Ближе к истине

Вообще Сеня был уникальной личностью. Веселый, компанейский, но страшно трудный в обществе. Особенно в присутствии женщин. Он непременно хотел им нравиться и делал все, чтобы нравиться. Но эффект, как правило, получался обратный желаемому: не только женщинам, но всем нам в высшей степени он не нравился Он вышучивал товарищей, всячески оттенял свои достоинства, порой унижая других. И хотя все это было как бы понарошке, не всерьез, однако было неприятно.

Когда Женя оставил институт, некоторое время мне пришлось бороться с Сеней в одиночку. И дело доходило до того, что я, чтоб позаниматься делом, прятался от него в изоляторе. (Была у нас: об деж ггии такая ко ината в полуподвальном помещении). Туда меня определяла наша незабвенная добрейшая Нина Акимова, комендант общежития. Там, в изоляторе, я был в тиши и в полном одиночестве.

И вот однажды, когда я спрятался в изоляторе от Сени, ко мне сильно постучали. Я думал, что это Нина Акимовна. Только она знала где я. Спрашиваю, кто там? И в ответ слышу за дверью Женин голос.

— Витя, за что тебя сюда?..

Боже мой! Сколько было радости!

Женя возвращался из туристической поездки по Ке

наде. Сколько он привез впечатлений! Сколько рассказов!.. Молодец Нина Акимовна! Умница. Она знала, кого можно ко мне пустить. Она, я думаю, знала (комендант обязан все знать про студентов), что мы с Женей дружим хорошо.

— Ты почему здесь? — не переставал удивляться Женя, осматривая мою комнату — изолятор.

— Да вот уединился… — (Я писал тогда дипломную работу. Она меня очень захватила. Но теперь, мне кажется, ничего б с ней не случилось, подождала б. А мне надо было больше общаться с ребятами да по Москве ходить).

Однажды я пришел домой в общежитие — был в кино, — а в комнате у нас, на кровати, укрывшись матрацем, лицом к стене, спит какой-то человек. Вот он проснулся, повернулся на другой бок, и я узнал Валеру Шатыгина. Из семинара драматургов. Демобилизованный офицер Советской Армии (я видел его несколько раз в институте в форме), складный такой, энергичный парень. Он с первого взгляда привлек мое внимание. На лекциях часто задавал вопросы, на семинарах всегда выступал. Отличался острым аналитическим умом, бойцовским, как тогда было модно говорить, характером.

Он спал на кровати, на которой обычно спал Женя, на первой слева от двери.

— Слушай, — сказал он мне, — я опоздал нынче на сессию, и вот все комнаты уже заняты, все ребята разобрались, я остался один. Можно, я с вами? Сэмэн не против— Почему-то Сеню он всегда называл Сэмэном и называет до сих пор.

Я был не против. Он мне нравился.

И стали мы жить втроем, в новом составе: Сеня, Валера и я. Женя теперь только наезжал к нам: то возвращается из заграницы, то приехал на совещание в Москву в ЦК ВЛКСМ. Он теперь важная птица — автор «Грибов», без пяти минут член Союза писателей. Он приходил к нам в общежитие, мы покупали в складчину его любимую «Кубанскую горькую» и садились за стол. Вспоминали, расспрашивали друг друга. Он нас — как мы тут? Мы его — как он там? Потом садились в такси — он теперь при деньгах — и ехали в центр Москвы. Там гуляли, беседовали На эти прогулки по Москве мы с ним уезжали обычно вдвоем. Сеня заводился, и его теперь не остановить. У Валеры свое увлечение — футбол.

Хорошо было с Женей гулять. Он всегда такой милый, умный, всепонимающий и немного загадочный. От него исходил аромат комфорта и какой-то житейской романтики. С ним и поговорить, и позубоскалить и погрустить, и помолчать хорошо.

Валера — тот иного склада. Это вулкан энергии. Эмоциональный, волевой, энергичный, настойчивый и очень убежденный человек. Был страстным болельщиком футбола. Первое время мы редко видели его, он вечно пропадал на стадионах. Болел за московскую команду «Динамо». Ничем и никакими силами невозможно было удержать его дома, когда играла команда «Динамо».

Однажды мы с Сеней прибегли к крайней мере.

Помнится, мы сдали какой-то зачет или экзамен и вознамерились, как обычно, отметить это дело. Обычно мы заходили в магазин полуфабрикатов, что неподалеку от общежития, брали килограмма два бараньего шашлыка, пива и начинали «пир горой». Так наметили и в этот раз. Только надо было как-то затащить Валеру. А он собрался на очередной матч «Динамо». Он любил пиво с шашлыками. И мы с Сеней решили на этом сыграть. Пообещали ему дюжину пива и вкуснейшие шашлыки, только чтоб он был с нами. (Ну что за пир, когда нет одной трети компании? И вообще без него нам скучно, неуютно, плохо). И чего мы только не наговорили, лишь бы отвлечь его от мыслей о футболе. Мол, хорошая погода, хорошо сдали экзамен, что дюжина пива, горячие шашлыки и поездка в Серебряный Бор. И добились-таки своего. Он согласился ехать с нами домой в общежитие. Но только по — быстрому.

— Я должен успеть на матч, братцы. Ты что?.. — вызверился он на меня, заметив ухмылку. — Сегодня «Динамо» играет с «Торпедо». А там этот невозможный Стрельцов!..

Ладно. Едем. Перемигиваемся с Сеней. Он дал мне шепотом задание думать, как удержать Валеру, не пустить на матч.

— Спрячем туфли, — шепнул я.

— И ключ от комнаты, — дополнил Сеня.

Мы купили шашлыка не два, а целых три кило (благо, тогда он был по 2 руб. кг). Взяли дюжину пива. Как и обещали. Сеня вызвался готовить шашлыки. Я ему подмигнул, мол, тяни, не спеши. Он понял и стал тянуть резину. Он изощрялся: он перекладывал и перебирал мясо, обрезал плеву, чтоб мягче шашлык был. Потом ему иока — залось что в шашлыке мало лука, пошел по комнатам выпрашивать лук у ребят. Валера поглядывал на часы, нервничал, поторапливал:

— Ребята. Ну вы и развели!.. Нельзя ли увеличить обороты?

Мы «увеличивали» обороты, делали вид, что стараемся, а сами тянули резину. Наконец, Семен достал большую сковороду. Но к нашей радости она оказалась немытой. Пошел мыть и мыл полчаса. Валера два раза бегал к нему на кухню. Он еще не догадывался, что мы морочим ему голову.

Потом Сеня тщательно жарил шашлык на медленном огне. Валера то и дело бегал к нему на кухню, добавлял огонь. Он уйдет, а Сеня убавит огонь.

Наконец мы сели за стол. До начала матча оставалось меньше полутора часов. По всем, даже скромным, подсчетам, Валере едва хватит, чтоб добраться до Лужников, а потом добежать до стадиона. А на столе еще нераскрытые бутылки и непочатый шашлык. Но вот пиво пенится в стаканах, шашлык пышет ароматом, в тарелке салат из овощей. У Валеры глаза блестят настоящим голодом. Мы с Сеней перемигиваемся и почти торжествуем победу. От такого стола Валеру не оторвать. Да если прибавить к этому, что туфли его я выбросил в окно с третьего этажа. А дверь, тоже незаметно, Сеня запер и ключ положил в карман… Покамест Сеня произносит тост, Валера чуть штаны не протер, ерзая нетерпеливо.

Все, Валера на матч опоздал, наша взяла!

Но не тут-то было. Валера, по — быстрому, обжигаясь и глотая не жеванным мясо, закусил шашлыком, глянул последний раз на часы и кинулся к двери, где стояли его туфли… Но их не было. А свои с Сеней мы предусмотрительно надели на сеГя. Дернул дверь — закрыта. Он сгрс б Сеню и повалил на кровать (ростом был поменьше Сени, но сильный). Навалился сверху и давай выворачивать карманы. Но Сеня извернулся и выкинул ключ в окно. Валера прыгнул на подоконник. И мы не успели ахнуть, как он исчез за окном. Третий этаж! Разобьется! Мы бросились к окну и увидели, как Валера спускается вниз по пожарной лестнице. Вот он повис на последней перекладине и спрыгнул. Быстро натянул туфли, отыскал в траве ключ, показал его нам, мол, посидите взаперти. И убежал.

Мы с Сеней только посмотрели друг на друга. Нам ничего не оставалось делать, как доедать упревший на

медленном огне шашлык и запивать пивом. Шашлыка целая гора, пива дюжина…

А потом нам хотелось в туалет, но дверь была заперта…

Мы с Женей «разгулялись», спать не хотелось, и я рассказал ему эту историю с Валерой. Очевидно я чересчур живописно рассказывал ему про шашлыки с пивом. Женя взмолился:

— Старик! Сжалься. На ночь о таких вкусных вещах…

Спал я в эту ночь плохо. Женя, с^дя по его виду, — не

лучше.

— Шашлыки? — спросил я, собирая свой рюкзак.

— Нет. Деревья всю ночь за мной гонялись. — Он тоже собирал рюкзак, часто останавливался, отдувался, вытирал с лица пот. — Жара сегодня с утра, — пожаловался.

Рюкзаки собраны, стоят в полной готовности. Завтракать мы не стали. С вечера наелись так, что не хотелось. Залили водой и затоптали ногами кострище. Подошли к рюкзакам и увидели, что Женин густо облеплен мухами. На моем — ни одной. Что за притча? Женя, вижу, побледнел. Посмотрел на меня и сказал с жугкой обреченностью: