Благородна и благочестива

– А говорила – свежайшая! – гаркнул раздражённый перекупщик.

– Так и есть, – обиделась Камилла, – из Сорпигала почти свежевыловленной выезжала! Если вы о запахе, так то водоросли – дядя их для соку добавляет, рыба после него нежная, мягкая!..

– Тухлая.

– Но не в копчёном виде, – пошла на маленькую уступку Камилла. – А уж сушёной пойдёт, как семечки в базарный день!

– Четырёх не дам, – отрезал честный делец.

Камилла позволила перекупщику рвануть прочь от повозки, и догнала только далеко за пределами слышимости хозяина душной рыбы. Рабочие опустили тяжёлые корзины на землю и недобро покосились на рыжую девицу, погонявшую их с ношей вдоль всего торгового ряда.

– Три с половиной, – сбавила девушка.

– За такой товар даже трёх не дам! – фыркнул торговец.

– Что ж, ступайте с миром, – махнула рукой Камилла. – Поищу ваших пивоваров – они-то от выгодной сделки не откажутся! У кого закуска – у того и выпивка, благородный ллей! Пособлю их прибыльному делу…

– Шельма, – ругнулся перекупщик, как только Камилла шагнула прочь. – Последнее слово: три с четвертью!..

Как только перекупщик с работниками погрузили товар на свою телегу и укатили прочь, торопясь просушить закупленный товар, Камилла чинно достала три серебра из кошеля и вручила старому рыбаку.

– А теперь двадцать четыре медных, – требовательно протянула ладонь дочь Рыжего барона. – Как договаривались.

– Договаривались на шесть с каждого серебра, – хитро сощурился рыбак. – Бери шестнадцать и уходи, пока караванщиков с охраной не кликнул!

– Шестью три – восемнадцать монет, дядя, – ледяным тоном проронила Камилла.

– Бери, что даю, девка, – предупредил старик, – или племяннику своему велю пинка отвесить!

Камилла молча сгребла с подноса монеты, перевязала кошель и осмотрела опустевшую повозку. Рыбой от неё воняло теперь гораздо меньше, и уже за одно это стоило потрудиться.

– Сколько ни обманывай, всё равно честным помрёшь, – задумчиво проронила ученица мэма Фаиля. – Свидимся ещё, старый хрыч.

Мэма Софур осталась довольна и ужином, и накупленными припасами: не придётся голодать в дороге. Хозяин каравана предупредил путешествующих, что вторая стоянка будет на закате следующего дня, так что мэма Софур вооружилась тыквенными семечками и наслаждалась вечерним костром. Торговля свернулась ещё до сумерек, так что теперь путешествующие и караванщики отдыхали перед ночным сном.

Пэр Нильс самоотверженно занимался лошадьми днём, так что теперь дремал в повозке, мужественно продержавшись до темноты. Конечно же, пожилой наставник долго и горестно вздыхал, узнав, что ллейне Камилле пришлось ради их пропитания «продать» дорогую вещь из отцовского наследия, но и предложить взамен ничего не мог: скудные сбережения доброго пэра ушли ещё во время морского путешествия. Зато как только пэр Нильс отправился на ночной покой, Камилла и Софур дружно выдохнули и даже ослабили шнуровки платьев: держать спину ровно и говорить складно, как к тому привык учтивый пэр, обеим давалось непросто.

– Вкушать мясо несвойственно человеку, – вдохновенно вещал Густав, молодой повар с Ближних Островов. В караване он путешествовал в одиночку и явно искал компании. – Мы давно не древние люди, и нам есть, чем питаться, и помимо несчастных животных! Вдумайтесь, как проливается невинная кровь…

Мэма Софур, которую угостил вином всё тот же ушлый рыбак, тоже подсевший к костру, благосклонно и туманно улыбалась молодому повару, обмахиваясь несвежим платком. Романтического интереса старика нянька с должным умением не замечала.

– Вот вы! – ткнул пальцем во вздрогнувшего рыбака Густав. В одной руке застигнутый врасплох старик держал кусок жареного мяса, в другой – локоть мэмы Софур. – Понимаете ли вы, что поглощаете мёртвую плоть невинного ягнёнка?

– Баранина это, – насупился рыбак, отпуская локоть дамы сердца. – А что мёртвая, так не живым же мне этого барана жрать?

Густав побледнел не то от возмущения, не то от брезгливости, взмахнул руками.

– Ах, да рассудите же головой – травоядные звери живут дольше хищных! Взгляните, сколь прелестны лани, до чего величественны олени, как забавны зайчики…

– Курицы, – ласково сощурилась на одну из соседних повозок мэма Софур, откуда доносилось осторожное кудахтанье. – Клюют пшено, а живут мало. И тупы, что винные пробки.

– Снова ты о вине, – нахмурилась Камилла. Сощурилась в сторону ухмыляющегося рыбака, прячущего бутыль под отворотом телогрейки. Всё же верно говорил пэр Никлас, что со святыми свят будеши, а с грешниками развратишися. Горький опыт подсказывал юной ллейне, что утянуть грешника от развязной компании не в пример сложнее, чем разогнать саму компанию.

– Помилуйте, но курицы клюют и червяков! – горячо возразил Густав. – Кто знает, откажись они от сего презренного мяса, возможно, и стали бы жить дольше?

– Или сдохли бы, – пробасил племянник рыбака. – На одном пшоне много яйцов из себя не выдавишь!

– Никто не знает, как сработали бы законы природы, – гордо вскинул голову молодой повар. – Бесспорно же, что вкушать мясо – бесчеловечно, дико, отвратительно, и скоро люди осознают это! Вот вы как думаете, прелестная Камилла? – с благоговением обратился Густав к самой юной спутнице.

Дочь Золтана Эйросского торопливо проглотила тайком откушенный кусок копчёного мяса и покосилась на няньку. Мэма Софур благосклонно потрепала прилипнувшего к ней рыбака по впалой щеке, от чего тот, кажется, лишился последнего зуба, и теперь силилась подняться с низкого пенька.

– Думаю, мэм Густав, что некоторые из наших предков, кто остался всеядным и не отказался от мяса – в конце концов как-то да стали людьми, – вздохнула Камилла, помогая няньке подняться на ноги. – А кто решил перейти на зелень – теперь по деревьям лазают. На соседних Зелёных Островах, сказывают, зверушки такие есть, сильно на людей похожие. Фрукты едят, по лианам прыгают. Кто-то решил, что род человеческий с ними как-то связан…

– Чушь какая! – возмутился Густав, вскакивая, чтобы помочь Камилле подсадить мэму Софур в повозку. – Хорошо, что служители храма Отца этого не слышат! Ах, это что, запах копчёного мяса?..

– Верно, из-за соседей запах, – поморщилась Камилла. – Свезло так свезло: то тухлая рыба, то копчёная мертвечина!

– До чего я понимаю вас, милая Камилла! – почти прослезился Густав. – Надеюсь, вы станете первой посетительницей моей зелёной таверны в столице! Я уверен в успехе, как никогда! Дядюшка даже подарил мне медальон везения – его передают в нашей семье из поколения в поколение, самым успешным…