Битва божьих коровок

Собственно, он сам напомнил ей о ноге.

– У вас все в порядке?
– спросил он.

И Настя обнаружила себя сидящей на все той же мокрой скамейке у дома Быкова. С поджатыми к подбородку коленями. Странно, ей казалось, что она уже дошла до метро и спустилась вниз по эскалатору.

Эскалаторы метро - вот что ей понравилось больше всего в этом обветшалом помпезном городе. Но об этом никому не скажешь - засмеют.

Можно только удивляться, как он сумел обнаружить Настю в кромешной тьме.

– У вас все в порядке?

– У меня?
– Поначалу она даже не поняла сути вопроса.

– Кажется, это были вы? У Дмитрия?

Ну вот, он даже не запомнил её лица. А спросил просто из вежливости.

– Да. Это была я.

– Как ваша нога? Болит?

Это была уже не вежливость. Это была обыкновенная логика: естественно, что у неё болит нога, и поэтому она пережидает боль. Иначе зачем ей как дуре сидеть под дождем на скамейке у чужого дома? А интересно, сколько же вообще она здесь просидела?

– Терпимо, - сказала Настя, хотя никакой боли не чувствовала. Пока.

– Меня зовут Кирилл.

Он говорил совершенно спокойно и даже ласково. Совсем не похоже на то, что ещё некоторое время назад это он вусмерть ругался с Быковым из-за светильника.

– Я тоже должна представиться?
– глупо спросила Настя.

– Совсем необязательно.

– Тогда...

– Просто для того, чтобы вы сказали мне: "Спасибо, Кирилл".

– За что?

– Я собираюсь подвезти раненую к её дому.

– Спасибо, Кирилл.

– Вот видите, - он рассмеялся.
– Вы уже меня благодарите.

– Меня зовут Настя.

– Замечательно. Я подвезу вас.

Интересно, откуда у него такая уверенность в том, что она согласится? А что, если она вышла просто подышать свежим воздухом и через минуту вернется в мастерскую к Быкову?

– Сами дойдете?

Неужели он думает, что её раны так глубоки?

– Со мной все в порядке.

– Тогда идемте.

Она встала со скамейки и тотчас же почувствовала тупую боль в левой ноге.

– Моя машина рядом.

Его машина действительно оказалась рядом - устрашающих размеров фургон с обтекающими формами, с мощными дугами спереди и сзади и широким багажником на крыше. Именно такой она и должна быть. А если бы она была другой - Настя была бы разочарована.

– Куда вам ехать?
– спросил он, заводя двигатель.

Только теперь она вспомнила, что Арик обещал проявить фотографии. И Кирюшины вещи... Она должна забрать Кирюшины вещи.

– На Бойцова.

– Это конечный пункт?

– Я живу здесь, на Васильевском.
– Зачем она это говорит совершенно незнакомому человеку?

– Отлично, - почему-то обрадовался он.
– Время у меня есть, так что план такой: сначала на Бойцова, а потом снова - на Ваську.

– Куда?
– не поняла Настя.

– Васька и есть Васильевский. Вы не из Питера?

– Нет.

Сейчас он начнет расспрашивать, нравится ли ей Санкт-Петербург. А что она может сказать? Что она в восторге только от одной вещи - от эскалаторов в метро?

Но он не стал ни о чем расспрашивать - ни о городе, ни о ней самой. И до Бойцова они доехали в полном молчании. Да, и ещё одно: Кирилл № 2 очень хорошо водил тяжелую, неповоротливую машину. Во всяком случае, он довольно легко прошел кукольный лабиринт домов и лихо припарковался у флигелька. А потом выскочил из машины и открыл Насте дверцу.

С ума сойти!..

С такой галантностью она сталкивалась впервые и едва не потеряла сознание. А возможно, и потеряла, потому что совершенно не помнила, как пальцы Кирилла № 2 оказались на её щеке.

– У вас щека запачкана...

– Спасибо.

– Я провожу вас?

– Нет, не стоит. Я быстро.

Отделившись от Кирилла № 2, Настя пошла в сторону флигеля. В левом ботинке что-то хлюпало и чавкало, а боль в ноге усилилась.

...Дверь ей открыл Арик - с радостным известием о проявке пленки. Но по-настоящему обрадоваться она не успела: в коридоре появились грозный директор "Валмета" и его грозный помощник. Директор так посмотрел на нее, что у Насти затряслись колени. Наверняка Арик рассказал своему начальству и о Кирюше, и о ней самой. Сейчас её выгонят с позором!

Что ж, она к этому готова. Главное, чтобы ей вернули вещи брата.

– Я проявил фотографии.
– Черт возьми, мальчишка сдает её с потрохами, выслуживается перед начальством.

А лица начальства не предвещают ничего хорошего. И от этих лиц никуда не спрятаться.

– ...И мы были бы очень вам признательны, если бы вы снабдили их своими комментариями, - сказал помощник директора - Давид.

Интересно, что значит - "своими комментариями"? Что непонятного может быть на пленке? Наверное, Кирюша что-то напортачил, и теперь они хотят притянуть к ответственности её - как сестру?

– Вы позволите, я промою порез?

Это было первое, что пришло ей в голову.

– Вы поранились?
– Наконец-то и сам директор агентства снизошел до нее. Ни капли сочувствия в голосе, сплошная подозрительность. И, как показалось Насте, ничем не прикрытая ирония. Он видел её насквозь, этот Метелица. Метелица! Замечательная фамилия - как раз для того, чтобы сбивать с ног таких провинциальных дур, как она. Даже кровь в Настином ботинке застыла от почтительного страха.

– Пустяки. Царапина, - прошептала Настя. И добавила, сама не зная почему: - Пять минут, не больше.

Она юркнула в ванную, пустила воду и расшнуровала ботинок.

В нем было полно крови.

Настя вытряхнула из носка пропитанные кровью остатки туалетной бумаги и сунула ногу под горячую струю. И решение пришло сразу же, как только обнажился розоватый, неровный порез.

Она все им расскажет.

О самоубийстве и о безумии брата. И о том, что она в это не верит. И что её появление здесь - простительно. Во всяком случае - оправданно. Что, даже мельком просмотрев записи Кирюши и оттиск последней страницы дневника, она поняла, что дело вовсе не такое простое, каким кажется.