Блокшот

Единственная девушка, от которой я хочу, чтобы она ждала меня, - это ты.

Что, черт возьми, я должна с этим делать? Я не хочу придавать этому слишком большое значение и представлять то, чего, скорее всего, нет. Я помню, он говорил, что любит меня. Я понимаю, что несколько лет назад он, скорее всего, хотел быть для меня кем-то большим, чем другом. Но сейчас? Я не думаю, что он испытывает ко мне ту самую любовь. Как это возможно? Я - всего лишь сломленная девушка.

Я не подхожу ему. Черт, да я даже себе сейчас не нравлюсь. Последние два дня я снова и снова думала о том, чтобы уйти. Я знаю, что если вернусь сейчас, то смогу наладить отношения с Эндрю. Возможно, он еще не ищет меня, а значит, не знает, что меня нет дома.

Я также знаю, что если я вернусь, то этот цикл никогда не закончится. Я не могу его исправить. Я не могу ему помочь. Я даже не знаю, хочу ли я этого. Что я точно знаю, так это то, что я устала. Мне надоело бояться собственной тени, но я не понимаю, что мне делать дальше.

Когда я вошла в свой профиль в Интернете и увидела, что все еще записана на учебные курсы, я сделала то, что посоветовал Люк, и сменила все пароли, включая пароли от электронной почты и социальных аккаунтов. Я никогда не публикую посты. Я использую их только для наблюдения. За Люком, конечно, и это стало одним из моих порочных удовольствий.

Я не хочу возвращаться. Вот к какому выводу я пришла. Не то чтобы я действительно когда-либо этого хотела. Просто у меня не было других вариантов. И я слишком боялась оставить его. И до сих пор боюсь. Я не представляю, что сделает Эндрю, когда поймет, что меня нет дома и я не намерена возвращаться.

Я должна позволить Люку послать людей, чтобы они забрали мои вещи. Единственная причина, по которой я этого не сделала, - нежелание впутывать его еще больше в мои дела. Я бы не смогла простить себе, если бы с ним что-то случилось из-за того, что он пытается мне помочь.

– Пенни за твои мысли?
– спрашивает Алия, подталкивая меня плечом.

– А?

– Ты либо фантазируешь о чем-то или о ком-то… либо замышляешь гибель мира? Что именно?
– Она берет со стола бутылку вина и наполняет оба наших бокала.

– О, эм, я не знаю.

– Ты же знаешь, я не собираюсь лезть не в свое дело и никогда не попрошу тебя рассказать мне свою историю, если ты этого не хочешь. Но если тебе понадобится с кем-то поговорить, я готова тебя выслушать. Без осуждения, - говорит Алия, внимательно наблюдая за мной, как будто боится, что я могу убежать в любой момент.

– Спасибо. Я ценю то, что ты не стала расспрашивать меня. Ведь все очевидно.
– Я жестом обвожу свое лицо.
– Но я не думаю, что хочу говорить об этом.

– И не надо. Мы будем пить, наблюдая, как наши мужчины катаются на коньках по гигантской поверхности льда и врезаются друг в друга. Пятьдесят баксов на то, что мой брат подерётся с кем-нибудь в первом периоде.
– Она смеется.

– Он любит сбрасывать перчатки.
– Я улыбаюсь.

– О боже, ты одна из них, да?
– Алия тыкает в меня пальцем.
– Ты настоящая хоккейная фанатка.

– Я… ах… я смотрю основные моменты.
– Я пожимаю плечами.
– Раньше я ходила на игры. Когда Шон и Люк играли в школе и колледже, я ходила на все их матчи.

– А тогда ты тоже носила номер Люка?
– Алия двигает бровями вверх-вниз.

– Нет.
– Я качаю головой.
– Мой брат устроил бы скандал и сорвал бы его с меня.
– Я смеюсь.
– Он был слишком заботливым.

– Что с ним случилось? Люк никогда не говорит об этом. Только упоминает, что он умер.

– Он… эм… - Я опускаю взгляд на запястье Алии и замечаю длинный шрам, тянущийся через ее запястье. Не знаю, пойдет ли ей на пользу разговор о том, что сделал Шон.

Она понимает на что я смотрю и натянуто улыбается.

– Это сделала не я, - говорит она, проводя пальцем по неровному шраму.
– Это моя мать. У нее были некоторые… проблемы. В основном со мной.

– Мне так жаль.
– Я делаю глубокий вдох.
– Мой брат сделал это сам. Мы даже не знали, что он с чем-то борется. Просто вчера он был здесь, а на следующий день его уже не стало. Он бросил нас.

– Мне жаль. Это дерьмово.

– Да.
– Я беру бокал с вином и выпиваю его. На самом деле я стараюсь не вспоминать о Шоне. За последнюю неделю я говорила о нем больше, чем за последние четыре года. Проще запереть эту боль где-то глубоко и не выпускать ее наружу.

– О, вот они!
– визжит Алия, привлекая мое внимание к экрану телевизора.

– Ты тоже фанатка хоккея?

– Я фанатка Лиама Кинга, - говорит она, взмахивая левой рукой и демонстрируя огромный блестящий камень на пальце.
– Вообще-то я не люблю кататься на коньках. У меня фобия острых лезвий и крови.

– Ты владеешь хоккейной командой?

– Мой отец. А я владею одним из его игроков.
– Она снова показывает на экран.

Когда «Рыцари» выходят на лед, во мне нарастает волнение, которого я не испытывала уже очень давно. Возможно, это из-за вина, но я думаю, что это больше связано с тем, что я наблюдаю за Люком. Я убедила Шона, что хожу на его игры, чтобы поболеть за него и выразить поддержку. На самом деле я просто хотела посмотреть на Люка. Он двигается на льду с такой странной смесью грации и мужественности. Это завораживает.

– Я так рада, что мы можем посмотреть всю игру, - говорю я.

– Ты не смотрела игры от начала до конца?
– спрашивает Алия.

– Мне не разрешали.
– Проговариваюсь я, прежде чем успеть остановиться.
– Я… ах… я не… я…

– Все в порядке. Тебе не нужно ничего мне объяснять, Монтана.
– Она протягивает бутылку, нависая горлышком над моим бокалом.
– Еще вина?

Я киваю головой, благодарная за ее понимание и за то, что она не лезет не в свое дело. Я беру свой обновленный бокал и подношу его к губам.

– Ты должна прийти на игру в Замок. Эти игры просто эпические. Публика действительно болеет за наших парней.

– Возможно, когда-нибудь.
– Я пожимаю плечами, не решаясь брать на себя какие-либо обязательства.

Пока мы наблюдаем за игрой, я понимаю, что с Люком определенно что-то не так. Он всегда играет жестко, но сегодня все иначе. Он ведет себя намного злее. Грубее. Его уже оттащили от двух парней, а Грейсон, похоже, не отходит от него ни на шаг.

– Что-то не так, - говорю я вслух.