Благородна и благочестива

Чэд, с перевязанной головой, заметно прихрамывавший, бесцеремонно растолкал встречающих и пригляделся к экипажу, который еле дополз к харчевне.

– Эх, себы проклятые, – ругнулся кучер, расстроенно оглядывая колесо. – Угрохали мне карету!

«Угроханный» экипаж расстроил возницу куда больше собственного ранения: Чэд тотчас отправился к кузнецу, чинить подводу и менять колёса. Второй кучер по указанию молодого солдата отправился в обратный путь на лесную дорогу, где погиб королевский воин. Деревенский староста, подчинившись требованиям благородных гостей, отправил с ним несколько крепких поселян – на случай, если выжившие разбойники решат всё же вернуться на место ночной битвы.

Ллейна Бианка настояла, чтобы погибшего похоронили с честью на деревенском кладбище – тот заслуживал и почётного прощания, и посмертной награды, о чём светлейшая обещала похлопотать лично.

Оставшиеся в живых солдаты не отходили от харчевни, чтобы не оставлять ллейн без присмотра. Ллейна Бианка распорядилась, чтобы им позвали местного знахаря – да чтобы тот озаботился ранениями молодых солдат. Знахарь на деле оказался травницей, молодой и на первый взгляд малоопытной, однако ни один из солдат не пожаловался, а после лёгких рук целительницы оба и вовсе расслабились: омылись у харчевника на заднем дворе, освежились на скорую руку, даже перекусили раньше всех, чтобы не отвлекаться от службы после.

Те тоже времени даром не теряли: пэра Эдна помогла с омовением, нещадно погоняв харчевницу с дочерью с полными вёдрами, да подготовила свежие платья. Надеть их ни одна из светлых ллейн не пожелала: Камилла с Одеттой упали в отведённой им комнате тотчас, забывшись крепким молодым сном после целой вечности переживаний. Проспали они почти до рассвета, так что ллейне Бианке пришлось их будить, чтобы успели и одеться к отправлению, и позавтракать.

– Мы и так задержались, – помогая дочери накинуть серое дорожное платье, говорила Бианка. – Чудо, что Арден не попытался вновь достать нас.

– Далеко Эйросские земли? – глянув на предрассветное небо, живо поинтересовалась Камилла. Сама накинула платье и теперь вертелась ужом, чтобы завязать шнуровку. – Поспешить бы. Нас что-то всё меньше становится.

Бианка посуровела.

– Если без остановок, то к будущему рассвету успели бы. Но лошадям отдых потребуется, да и мы столько тряски не переживём.

– Я – переживу, – пообещала Камилла, наспех расчёсывая волосы перед фамильным зеркальцем. – Домой тянет.

Ллейна Бианка только усмехнулась, но спорить с дочерью Золтана Эйросского не стала. Выехали до рассвета, и к полудню проделали долгий путь. Чем дальше на север, тем холоднее становился воздух, гуще придорожные пролески, и непрогляднее поросший лесом холмистый горизонт.

После обеда в дымке у самого горизонта, где земля сливалась с небом, Камилла разглядела синие из-за причудливого марева горы.

– Ой! – показала пальцем Камилла.

– Эйросские горы, – подтвердила ллейна Бианка, мельком глянув в окошко. – До них ещё далеко; к рассвету едва ли успеем.

Они и не успевали, но ночью планы изменились: вместо того, чтобы разбить лагерь и дать отдохнуть и лошадям, и людям, припустили ещё быстрее. Сопровождавшие их воины забеспокоились: далеко позади им почудилось движение и блеск огней.

– Если погоня, то не уйдём, светлейшая, – гаркнул в оконце один из солдат, натягивая поводья.

И всё же они постарались – погнали уставших животных, тревожно выглядывая в ночную мглу.

– Да что ж такое-то, – рассердилась Камилла. – Отчего им ночью не спится? Почему не днём?!

Бианка не ответила, а спустя пару часов быстрой езды известия поступили и вовсе неутешительные: солдат не ошибся, их преследовали. И стремительно нагоняли.

– Не успеваем, – крикнул на ходу тот же воин, заглядывая в оконце. – Ллейна Камилла! У меня приказ: доставить вас в Эйросский замок любой ценой! Пересаживайтесь ко мне, я доставлю вас в сторожевую вежу на границе с Эйросскими землями! Там найдём и подкрепление – вдвоём мы против них не совладаем!..

– Никуда я не сяду, – растерялась Камилла, стрельнув взглядом в побледневшую Бианку, выглянувшую в окно.

– Он прав, дитя, – сдавленно выговорила та, торопливо раскрывая сумочку. Достала оттуда плотный пакет, силком всунула в руки Камилле. – Тут – бумаги его величества о землях и признании тебя законной наследницей. В сторожевой башне находятся солдаты Эйросских ллеев – вышли их нам на подмогу! А сама не возвращайся. Слышишь ли?! Нам с Одеттой ничего не грозит – если мерзавцев нанял Салават, он не захочет терять ни одну из нас, способных, как он думает, родить мага воздуха! Да и слугам ничего не грозит тоже. Убить хотят только тебя!

– Вот ещё, – рассердилась Камилла, засунув бумаги обратно в сумочку. – Светлый ллей Салават, ежели это его рук дело, нанял людей ненадёжных – разбойники, помимо оплаченных жизней, могут прихватить и лишние! Особенно, если на их телах достаточно ценностей! Вы меня не путайте, ллейна Бианка, я в таком получше вашего разбираюсь! И не оставлю!..

– Да послушай же меня, неразумная! – вспылила Бианка, срывая с себя сумочку и, невзирая на сопротивление, с силой одевая её Камилле через плечо. – Если с ними Арден, он не позволит подельникам убить нас! Отец Небесный! Хоть раз в жизни, хоть кто-то из упрямого Эйросского рода, хоть в виде исключения – послушай меня!!!

Карета замедлила ход, а затем и вовсе встала. Экипаж с пэрой Эдной, мэмой Софур и пэром Нильсом промчал мимо, едва не зацепив их бортом, а Камиллу буквально вытолкнули наружу, в объятия принявшего её солдата.

Тот втащил благородную девицу в седло, тотчас хлестнув поводьями, и Камилла уже не слышала ни того, как возница позади гикнул, вновь трогая экипаж, ни того, как приближался топот погони. Обернувшись, Камилла едва разглядела за плечом воина мелькавшие позади огни и скорее угадала, чем услышала, чужие голоса. В ушах свистело, то и дело гаркал на уставшую лошадь молодой солдат, и страшно неудобно впивалось в промежность седло на каждой кочке. Все силы дочь Рыжего барона употребила на то, чтоб не слететь к праотцам с хрипевшего скакуна, а когда солдат ткнул ей в руки поводья, велев погонять прямо, стало и вовсе тревожно.

Они к тому часу обогнали экипаж со слугами, вырвались вперёд и понеслись по едва заметной в ночи тропе. Тракт сужался, поддаваясь напирающим с обеих сторон деревьям, так что Камилла почти не поднимала головы, чтобы не схватить веткой по лицу. А затем гиканье и дружный топот позади подсказали, что погоня настигает их всё неумолимее.

Воин сорвал с плеча самострел, полуоборачиваясь в седле, и спустил тетиву. Позади зло вскрикнули, и на смену единственному болту в ответ прилетели две стрелы. Защитник Камиллы выругался, не особенно сдерживаясь при высочайшей особе, рывком засунул самострел за плечо, перегнулся через седло и попытался в движении подцепить колчан с лёгким охотничьим луком. Самострел пробивал даже стальную броню, но скорострельностью не отличался, что в подобных случаях шансов на жизнь не добавляло.

– Там река впереди, – запаниковала Камилла.

– Мост, – мельком глянув на быструю речку с каменистыми берегами, крикнул в ответ солдат.

Ему легко сказать – мост! А вот у Камиллы поводья в руках так и ходили, нервируя и без того загнанную лошадь. На мост взлетели исключительно стараниями последней, а не благодаря таланту неумелой всадницы. Скорее, животное несло их по дороге вопреки усилиям наездницы.

Уже на том берегу солдат сдавленно вскрикнул и навалился всем телом на Камиллу. Дочь Рыжего барона удержалась в седле только потому, что её прижало к шее лошади, и та припустила ещё скорее, почуяв кровь и неожиданную свободу.