БИТВА ЗА ХАОС
Шрифт:
Но евреи занимались не только контролем над связями, но и непосредственно старались влиять на информационную сферу. И дело даже не в том что им принадлежит контроль над такими «китами» как «Рейтер» и «Ассошейтед Пресс». Белые тоже кое-что контролируют, например CNN. Просто подавляющее большинство СМИ, таких как газеты, журналы, телеканалы, существуют за счет рекламы, а заказы на размещение рекламы идут через рекламные агентства большинство из которых под контролем евреев. И вряд ли евреи будут кормить деньгами рекламодателей газеты или телеканалы дающие «альтернативную информацию». Что мы получили в итоге? «Со страниц книг и газет, с теле- и киноэкранов перед американцем представал добрый, умный, вечно гонимый антисемитами еврей, поборник демократии, патриот Америки, короче, верх совершенства. Все, что не соответствовало этому выдуманному образу, изгонялось на задворки. И в результате такой методичной обработки американское общественное мнение приобрело простейшую форму шара: «Еврей всегда прав. Враги евреев — враги Америки и свободы». /…/ И в этом кривом еврейском зеркале, через которое только и было дозволено американцам смотреть на мир, исказились все пропорции, нормальные люди превратились в чудовищ, монстров из Зазеркалья. Теперь Америка была готова к употреблению. Ее главный недостаток стал ее главным достоинством. /…/ Американское общественное мнение — это не только удобная форма сознания, которую можно послать в любом направлении, затратив минимум усилий. Как шар, катящийся после толчка под действием своей собственной инерции, не в силах остановиться или свернуть с пути, так и американец уверен, что движется по собственному желанию в выбранном им самим направлении. Придание евреями Америке нужной формы и использование ее для своих нужд — это и называется американским боулингом. Мы настолько привыкли к американскому вмешательству во все конфликты на планете, что даже не представляем, что когда-то могло быть иначе. /…/ И вдруг в первые десятилетия XX века Америка прониклась мессианскими идеями победы демократии во всем мире».(В. Афанасьев «Евреи правят Америкой») Вдруг «выяснилось», что оказывается, Америка имеет свои
485
Еврей в СССР 70-80-ых годов ХХ века — это диссидент, либерал и сторонник реформ. А в Америке в те же годы он — неоконсерватор. Его все устраивает, ну или почти всё. Америка если и не управляется, то по крайней мере контролируется. Она — финансовая база евреев, она — главный и может быть единственный защитник Израиля. О «чудесной» трансформации евреев из революционеров в неоконсерваторы можно прочесть в книге неоконсерватора Ирвинга Кристола «Neoconservatism: The Autobiography of an Idea», а так же фундаментальную работу Муррея Фридмана «The Neoconservative Revolution: Jewish Intellectuals and the Shaping of Public Policy» (2005). А вот другой неоконсерватор — Дэвид Брукс — как то сказал в Нью-Йорк Таймс: «If you ever see a sentence that starts with "Neocons believe", there is a 99.4 % chance everything else in that sentence will be untrue». Впрочем, чтобы в этом убедиться, нам совсем необязательно читать «Нью-Йорк Тамс». Сенатор-демократ Джозеф Байден в 2005 году подытожил: «Сегодня неоконсерваторы — победители. Они завоевали сердце и ум президента и управляют внешней политикой». В этом мы тоже не сомневаемся.
Очевидно, что «исправить» мир только с помощью оружия было совершенно нереально, особенно когда у главного конкурента — СССР — было несколько десятков тысяч ядерных зарядов. Но идеология «неоконов» во многом была родственна идеологии первых строителей коммунизма, тех, которых потом Сталин перестрелял, а она отнюдь не подразумевала однозначно силовое установление «прогрессивных режимов». Марксизм как раз делал ставку на подрыв устоев систем (разрыв связей), с помощью пропаганды и идеологии, т. е. с помощью разупорядочивающей информации. По мере усложнения общества, с ростом доминирования связей над звеньями информация становилась мощным инструментом преобразования действительности. Принцип использования информации заключается в том, что опираясь на неё, человек создает определенные условия, при которых ситуация оборачивается нужным для него образом. В этом принципе заключена сама природа управления как средства для превращения возможного в реальное. ХХ век показал нам, как впервые в истории человечества одна сверхдержава уничтожила другую чисто информационным путем.
Гитлер в своем политическом завещании предрекал послевоенное советско-американское соперничество в глобальных масштабах. Но мог ли он предполагать, как именно будет побежден и разрушен Советский Союз? Не думаю. Он говорил о неком агрессивном варианте «панславизма» и вообще ничего не говорил о том, что будет в случае тотальной победы Штатов, точнее, чувствуется, что он в эту окончательную победу не верил. Из его текста следовало, что американцы должны «сбросить иго нью-йоркского еврейства» — такие советы, скорее всего, следствие влияния на Гитлера американского автопромышленника Генри Форда. Как бы то ни было, третий Рейх был побежден чисто военным путем, информационным победить было невозможно, образы создаваемые геббельсовской пропагандой были ничуть не слабее тех, что делали американцы, а идеи Третьего Рейха полностью соответствовали немецкой ментальности.
А вот с Советским Союзом было не так. Вы, кстати, никогда не задумывались, почему СССР, с таким неимоверным трудом выстоявший в противостоянии с Германией, через какие-то тридцать лет оказался полным идеологическим банкротом, а через сорок пять — развалился без единого выстрела? Говорят, что он не выдержал экономической гонки, но это утверждение лишено всякого смыла — из-за экономики не развалилось ни одно государство в мире, ни маленькое, ни самое великое. Да, советская экономика была неэффективная. А что, экономика Никарагуа или Танзании эффективна? Но кто скажет, что этим странам угрожает развал? Экономика может быть фактором сопутствующим развалу, но она никогда не играет в нем главную роль. Из-за «экономики» могут происходить социальные взрывы, не более. Рим ведь тоже не из-за «экономики» развалился! Рим развалился из-за того, что не мог поддерживать систему им самим же созданную. Мы говорили о России, об СССР, о том как политически окрепшие национальные кланы разорвали эти империи, но и в этом процессе экономика не играла никакой роли, вспомним, что самыми сепаратистскими регионами были Прибалтика и Кавказ, т. е. те, где уровень жизни был наиболее высоким. [486]
486
Граждане СССР были очень удивлены. Когда летом 1989 года забастовали шахтеры, а они были самой высокооплачиваемой рабочей специальностью. Требования можно было свести к следующей схеме: «мы хотим работать поменьше, а получать побольше». Им видать не объяснили, что угольная промышленность убыточна и существует на государственные субсидии даже в развитых странах. Вот почему с наступлением тех самых хозяйственных отношений которые с таким рвением требовали шахтеры, их уровень жизни упал в несколько раз, а боясь потерять кусок хлеба, они даже не рисковали бастовать.
Почему же СССР в открытом информационном противостоянии всегда вдребезги проигрывал американцам? Почему его пропаганда не имела вообще никаких шансов на успех? Нет, хорошо было Сталину до войны. Общество было абсолютно информационно-закрытое и о жизни на Западе имела представление мизерная часть верхнего слоя, причем вся она была сосредоточена в Москве и легко контролировалось. Гитлер ведь не просто напал, он еще и открыл, «взорвал» советскую систему. Для начала, советский человек увидел, что у немцев не растут рога, как это было показано в фильме «Если завтра война», что у них, оказывается, есть танки и самолеты, причем совсем даже неплохие и что именно немецкая, а не советская армия, лучшая в мире. А сила советской армии была одним из идеологических столпов сталинской пропаганды. Это конечно был удар, но его можно было пережить, в идеологическом плане он был не столь опасен, ведь эта лучшая в мире армия пришла убивать и против неё рано или поздно пришлось сражаться. И пусть национал-социализм в тысячу, в миллион раз лучше сталинского коммунизма, но какой лично вам от этого прок, если ваше существование в нем не планируется или планируется в виде рабов без всяких прав? Или в виде удобрений на полях? Мы указывали на эту ошибку Гитлера и на то, как грамотно её использовал Сталин.
А вот происшедшее дальше, представляло реальную опасность, которая и дала свои обильные плоды, фатальные для коммунистической идеологии. Советский солдат пришел в Европу, пусть и разрушенную войной, и увидел, что уровень жизни там качественно выше, нежели в СССР, что эти уровни вообще несопоставимы. Так был нанесен второй удар по советской идеологической машине, ведь официально, уровень благосостояния в «стране победившего социализма» значительно опережал все остальные страны мира. Это очевидное несоответствие пропагандистских установок и реального положения дел видело и Политбюро, и Сталин, но что они могли реально предпринять? Сделать уровень жизни равным европейскому было невозможно в обозримой перспективе, как и невозможно было обеспечить полную информационную изоляцию 6 миллионов человек побывавших в Европе. Начали искать несимметричные информационные шаги и вот мы уже видим усиленное продвигание тезиса о главенстве русского народа, начало борьбы с космополитизмом и низкопоклонством перед западом и т. п. Имели ли они успех? Наверное, хотя вряд ли были значительными.
Но в войну действовал не только немецкий фактор. Действовал и другой, гораздо более важный — американский. Я как раз и вырос среди поколения людей, чье взросление пришлось на период окончания войны и массовый завоз американских ленд-лизовских товаров. Сколько я от них слышал рассказов о «чудесном американском беконе», о сале, уже нарезанном тончайшими пластинками «таявшими во рту», об американском шоколаде, об яичном порошке, т. е. об «энергии». Говорили об американском мыле и об американском кофе. Ну а когда дело доходило до «информации», до т. н. «трофейных фильмов» тут уж взрослых было просто не остановить! С каким упоением они рассказывали про ковбоев, стреляющих «с бедра», про ганстеров, про «мальчика-тарзана». С каким неописуемым восторгом пятидесятилетние женщины говорили о загорелых красавцах с волевыми лицами в ковбойских шляпах, рассекающих прерии на буйных мустангах! Рассказывали про американский джаз, про американские вещи, в сравнении с которыми советские «шмотки» выглядели балахонами дикарей только что вышедших из болот. Причем рассказывать они могли бесконечно долго. Было очевидно, что американский продукт был самым большим и приятным (что очень важно!) впечатлением их детства. А детские впечатления — самые сильные. Никакая советская пропаганда не могла их замазать. Точно так же, как не могла замазать светлый образ немца советская пропаганда, пока народ с этим самыми немцами не столкнулся «в живую». Я, например, знавал одного деда-механика, он обслуживал в войну
самолеты, включая и американские «Аэрокобры», читавшего чуть ли не по слогам, но четко знавшего три «американские» буквы — USA. Он их очень быстро находил на всех лейблах где они были. Он знал: USA — это Америка, а все что сделано в Америке — лучшее в мире. Я вырастал примерно с тем же убеждением, американское — лучшее в мире, причем всё, ибо такая страна просто не может быть второй! Только первой! И если о немцах они говорили просто с уважением, но с таким уважением c каким говорят про врага, то про всё американское — с какой-то особой теплотой и любовью. Америка в их сознании осталась далекой страной, которую им когда-то давно показали, а всё увиденное было настолько мощным по информационному эффекту, что не могло быть забыто. Даже сорок лет послевоенной антиамериканской истерии, во многом правильной по подаваемым фактам, ничего не могли изменить. Для меня «тригамматон» USA тоже был чем-то вроде волшебного клейма. Я тогда ничего не знал ни о роли информации вообще, ни про информационные войны в частности, я вообще только читать недавно научился, но ничего советского из того что мне попадалось на глаза, не выдерживало сравнения ни с каким американским аналогом. При этом у меня хватало мозгов понять, что Америка не может быть лучшей «просто так», что это чем-то должно быть обусловлено. А потом, в школе, меня научили, что всё идет от общественного устройства, т. е. что Советский Союз лучший в мире потому, что у нас коммунистическая идеология, а Америка плохая потому, что там капитализм. Уже тогда я задал себе вопрос «а на кой хрен идеология, если руками ничего нормально сделать не могут?». Потом вопрос приобрел уже явно диссидентский окрас: «а может из-за идеологии и не могут ничего нормально делать?» Вот почему мне смешны люди, особенно с научными степенями, заявляющие, что они разочаровались в коммунистической идеологии «еще в 30 лет» или «учась в институте». Неужели это было так сложно, что потребовалось дожить аж до института или до 30 лет? Ведь всё на поверхности валялось. Тем более во время Брежнева.Это выпячивание идеологии было огромной ошибкой советской пропаганды: получалось, что мы как бы живем для идеологии, для какой-то недостижимой цели, а американцы живут для того чтобы ездить на машинах, развлекаться в Диснейленде и набивать продуктовые корзины в супермаркетах. И еще они живут для приключений! И обратите внимание, кто стал ударным отрядом перестройки. Люди 1928-33 годов рождения, т. е. те, чей пубертатный период как раз и пришелся на ленд-лиз и американские фильмы. Они в самый свой важный возраст увидели бездонное различие двух систем, причем сравнение, как вы понимаете, было совсем не в пользу сталинской. Это «воспоминание» осталось у них на всю жизнь, они могли говорить всё что угодно, но полноценными «строителями коммунизма» не могли являться в принципе. Они были потеряны, они не верили полностью, а верить можно только полностью, но не на половину или четверть. Вера в светлое будущее была главным императивом советского человека. Когда эта вера исчезла (приблизительно во времена Хрущева) коммунистический «проект» можно было смело прикрывать. Это понял и сам Хрущев съездив в Америку. Над ним смеются что он засеял страну кукурузой и, наверное, имеют право. Но надо понять и Никиту, мы же не смеемся над Петром I за то что он ввел бело-сине-красный флаг (как у Голландии), завел никому не нужный парусный флот (потому что такой есть у Голландии), перерыл новую столицу каналами (потому что так в Амстердаме), открыл музей уродов (как в Голландии) и начал стричь бороды (в Голландии бороды не в моде). Никита просто пытался «скопировать» Америку по самому простому (как ему казалось) сценарию — «изменить всё, ничего не меняя». Это потом назовут волюнтаризмом, но «волюнтаризм» — это всего лишь последствия информационного удара, как и в случае с Петром. Вот что такое сила информации. [487]
487
Неудивительно, что приехав из США Хрущев «бросил в народ» вполне ожидаемый лозунг «Догоним и перегоним Америку»! Причем Никита рассчитывал осуществить столь грандиозное мероприятие без всяких структурных перестроек системы, но всего лишь опираясь на лозунги и приказы. После его «отставки» в 1964 году, эти методы назвали не только «волюнтаризмом», но и «субъективизмом». Смешно.
Как могла информационно противостоять советская система? Ну способов было два. Первый — создать новую идеологию, привлекательную для большинства, но это означало бы крушение марксизма, что было абсолютно недопустимо. Второй — полностью закрыть информационные каналы. Запретить поездки за границу, даже в соцстраны. Ограничить присутствие иностранцев исключительно дипломатическими миссиями. Никаких театральных и эстрадных гастролей как с нашей, так и с их стороны, никаких иностранных фильмов и музыки, никакой иностранной литературы, даже самой безобидной. Полный запрет ввоза в СССР любых иностранных вещей. Любые репортажи о загранице — под жесткой цензурой. Такой себе, северокорейский вариант, «большое Чучхэ».
Но и это представлялось утопией. СССР сам нуждался в расширении своего влияния, он занимался глобальной экспансией, а всё большее и большее отставание в технической сфере, вынуждало закупать многие товары за границей, для чего требовался большой торговый флот. Иными словами, систему нужно было открывать. Нужно было посылать десятки тысяч моряков в порты капиталистических стран по несколько раз в год, нужно было зазывать к себе толпы африканских и азиатских студентов и вы понимаете, что студенты сюда с пустыми руками не ехали. Как всё интересно выворачивалось! Негр или индус становился информационным каналом через который ариец проживающий в СССР получал товары и информацию произведенную другими арийцами. У негров и азиатов покупались вещи, у них же покупались музыкальные записи и видеокассеты с фильмами. Негр оказывался пусть и избыточным, но все же вполне конкретным информационным наполнением белого. [488] Смешно? Конкуренцию неграм составляли только моряки загранплаванья. Вот почему места где негров и моряков было больше всего, были и наиболее антисоветски настроенными городами, речь прежде всего идет о Петербурге и Одессе. Да, в этих городах ещё было очень много евреев, которые вдруг массово начали выезжать из СССР. Это был смачный плевок в советский строй! Впереди шла только Москва, но там вообще концентрация иностранцев была на порядки выше. Вот почему реальный статус цветного иностранца выполняющего роль информационного канала, был в СССР куда выше, нежели у обычного белого. Например, студент-негр дарил комендантше общежития дорогой косметический набор, якобы от фирмы «Кристиан Диор» (ну так на нём было написано), стоимостью в 1 доллар и она его селила в лучшую комнату, в то время как белые занимали самые отстойные «номера» и ютились там втроем-вчетвером. Он видел и чувствовал, что в этой белой стране он круче белого по всем важным в его понимании пунктам. И если в Америке статус негра поднимали часто совершенно искусственно, то в СССР он рос естественным путем, путем опускания статуса белого. Ну и вспомним, что одновременно рос статус местных цветных.
488
Мне как-то довелось слышать по телевизору интересный рассказ одной еврейской артистки о том, как она в 1978 году разжилась билетом на концерт группы «Бони-М» в СССР. Я хоть и был совсем малым, хорошо помню какой стоял ажиотаж. Так вот, по ее рассказу, перед входом в концертный зал к ней подошел парень специально прилетевший из Сибири, стал перед ней на колени держа в каждой руке по сотенной купюре (т. е. зарплату квалифицированного инженера) и умолял продать билет. Искушение было огромным, но она удержалась, так как билет вытянула по жребию через комсомольские структуры (они свободно не продавались). Вообразим ситуацию: русский парень мчится на самолете в Москву, стоит на коленях перед еврейкой умоляя ее продать за месячную зарплату билет позволяющий 2 часа смотреть на прыгающих голозадых негров. Тому, кто не застал коммунистические времена, эта история может показаться дикой, но она вполне реальна и банальна. И не думайте что этот парень был какой-то ненормальный, я уверен что он был вполне нормален. Его «ненормальность» — все лишь выражение информационной закрытости общества. Люди были готовы не только давать любые деньги, но и предавать государство чтобы ликвидировать «информационный дефицит». И это в стране чуть ли не каждый день запускающей ракеты, в стране с качественным и абсолютно доступным бесплатным образованием. Вот вам и действие римского лозунга «Хлеба и Зрелищ!»
А еще в некоторых городах (в Москве, в портах и нескольких столицах союзных республик) пооткрывали магазины торгующие за валюту или на специальные чеки исключительно западными товарами, причем высокого качества. Народ, уже поделенный по многим параметрам, теперь был поделен еще по одному — тех кто имел валюту или чеки и тех кто их не имел. Первые, ясное дело, составляли явное меньшинство. Получалась довольно дикая картина: те, кто работал заграницей, что в СССР считалось верхом престижа, приезжали «на родину» и сохраняли привилегию отовариться в «западном» магазине, те, кто честно горбатился на советских заводах-фабриках такой возможности не имели. Для информационной изоляции окна магазинов были тщательно задрапированы, но туда, в общем, мог попасть и обычный человек, не бывший за границей, например, со своим знакомым имеющим валюту. Понимали ли в Кремле что эти магазины — наглая антисоветская демонстрация, куда более опасная чем генетические отбросы именуемые диссидентами? [489]
489
История последних 20–30 лет советского государства, несмотря на то что она происходила на наших глазах, исключительно запутана и на первый взгляд совершенно нелогична. С одной стороны государство пыталось контролировать абсолютно все, включая и личную жизнь граждан, с другой — позволяла существовать явлениям подрывающим основы этого самого государства на корню, причем по всем пунктам. Существовало как бы два государства — официальное и теневое. Официальное держалось на вертикальных связях и слабело с каждым днем, неофициальное — базировалось на связях и блатах, т. е. на горизонталях, и постоянно усиливалось. Может быть когда-то я напишу свой вариант видения этой истории, но сейчас, в общем, можно сказать, что развал СССР был предопределен тем, что довлеющие вертикальные связи были никому не выгодны. Нацменовские элиты желали быть на равных с центром (т. е. иметь горизонтальную модель отношений), московская элита желала войти в сообщество западных элит и т. д. То же можно сказать и про формирующиеся экономические элиты стремящиеся освободится от давления государства, да и вообще про все сколь либо устойчивые структуры.