Блаженство кротких

– Звони, только быстро.

Из машины ДПС вышел второй инспектор и направился к ним. Хазар потянулся за курткой на заднее сиденье.

Внедорожник остановился впереди и стал медленно сдавать задним ходом. Когда Хазар сунул руку в карман куртки, из приоткрывшейся двери внедорожника прошила короткая очередь. Инспектор, стоявший у машины Хазара, резко дёрнулся, и запрокинув голову полетел навзничь. Второй прыгнул за багажник своей машины и катнулся на спину, обхватив колено. От бедра расползался багровый треугольник. Обхватив рану ладонями, он повалился на бок.

Из передней двери кубарем в кювет вылетел третий инспектор. За ним, подняв песчаную пыль, прошла косая очередь, прихватив переднее колесо. Ответная очередь просвистела под днищем внедорожника, прошив обе задних покрышки. Дверь чёрной машины захлопнулась.

Выронив куртку в песок, Хазар прыгнул в заведённый автомобиль. И с визгом рванул на шоссе, захлопнув с разгона двери. Шальная очередь прошла мимо. Поворот скрыл Хазара, понимавшего неизбежность погони и возможность новой встречи впереди. Связи нет. Своих не отличить от чужих.

Он решил спрятать груз и ехать порожняком. Вскоре свернул в лес. Колея петляла меж исполинских елей. Но была подозрительно ухоженной и вывела к дощатому забору лодочной станции.

Собак нет, ворота заперты. Он развернулся между причалом и лесом. Вышел из машины. Сквозь штакетник оглядел дом и двор. Тишина. Достал из багажника лопату.

Отойдя к причалу, начал хаотично перекапывать то в одном, то в другом месте. Размашисто притаптывал, стараясь оставить побольше следов. Затем бросил лопату под ель и поехал назад. Украдкой оглядел шоссе и выскочил, продолжив поиск укромной лесной дорожки.

Её, скрытную и безлюдную, он едва уловил боковым зрением. Сдал назад и свернул, с трудом протискиваясь меж старых осиновых стволов. Заброшенная и бугристая, она трясла, как необъезженная кобыла. Хазар несколько раз садился днищем, буксовал. И наконец, протиснувшись под веткой, нашёл скрытое от глаз место на краю прибрежного елового леса.

Через тридцать две минуты он уже мчал по асфальту с чувством выполненного долга. Кто были нападавшие, и как могли его выследить, уже не важно – груз заберут другие. Он мысленно прокручивал череду событий, а страх и неопределённость давили на педаль, пока впереди, из-за поворота не нарисовался зад знакомого чёрного внедорожника.

Нога упала на тормоз. То же случилось и в другом автомобиле. Большая машина замерла раньше, сократив дистанцию. Хазар без промедления начал разворот. Но усталость брала своё, время растягивалось, а затёкшая рука вхолостую скользнула по баранке, отчего шустрый внедорожник с необъяснимо целыми задними колёсами, рванул задом наперерез и помешал манёвру. Хазар передёрнул рычаг и с резиновым визгом вырвался в просвет, шаркнув о бок машины противника.

Продолжилась безумная гонка.

На шоссе стали проскакивать встречные машины. Но Хазар их не замечал. Бросая короткие взгляды на дорогу, его глаза были прикованы к зеркалу заднего вида, где зловеще нависла чёрная машина. Почему-то в этот раз он не мог оторваться. Как в кошмарном сне.

Вдруг внедорожник резко отстал, стремительно уменьшаясь в размерах. Эта картина была последней, что видел Хазар, пробивший ограждение крутого поворота, нависшего над каменистым склоном с редкими соснами.

Водитель внедорожника, сбросивший скорость у поворота, узрел летящий вверх дном автомобиль. Зацепив одинокую сосну, он крутнулся, и с размаху грохнулся крышей на каменистое дно обрыва.

Через несколько секунд низина озарилась ярко-оранжевым куполом пламени.

А часом ранее, ничего не подозревавший Порошкин был расстрелян из окна обгонявшего автомобиля. Машина с его телом, посаженная на жёсткий буксир, исчезла в неизвестном направлении.

7. Арабская Республика Египет, провинция Эль-Минья. (продолжение).

Четверо мужчин рода Тайюм собрались в душной комнате в этот полдень.

Фахми сидел на табурете в центре. Закончив рассказ, он уронил подбородок на грудь и уставился в старческий живот, выступавший над холщовыми штанами. Братья молчали.

– Будет война, – повторил он слова прадеда Зивара.

Тишина. Все ждали Тарика. Тот сидел, склонив взгляд, и степенно перебирал чётки. Затем поднял голову и бросил вопросительный взгляд на Луфти – такого же старика, страдающего подагрой, и выглядевшего самым старшим.

– Что нового ты сказал? – прокашлявшись, хрипло спросил Луфти, – Твои сны навеяны сводками новостей. Война уже началась: по СNN утром передали – в ответ на затопленный пограничный корабль, русские сбили на севере Ирана американский самолёт. Ответ может быть в ближайшие дни или часы.

– Нет! – твёрдо сказал Фахми и вновь удивился своей уверенности, – Это ещё не война. Война начнётся не сегодня. И не завтра. До большой войны будет два коротких мира.

Нельзя сказать, что Фахми не понимал того, что говорил. Что кто-то овладел его разумом и языком. Нет. Он точно знал причину сказанного. Но знал до тех пор, пока его не просят пояснить. Это напоминало известную притчу о времени: я точно знаю, что такое время, но лишь до тех пор, пока меня не спросят об этом. Фахми с трудом привыкал к новой реальности.

Луфти озадаченно смолк. Он смотрел в лицо Фахми, медленно пожёвывая губами. Но так и не задал вопрос. Не задали и остальные, спрятавшись за старшину рода. Даже вспыльчивый Кутуб, кичившийся перед старшими братьями своей учёностью, в этот раз промолчал. Ядовитая профессорская ухмылка сменилась усталостью в притупленном взгляде. Слышалось вялое жужжание редких мух. Раскалённый воздух казалось был пропитан желанием закончить разговор. А Фахми оставить поступить по велению сердца.

На том и завершили.

– Потребуется помощь – мы не откажем, – Луфти, выходивший вслед за Тариком, откинул марлевую занавеску и развернулся у двери, – Помогут даже те, кто не верит твоим толкованиям. – Он тяжко вздохнул, – Подумай хорошенько, Фахми. За долгую жизнь каждый из нас видел необычные сны. И не раз терзался тем же вопросом. Это потому, что все мы с детства наслышаны семейным преданием и рассказами про Зивара.

Фахми молчал. Подперев щеку и облокотившись о стол, он одиноко восседал на высоком табурете. Теперь в его душе простиралась пустыня. Он не терзался тем, что больше не увидит братьев. Его сердце не сжалось от боли перед разлукой с Мирфат.

Нет страданий. Нет боли. Только тревога. Тревога неизвестным.

Он поднялся. Пора идти. Он точно знал, что пора. На комодике в углу заметил стопку белья и потёртую холщовую сумку под ним. Мирфат! Фахми понял, что они уже простились. Больше ни к чему. Большее только разбередит её раны.

Ноги снова привели на восточную окраину Амарны.

Та самая звезда – могущественный Ра-Хорахти, что на рассвете лишь пробелила небосклон, сейчас воспарила над обоими горизонтами, изливая полуденный жар. Пустыня мерцала, растворив в дрожащем мареве далёкие предгорья. Ни души. Башмаки привычно утопали в песке.