Бироновщина. Два регентства

Въ самой глубин обитомъ краснымъ сукномъ возвышеніи въ двнадцать ступеней, передъ золотымъ трономъ, осненнымъ балдахиномъ, стояла сама императрица. И безъ того очень высокаго роста, она, въ своемъ царскомъ внц и порфир съ длиннйшимъ шлейфомъ, казалась еще выше. Видъ y нея былъ на этотъ разъ поистин царственно–величавый; не опирайся она одной рукой на стоявшій рядомъ столъ, нельзя было бы и подозрвать ея тлесныхъ недуговъ, не позволявшихъ ей долго ни стоять, ни ходить.

По ступенямъ возвышенія съ обихъ сторонъ были разставлены высшіе сановники и камергеры въ расшитыхъ золотомъ мундирахъ, въ орденахъ и звздахъ, а внизу — камеръ–юнкеры. Вдоль всего огромнаго зала размстились въ три ряда: съ правой стороны–представители иноземныхъ державъ и россійскаго дворянства, а слва — дамы, имющія пріздъ ко Двору.

Отъ этого невиданнаго еще ею дотол, ослпительно–блестящаго собранія y Лилли въ глазахъ зарябило. Такъ она не была даже въ состояніи, да не имла бы и времени, хорошенько разглядть цесаревну Елисавету Петровну, стоявшую въ первомъ ряду дамъ, поблизости отъ трона. Но одно ее все таки поразило: въ числ присутствующихъ не было ни самого герцога Бирона, ни его супруги, первой статсъ–дамы царицыной, и ей невольно подумалось:

«Не хотятъ ли они такимъ образомъ выразить протестъ, что сыну ихъ принцесса предпочла иностраннаго принца?»

— Маркизъ Ботта! — заговорили тутъ около нея дамы, и она увидла малорослаго, плотнаго мужчину въ иностранной форм, мрными шагами и съ гордо–вскинутой головой направляющагося черезъ весь залъ къ императриц.

Поднявшись вверхъ на пять, на шесть ступеней къ трону, посланникъ отвсилъ монархин установленный поклонъ, накрылся, по обычаю своей страны, раззолоченной шляпой съ плюмажемъ и произнесъ небольшую привтственную рчь на нмецкомъ язык; посл чего, снявъ опять шляпу, подалъ государын письмо отъ внценоснаго заочнаго свата.

Отвчала ему точно такъ же не сама императрица: заговорилъ отъ ея имени по–русски стоявшій на верхней ступеньк высокій и осанистый сановникъ, окидывая изъ–подъ своихъ пушистыхъ бровей стоявшаго нсколькими ступенями ниже приземистаго австрійца еще боле гордымъ взглядомъ.

«Первый министръ, Артемій Петровичъ Волынскій! — догадалась Лилли. — Точно такъ свысока долженъ смотрть и орелъ на коршуна, взлетвшаго къ его высямъ.»

Волынскаго смнилъ графъ Кейзерлингъ, посланникъ брауншвейгь–вольфенбюттельскій, чтобы сказать также нсколько словъ и подать письмо отъ своего государя, герцога вольфенбюттельскаго. Несмотря на сотни присутствующихъ, кругомъ царила такая мертвая тишина, что каждое слово говорившихъ долетало до противоположнаго конца зала.

По окончаніи рчей, Анна Іоанновна, опираясь на руку Волынскаго, спустилась съ троннаго возвышенія (два камерпажа поспшили подхватить волочившійся за нею тяжелый шлейфъ) и прослдовала въ большую, празднично–разукрашенную галлерею, гд придворные чины и дамы размстились въ томъ же порядк.

— А вотъ и нареченный женихъ, — замтила вполголоса одна изъ сосдокъ Лилли. — Но какъ онъ жалокъ, Боже милосердный!

— Какъ есть агнецъ передъ закланьемъ, — отозвалась другая.

И точно: въ своемъ бломъ шелковомъ, расшитомъ золотомъ кафтан, съ женоподобнымъ лицомъ и распущенными а l'enfant до плечъ, завитыми свтло–блокурыми волосами, бдный принцъ брауншвейгскій шелъ между двумя рядами придворныхъ къ стоявшей подъ балдахиномъ въ конц галлереи цариц шаткой поступью и съ миной осужденнаго. Невнятно пробормотавъ что–то, — должно–быть, личную просьбу не отказать ему въ рук царицыной племянницы, — онъ, по знаку Анны Іоанновны, сталъ рядомъ съ нею съ правой стороны, а его сватъ, маркизъ Ботта, съ лвой.

Тутъ два высшихъ придворныхъ чина: кабинетъ–министры Волынскій и князь Черкасскій, ввели въ галлерею и подвели къ императриц племянницу–невсту. Видъ y Анны Леопольдовны былъ не мене убитый, какъ y Антона–Ульриха; а когда тетушка–царица объявила ей, что вотъ принцъ брауншвейгскій проситъ ея руки, — самообладаніе окончательно оставило бдняжку; она кинулась на шею къ государын и разрыдалась.

Такая чисто–семейная сцена, не предусмотрнная церемоніаломъ, до того всхъ озадачила, что все кругомъ замерло, не смя шелохнуться. Сама Анна Іоанновна, строго сохранявшая до сихъ поръ свою царственную осанку, не смогла также подавить свое волненье: изъ–подъ рсницъ ея на голову припавшей къ ней племянницы закапали слезы.

Не потерялся только маркизъ Ботта. Обратясь къ императриц съ новой рчью, онъ раскрылъ сафьяновый футляръ, въ которомъ оказался свадебный подарокъ «римскаго» императора — великолпная золотая цпь — «эсклаважъ», вся усыпанная драгоцнными каменьями и крупными жемчужинами. Дрожащими еще руками Анна Іоанновна приняла цпь и надла ее на шею невсты; посл чего сняла съ пальцевъ принца и принцессы обручальныя кольца и вручила жениху кольцо невсты, а невст — кольцо жениха.

— Будьте счастливы, мои дти! Благослови васъ Господь Богъ и Пресвятая Матерь Божія! — проговорила она растроганнымъ голосомъ и обняла обоихъ.

Первою поздравить вновь обрученныхъ подошла цесаревна Елисавета. Обнимая принцессу, она тихонько стала утшать ее.

— Оставь! ты ее еще больше разстроишь! — властно замтила ей императрица, и цесаревна отошла, чтобы дать мсто другимъ поздравителямъ.

Стоя объ руку съ женихомъ, Анна Леопольдовна принимала поздравленія съ натянутой улыбкой сквозь слезы и, казалось, едва держалась на ногахъ, такъ что Антонъ–Ульрихъ долженъ былъ ее поддерживать, хотя y него самого видъ былъ не мене жалкій.

Всмъ присутствующимъ стало не по себ: вс украдкой переглядывались, перешоптывались. Лилли услышала опять около себя пересуды, причитанья придворныхъ кумушекъ:

— Не къ добру это, охъ, не къ добру!

— Не обрученіе это, а словно похороны!

— Смотрите–ка, смотрите: уже уходятъ! Невмоготу, знать, пришлось.

Толпившіяся въ дверяхъ торопливо посторонились, чтобы пропустить обрученныхъ.

Слдовавшая за принцессой баронесса Юліана кивнула по пути Лилли, чтобы та не отставала. Когда, рядомъ комнатъ, достигли наконецъ собственныхъ покоевъ Анны Леопольдовны, послдняя высвободила свою руку изъ–подъ руки жениха и, коротко поблагодаривъ: «Danke!», въ сопровожденіи Юліаны и Лилли вошла въ открытую камерпажемъ дверь, которая тотчасъ опять захлопнулась передъ озадаченнымъ принцемъ.

X. Эсклаважъ и новая дружба

.

— Ахъ, я бдная, бдная! — воскликнула Анна Леопольдовна, ломая руки, и повалилась ничкомъ на свое «канапе».

— Что вы длаете, принцесса! — испугалась Юліана: — вы совсмъ вдь изомнете вашу чудную робу и сломаете, пожалуй, фижмы…

— Я задыхаюсь… Разстегни меня…

— Да вы хоть бы присли, — сказала Юліана и, наперерывъ съ Лилли, принялись разстегивать ей платье и распускать шнуровку.

Въ это время дверь снова растворилась, и вошла цесаревна Елисавета вмст съ молоденькой гоффрейлиной.