Благие намерения

–  Ты знай слушай!.. Последнее слово мы тебе предоставим после… «Когда испуганные жильцы осмелились выйти во двор, в арке, выходящей в Лифановский переулок, глазам их предстало жуткое зрелище…»

–  Да что за бред!
– заорал Колодников, подаваясь через стол к Кирюше и пытаясь выхватить у него из рук «Ведомости».
– Все же не так было!.. Какой грохот? Кто там куда вышел?.. Менты битый час в двери всем трезвонили - ни одна падла, кроме меня, носа не высунула!..

–  "На залитом кровью асфальте… - в упоении продолжал Кирюша, уклонившись вместе с газетой от растопыренной пятерни Алексея, - среди стреляных гильз с множественными пулевыми ранениями лежали…" Во дают!.. Гильзы у них, что ли, с множественными ранениями? Эт-то круто…

–  Не было гильз!
– возмутился Колодников.
– Менты при мне искали… Ни гильз, ни осколков!..

–  Да уймись ты, Леш… - Мила снова тронула его за плечо.
– Пусть дочитает…

Алексей посопел, повращал глазами и принялся нервно озираться, ища, где погасить сигарету. Мила пододвинула ему хрустальную плоскую пепельницу. Пока давил окурок, Кирюша успел огласить добрую половину заметки.

–  "…городские мафиози поминали своего главаря, печально известного Антона Полтину, застреленного недавно неизвестными лицами в этой самой арке. Не вызывает сомнений, что кровавая расправа над ними - это очередное заказное убийство. Вражда между двумя преступными группировками, одну из которых, по слухам, возглавляет некий программист, проживающий в том же доме номер двадцать один, начинает напоминать самую настоящую войну…"

–  Программист?..
– Алексей вскинул брови.
– А кто это у нас в доме программист?.. Полтина, вроде, с компьютерами связан не был…

–  И тогда бы написали «возглавлял», а не «возглавляет», - негромко добавила Мила.
– Слушай, Леш… А это не про тебя случайно?

–  Дай сюда… - страшно прохрипел Алексей, снова протягивая руку к газете. Кирюша испугался - и отдал.

–  Только ты вслух… - взмолился он, но Колодников его не услышал.

Остальные, оробев, молчали. Алексей поднял наконец глаза от заметки и со страхом оглядел собеседников.

–  Давайте выпьем, что ли?..
– помявшись, предложил Кирюша, однако прозвучало это как-то больно уж неуверенно.

–  Да что ж они делают… - беспомощно выговорил Колодников.
– Я и не программист даже, я - пользователь… Они ж меня так под пулю подведут… придурки!..

Кирюша встрепенулся.

–  Хороший журналист - мертвый журналист!
– изрек он, вновь становясь живчиком и душой компании.
– Слышал звон - беги в редакцию!.. Не горюй, Леха! Утрясется…

–  Что утрясется?
– Колодников снова ударился в панику, начал свертывать газету, измял, вскочил.
– А, ч-черт, я ж поддатый! Мне там сейчас и показываться нельзя…

–  Где?

–  Да в райотделе!
– плачуще выкрикнул Алексей.
– Опер этот, Геннадий Степанович! Это ж он наверняка с журналистами говорил!.. Вот это подставил, а?.. Это что ж получается? Что я и Архитектор - одно лицо?..

–  Ой-й!..
– Ириша, страдальчески сморщась, взялась в отчаянии за виски.
– Ничего не понимаю… Ну ни словечка… Какой еще архитектор?.. Ты о чем вообще?..

–  Поймешь… - хриплоголосо утешил Колодников, тяжко опускаясь на стул.
– Вот найдут меня… со множественными пулевыми ранениями… враз поймешь!..

–  Ты успокойся… - рассудительно сказала Мила.
– Никуда тебе, конечно, идти не надо. Повестка у тебя на завтра, вот завтра им эту писанину и покажешь… А сейчас… Выпей, закуси, приди в себя…

Виночерпий Кирюша при этих словах вскочил с готовностью и уверенной рукой профессионала разбросал напиток по рюмкам. В гробу он видел Лешеньку Колодникова и все его горести. Коньяк - другое дело…

–  Кирюша… - простонала Ириша.
– Ну куда ты себе столько льешь? Тебе же потом будет плохо!..

–  Что ты, Ириша!..
– проникновенно отвечал ей обаятельный Кирюша.
– Потом мне будет только хорошо!..

* * *

Выставить их удалось лишь во втором часу пополудни, когда кончился не только коньяк, но и «Траминер». Кирюша еще порывался сбегать за добавкой, но супруга это дело пресекла на корню. Нет, что ни говори, а загнулся бы он давно без Иришки при всем своем таланте и обаянии…

Что же касается героя дня, то Алексей пребывал в какой-то непонятной прострации: в голове горестно шумело, и было ему на все наплевать, даже отчасти на себя любимого. Вяло шевелилась в груди некая уголовная бесшабашность, а в голове прекрасный юношеский голос пел навзрыд: «Быть мо-о-ожет ста-рая… тю-урьма-а центра-альная…»

Когда чета Чернолептовых начала собираться, Колодников чисто машинально хотел к ним присоединиться, но был задержан Милой.

–  Посмотри на себя в зеркало, - негромко сказала она ему.
– Куда ты такой пойдешь?..

Колодников с трудом развернулся в тесном коридорчике - и посмотрел. Да… Морда перекошена, в глазах - предсмертная тоска, и очки вдобавок сидят криво… До первого мента - и в кутузку…

–  Нет, измельчал журналист… - разглагольствовал в прихожей тепленький Кирюша, пока Иришка заправляла ему шарфик под куртку.
– Повымерли старые мастера… И секрета не оставили… «Горячая пора околота груш пришла в сады хозяйства "Красный политкаторжанин". Дрожат от богатырских ударов вековые деревья…»

–  Ты, главное, не отчаивайся, - кривясь от жалости, обернулась на прощанье к Колодникову добрая душа Иришка.
– Кирюша верно говорит: утрясется как-нибудь… Ты-то ведь тут вообще ни при чем, правда?..

Однако, это ее «правда?» прозвучало весьма беспомощно и, как почудилось Алексею, скорее с надеждой, нежели с твердой уверенностью.

Вернувшись в комнату-шкатулку, он присел на диван и стал бессмысленно смотреть, как Мила приводит в порядок стол. Голова шла кругом - отчасти от выпитого, отчасти от запаха, распространяемого еще тлеющей пирамидкой.

–  А где Ксюша?
– зачем-то спросил Алексей, следя за легко порхающими руками хозяйки.

Она оглянулась.

–  Тебя это, в самом деле, интересует?..

–  Да н-нет, в общем…

–  Тогда подсаживайся поближе. Посмотрим, что тебя ждет.
– Она снова склонилась над столом, что-то переставляя, и юбка плотно облегла бедра. Да, корма… Все дело в кормах… Такая уж у тебя карма…

Алексей встал, сделал шаг… «Подойти сейчас сзади…» - начал он мысль, но пока шел к столу, Мила успела сесть. В руках у нее обнаружилась колода карт. На чисто протертую полировку с шорохом легли первые листы.

«Н-нет, - поколебавшись, решил он и присел напротив.
– Не сейчас… Пусть сначала раскинет… на трефового короля… А то еще, не дай Бог, обидится… Черт, выпил многовато…»

Закусив губу, Мила сосредоточенно выкладывала карту за картой. «В чужом окне чужая женщина не спит… - завороженный мельканием карт и рук, мысленно процитировал Колодников.
– Чужая женщина в чужом окне гадает… Какая карта ей сегодня выпадает?..» Потом ему почудилось, что пальцы Милы стали двигаться медленней, с какой-то даже робостью, и он взглянул гадалке в лицо. Кажется, Мила была озадачена. Положив последнюю карту, нахмурилась, откинулась на спинку стула, и с сомнением оглядела то, что у нее получилось. Или не получилось…