Блицкриг

Фёдор Маркович усмехнулся. Всех обидчиков его, так или иначе настигает заслуженная кара. Все они один за другим сходят с его пути. Не иначе это рок бережёт и ведёт по жизни. Возможно даже, он - избранный. Почему нет? Один из многих. Это не домыслы, не совпадения. Фактов достаточно. Кто-то рождён повелевать, кто-то прислуживать - известное дело, наукой доказано. Теория элит. Принцип Парето. И если он избранный, то значит пасечника ожидает та же участь, что и всех его врагов. Потому что тот стоит у него на пути. Воистину, тому, кто способен терпеливо ждать, река сама принесёт труп врага. Выигрывает сделавший правильный ход и в нужное время. И он уже достаточно ждал, чтобы сделать этот ход. Время пришло.

В доме у пасечника он был только раз, совсем ещё маленьким. Воспоминание очень далёкое и вырванное из времени. По какой-то причине оставшийся в памяти миг из детства. Приходили с бабушкой за мёдом. Заодно посидели, выпили чаю.

Помнился круглый стол в центре просторной комнаты, вокруг табуреты. На столе большой самовар, белые, сахарные, чашки на блюдечках. Вначале Федя заворожённо разглядывал сверкающий медью самовар, затем чашки. И, конечно же, самого пасечника, казавшегося ему и строгим, и добрым одновременно.

Взрослые говорили о чём-то своём, кажется бабушка пожаловалась и на его, Федино, плохое здоровье, слабый иммунитет. Он сначала особенно не вникал в разговор. Непоседливый детский взгляд уже бегал по комнате, лишённой привычных атрибутов убранства. Ни телевизора, ни радио, ни ковра с фотографиями. Просто бревенчатые стены, а прямо вдоль них поставлены стопки книг.

Новые книги, старые, с пожелтевшими листами, толстые и не очень, в ярких обложках с рисунками и в строгих переплётах одного скучного цвета. И самые высокие стопки возле письменного стола у окна. На столе ещё одна книга шевелит на ветру страницами, будто живая, словно пытается произнести нечто важное. Захотелось подойти, послушать, узнать...

– Болеет много, - с протяжным вздохом произнесла бабушка, - Поэтому слабенький. Обижают его ребята. А он плачет всё время, капризничает.

– Нет, не поэтому, - ответил ей пасечник.

– Как не поэтому? Недавно гулять ходили, опять побили его. Пришёл домой в слезах весь. Спрашиваю за что? Молчит. Плачет. Он сдачи никому дать не может вот они и лупцуют его. Хоть бы сказал, кто и зачем? Пожаловалась бы сама.

Федя слушал насупившись. Пошли в лес гулять. Ребята выцарапывали на коре деревьев перочинным ножиком свои имена и разные знаки. Он вступился за деревья, говоря, что они живые. Вначале подняли на смех, а потом и поколотили. Не столько больно, сколько обидно.

– И то верно, что не в кого ему быть сильным, - вздохнула бабушка.

– Не слабый он, - покачал головой пасечник, пристально следя за ним взглядом.

– Не слабый я.

Закричал он тогда на бабушку. Надоела говорить ерунду. Обидно.

– Не слабый. Не слабый. Пошутила я.

– Захочу и сделаю им всем плохо.

Он вздумал и впрямь закатить каприз, как умел, с самозабвенным криком и топаньем ногами, но пасечник внезапно пригвоздил его к табурету пронизывающим взглядом. Смотри у меня, мол. Насквозь тебя вижу.

– Силу заслужить надо, - строго произнёс пасечник.

Вот с тех пор, видимо, он и опасался хозяина пасеки, обходил и его и пасеку стороной. Не хотел снова встретиться с этим его взглядом...

Над головой пролетел ворон. Огромный. Чёрный. В машине даже через поднятые стёкла слышалось хлопанье его крыльев.

– Ты, смотри, - Тимур нагнулся, чтобы лучше видеть в окно.
– Это же ворон? Посмотри только, какой здоровый. И кружит, и кружит над нами. К чему бы это, а, Фёдор Маркович?

– Да их здесь много летает. Всегда было много... Но это он не над нами кружит. Над пасечником, если тот не одумается и не подпишет бумаги на землю.

Тимур загоготал.

– Точно. Молодец, Фёдор Маркович. Слышали, пацаны? Умная птица, да? Чует скорую добычу.

Фёдор Маркович пожал плечами.

Посмотрел в окно. А птица и впрямь заложила круг в сторону пасеки. Умная птица. Знает над кем кружить. И он показал водителю свернуть в том же направлении.

– Здесь направо. На эту вот улицу.

– Сворачивай, - приказал Тимур.

Водитель подал требовательный сигнал переднему джипу и включил правый поворот показывая куда надо двигаться. Пока те соображали, успели проскочить перекрёсток. Пришлось им сдавать назад.

– Ну давайте упыри, соображайте быстрей, - кричал Тимур.

Можно было поехать и прямо. И свернуть чуть подальше. Но хотелось именно здесь, чтобы мимо их дома. Вот он как раз показался в дальнем конце улицы. В три окна, двухэтажный, со съехавшей набок прохудившейся крышей и облупившейся печной трубой. Перед домом небольшой палисадник. Вишенка. Повалившийся забор - это уже последствия деятельности дачника. Воспоминания и впрямь брали за душу. Ностальгия по детству, которое - совпадение или нет, ушло вместе с дедом и бабушкой. В начале умер дед, пославший всех к чёрту, а через несколько лет умерла и бабушка, проклявшая деда.

– Старый дурак. Ни кола, ни двора, почитай, не оставил... Внучек, ты помни. Наступает такая жизнь, что каждый творец своего счастья. Надо только взлететь повыше, чтобы не тебе на голову гадили, а ты всех клевал сверху прямо в темечко.

Но настоящим хватом оказался её старший сын, мамин брат. Тут же после смерти бабушки дядя продал свою долю в доме, поселив в него чужих людей, каких-то русских беженцев с Кавказа. Вроде бы неплохие люди, но соседство с ними оказалось невыносимым для мамы. Она вся измучалась, думая, как бы их выселить и заодно отомстить брату. Началась настоящая война, принесшая сторонам немало несчастий и изрядно повеселившая соседей. И война эта длилась до тех пор, пока в конфликт не вмешался пасечник. Он поговорил с мамой и странным образом убедил её в необходимости продать этим людям и свою долю. Она послушалась пасечника и отдала дом, причём совсем за недорого. Потом мама почему-то стала говорить, что нужно было так сделать сразу.

Правда вскоре дом снова перепродали. Теперь уже московскому дачнику, собиравшемуся построить тут кирпичный особнячок в три этажа. Однако, дачник так и не начал толком строительство, едва только приступил к сносу старого дома. Говорят, он тоже повздорил с пасечником. По неизвестной причине тот будто бы не разрешил дачнику строить дом. Дачник вначале хотел было воевать с пасечником, обращался даже в милицию, жаловался, но потом вдруг в один миг поспешил убраться из Васильково по добру, по здоровому. И он оказался рад сплавить несчастливую загородную недвижимость за сущие копейки, даже не вступая в переговоры.

– И на кой ляд мы сюда свернули? Посигналь, пусть нажмут впереди. Надоело пялить глаза на колхоз вокруг.

Водитель в этот раз дал протяжный сигнал и помигал фарами, насел на хвост передней машине. Вся кавалькада ускорила ход.

– О, смотри, опять летит.

Вновь с небес донеслось хлопанье крыльев. Вернувшийся ворон пронзительно каркнул и спланировал прямо на верхушку покосившегося столба. Настолько покосившимся теперь стоит этот столб, что непонятно как он вообще ещё держится и почему не падает. На последнем покоится издыхании - дунь на него и завалится.