Бироновщина. Два регентства

"— Отчего ты, Емельянычъ, молъ, не веселъ, головушку повсилъ?

"— Да какъ мн, — говорю, — веселымъ быть, Алексичъ: не взирая на весь твой фаворъ, нтъ мн отъ людей уваженія, а нтъ уваженія оттого, что всхъ, кто теб служитъ врой и правдой, ты жалуешь своей царской милостью: кого крестомъ, кого чиномъ, кого мстомъ, а меня вотъ за всю мою службу хоть бы разъ чмъ наградилъ.

"— Чего–жъ ты самъ желаешь?» спрашиваетъ государь.

«Взялъ я тутъ смлость, говорю:

"— Такъ и такъ, молъ, батюшка: поставь ты меня начальникомъ надъ мухами.

«Разсмялся государь:

"— Ишь, что надумалъ! Въ какомъ разум сіе понимать должно?

"— А въ такомъ, говорю, — и понимать, что по указу твоему дается мн полная мочь бить мухъ гд только самъ вздумаю, и никто меня за то не смлъ–бы призвать къ отвту.

"— Будь по сему, говоритъ, — дамъ я теб такой указъ.

«И своеручно написалъ мн указъ.

«Долго–ли, коротко–ли, задалъ тотъ самый вельможа его царскому величеству пиръ зазвонистый, по–ноншнему — банкетъ. Пошла гульба да бражничанье; употчивались гости — лучше не надо. Я же, оставшись въ прежнемъ градус, хвать изъ кармана добрую плетку и давай бить на стол покалы, стаканы да рюмки, а посуда–то вся дорогая, хрусталя богемскаго. Ну, хозяинъ, знамо, ошаллъ, осатанлъ, съ немалымъ крикомъ веллъ своимъ холопьямъ взять меня, раба божья, и вытолкать вонъ. Приступили они ко мн — рать цлая, дванадесять тысячъ. А я учливымъ образомъ кажу имъ пергаментный листъ за собственнымъ царскимъ подписомъ:

"— Вотъ, молъ, царевъ указъ, коимъ я надъ мухами начальникомъ поставленъ; а исполнять царскую службу я за долгъ святой полагаю.

«Отступились т отъ меня, гости кругомъ хохочутъ–заливаются, а я съ плеткой моей добираюсь уже до самаго хозяина. Пришелъ онъ тутъ въ конфузію, затянулъ Лазаря:

"— Ахъ, Иванъ Емельянычъ! такой ты, молъ, да сякой, есть за мной теб еще малый должокъ…

"— Денегъ твоихъ, батюшка, теперь мн уже не надо, — говорю: — дорого яичко къ Христову дню».

— Умно и красно, похвалила Анна Іоанновна разсказчика. — Могъ–бы ты, Емельянычъ, и мн тоже иной разъ умнымъ словомъ промолвиться.

— Молвилъ–бы я, матушка, словечко, да волкъ недалеко, отвчалъ Балакиревъ, косясь исподлобья на супругу временщика.

Сама герцогиня Бенигна, плохо понимавшая по–русски, видимо, не поняла намека. Царица же сдвинула брови и пробормотала:

— Экая жарища… Квасу!

— Эй, Квасникъ! не слышишь, что–ли? — крикнуло нсколько голосовъ старичку въ дурацкомъ колпак, сидвшему въ отдаленномъ углу въ корзин.

Въ отвтъ тотъ закудахталъ по–куриному.

Былъ то отпрыскъ стариннаго княжескаго рода, разжалованный въ шуты (какъ уже раньше упомянуто) за ренегатство. Главная его обязанность состояла въ томъ, чтобы подавать цариц квасъ, за что ему и было присвоено прозвище «Квасникъ». Въ остальное время онъ долженъ былъ сидть «насдкой» въ своемъ «лукошк» и высиживать подложенный подъ него десятокъ куриныхъ яицъ.

Не усплъ, однако, князь–Квасникъ выбраться изъ своего лукошка, какъ Педрилло, подскочивъ, опрокинулъ лукошко и покатилъ его, вмст съ «насдкой», по полу. Тутъ подоспли и другіе потшники, стали, смясь, валить другъ дружку въ одну кучу, а еще другіе взялись за музыкальные инструменты: трубу, тромбонъ, бубенъ, — и комната огласилась такимъ человческимъ гамомъ и музыкальной какофоніей, что хоть святыхъ вонъ выноси. Мало того: царицына левретка Цытринька не хотла, видно, также отстать отъ другихъ и разлаялась во все свое собачье горло.

И вдругъ все кругомъ разомъ смолкло, застыла въ воздух передъ громовымъ, какъ–бы магическимъ возгласомъ:

— Неrrgottssapperment!

На порог стоялъ грознымъ истуканомъ герцогъ Биронъ, одинъ лишь изъ всхъ царедворцевъ пользовавшійся привилегіей входить къ императриц безъ предварительнаго доклада.

— Здравствуйте, любезный герцогъ, — привтствовала его Анна Іоанновна. — Вы ко мн, я вижу, по длу?

Она указала глазами на какую–то бумагу въ его рук.

Биронъ обвелъ всхъ присутствующихъ суровымъ взглядомъ и произнесъ, не обращаясь ни къ кому въ отдльности:

— Чернилъ и перо!

Мигомъ появилось и то, и другое.

— Господинъ Волынскій просилъ меня подать это къ аппробаціи вашего величества, продолжалъ по–нмецки герцогъ и началъ было излагать обстоятельства дла.

Но императрица перебила его на полуфраз:

— Да вы сами–то прочитали бумагу?

— Прочиталъ, и признаю предлагаемую мру дйствительно полезною.

— Да? больше мн ничего не нужно.

И на положенной герцогомъ на подоконникъ бумаг послдовала требуемая Высочайшая «аппробація».

— Не дозволите–ли намъ, государыня, теперь удалиться? — заявила тутъ Анна Леопольдовна.

— Я васъ, милыя мои, не задерживаю; съ Богомъ!

— А какую вашему величеству угодно опредлить диспозицію на счетъ моей бдной сиротки: чмъ быть ей при мн?

Царица взглянула на Лилли; но при этомъ глаза ея уловили устремленный также на двочку непріязненный взоръ временщика, и она признала нужнымъ спросить:

— А ваше мнніе, господинъ герцогъ?

— Да чтожъ, — отозвался тотъ, — двица эта какъ–никакъ изъ баронессъ; нижней прислугой быть ей не подобаетъ. Ваше высочество ею довольны?

Онъ вопросительно взглянулъ на принцессу.

— И весьма даже довольна, — подтвердила Анна Леопольдовна.

— Въ такомъ случа она могла бы быть опредлена на первое время… младшей камеръ–юнгферой. Я вообще противъ того, чтобы обходить на служб старшихъ.

— Такъ пускай, значитъ, и будетъ, — ршила государыня и кивнула племянниц и ея фрейлин на прощанье головой.

Новая камеръ–юнгфера принцессы не удостоилась кивка, тмъ мене «безъ–мена», т. — е. цлованія рукъ.

IX. Принцесса обручается

Бракосочетаніе принцессы мекленбургской съ принцемъ брауншвейгскимъ, долженствовавшее обезпечить престолонаслдіе въ Россійской имперіи, было окончательно назначено на вторникъ, 3–е іюля. Такъ какъ со дня ихъ негласнаго сговора оставалось впереди не боле трехъ недль, то приготовленія къ свадьб происходили, что называется, на почтовыхъ. Сама невста, не смотря на свою флегму и отвращеніе къ этому браку, была какъ–то невольно охвачена общимъ оживленіемъ, особенно когда ей приходилось примрять новые наряды. Но никогда Лилли не видла принцессу въ такомъ радостномъ возбужденіи, какъ однимъ утромъ, когда императрица взяла ее съ собой во флигель дворца, гд придворный ювелиръ Граверо съ своимъ молодымъ помощникомъ Позье рзали и шлифовали разные драгоцнные каменья, полученные недавно съ азіатскимъ караваномъ. Сама государыня заглядывала туда раза по два, по три въ день. Теперь она предоставила своей возлюбленной племянниц полную свободу выбирать какіе угодно каменья для новыхъ ожерельевъ, браслетовъ, брошекъ и колецъ и заказывать для нихъ, по собственному вкусу, оправы. Будучи весь день въ наилучшемъ расположеніи духа, Анна Леопольдовна одарила всхъ своихъ приближенныхъ, въ томъ числ и Лилли, изящными издліями того же Граверо. Только съ приближеніемъ рокового дня свадьбы, она замтно пала опять духомъ.

Еще до брачнаго обряда слдовало оффиціально оформить сватовство брауншвейгскаго принца. Заочнымъ сватомъ согласился быть родной дядя жениха, императоръ «римскій» (какъ величали тогда императора австрійскаго) Карлъ VI; замстителемъ же его выступилъ чрезвычайный посланникъ австрійскій при нашемъ Двор, маркизъ Ботта–де–Адорно.

Торжественный въздъ маркиза Ботта въ Петербургъ состоялся изъ Александро–Невской лавры за два дня до свадьбы, — въ воскресенье, 1–го іюля. Въ понедльникъ, 2–го іюля, происходилъ въ стнахъ Зимняго дворца самый церемоніалъ сватовства. Хотя Лилли и не принадлежала еще къ свит августйшей невсты, но, благодаря своему дворянскому происхожденію, получила все–таки разршеніе съ нкоторыми другими дамами смотрть изъ боковыхъ дверей на весь церемоніалъ въ большомъ тронномъ зал.