Федя, для парней из французского спецназа ты – большой подарок.
– Надеюсь, никто из присутствующих не надеется вступать с ними в драку? – парировал тот.
– Что ж, мешки таскать на твоей спине – тоже полезная работа, – согласился адвокат, и они все пошли к Кишлаку.
Утро следующего дня встретило их пасмурной погодой. Мало разговаривая друг с другом, участники нападения на банк «Лионский кредит» выпили кофе с «Камамбером» и круассанами и разошлись по номерам за упакованным оружием. Минут через пятнадцать все сели в «пежо» Мирчи, и машина выехала на автобан, в сторону французской границы.
Цыган-таксист вел автомобиль довольно нервно. Но никто никаких замечаний ему не делал. Кишлак курил сигарету за сигаретой, Скрипач прижимал к груди футляр от скрипки со своим любимым «Калашниковым», Курганов смотрел на проплывающие за окном благостные пейзажи и вспоминал о топких берегах Белого моря, заваленных топляком, белевшим среди камней, словно гигантские обглоданные кости.
Через час с небольшим они въехали в Метц и, немного покрутившись по городу, нашли бесплатный паркинг почти напротив банка, на фасаде которого крупными буквами было написано – «Лионский кредит».
Осмотрев со стороны скучное пятиэтажное здание казарменного типа, они, не сговариваясь, свернули в улочку, ведущую в сторону видневшегося над домами шпиля Нотр-Дама, и, пройдя старинную рыночную площадь со сводчатыми торговыми рядами, вышли на пешеходную улицу с множеством магазинов. По улице не спеша прогуливался провинциальный люд, в основном состоящий из дам преклонного возраста и молодежи. Заканчивалась улица средневековым фонтаном без воды. Постояв возле фонтана, покурив и поглазев на прохожих, вся четверка двинулась назад, по направлению к банку.