Блондинки не сдаются

— Педагогику, — не растерялся я, взял чашку и присел на табуретку у стола. Вот значит кем она меня представила. Я пока не понимал, зачем.

— Как странно, — она вытащила из холодильника банку варенья. — Малиновое будете?

— Что странно? — не понял я. — Буду, я люблю варенье.

— Вы не похожи на преподавателя, — улыбнулась она. — И моя дочь никогда не интересовалась педагогикой.

— Из-за маленького роста кажусь моложе, — я открыл банку и отправил в рот полную ложку. — Педагогику она не любит, но умеет систематизировать литературу и собирать информацию. И еще ей очень нужны деньги.

— Это правда. Я кручусь на трех работах, не хватает, — она подвинула мне тарелку со стопкой блинов. — Угощайтесь.

— А муж не помогает? — я допил чай. — Блины не буду, но все равно спасибо.

— Ну пока не работает, ищет что-то там. Маша как может, помогает.

— У вашей дочери много талантов. — Я заметил, как она разглядывает дорогие часы на моей руке. — Преподаю ради удовольствия, — упредил ее вопрос. — Основная работа связана с торговлей. Педагогика — хобби, чтобы мозг не заржавел.

Кто-то позвонил в дверь. Из соседней комнаты выбежала девочка лет двенадцати в наушниках.

— Мам, звонят, — крикнула она.

— Ну и открой дверь, у меня руки в муке.

— Это Маша.

— Дочь, конечно умная, но вот ведь, заставила вас ждать, забыла небось.

— Ничего, — я встал и начал мыть чашку.

— Да бросьте, я сама, — она отобрала у меня ложку.

В кухню зашла Маша. Ее лицо светилось радостью.

— Блины хочу, как вкусно пахнет, — увидев меня, она запнулась и замерла. — А ты что здесь делаешь?

— Так он тебя ждет, сначала на улице стоял. Что у тебя за голова дырявая. Встречу назначила, человека заставила ждать. Взялась за работу, будь ответственной. Ты меня позоришь, — мать с укоризной взглянула на нее.

— Ничего, чай попил, с вами поболтал, — я подмигнул Маше, лицо которой потемнело от гнева. — А сейчас мы поедем работать.

— Никуда я не поеду, — резко бросила она и прикусила губу, увидев растерянный взгляд матери. — Пока блины не поем.

— Я подожду на улице в машине — в прихожей я стал одеваться.

— Ну как ты себя ведешь! — накинулась на нее мать. — Ешь давай и иди.

— Я проголодалась, — огрызнулась Маша.

Маша

Нервно запихивая блин за щеки, я старалась придумать причину, которая позволила бы остаться дома. Хоть бы стихийное бедствие приключилось.

— Иди. Невежливо заставлять ждать! — подтолкнула меня к выходу мать.

Делать нечего. Настроение совсем угасло, ненависть к Андрею увеличивалась в геометрической прогрессии. Помедлив, я нехотя вышла на улицу и оглянулась. Стоящая неподалеку машина мигнула фарами.

Перед моим носом распахнулась передняя дверь.

— Садись, — бросил он, заводя машину. Я нерешительно влезла в салон.

Говорить было не о чем. Меня так и подмывало вылить на него возмущение за вторжение в квартиру, но я решила притвориться безмолвной овцой и уставилась в окно.

Он вел машину, не проронив ни слова, минут двадцать. Тишина начинала угнетать. Я не представляла, куда мы едем. Вряд ли в ресторан. За окном мелькали частные дома за высокими заборами.

— Приехали, — он заглушил мотор и дождался, пока я выйду.

На улице смеркалось. Я очутилась в незнакомом районе в компании мужчины, который светился ненавистью. Будущее не предвещало ничего хорошего. Андрей попытался взять меня за руку, но я отскочила:

— Сама! Куда мы идем? — не выдержав, спросила я, пытаясь не выдать страха в голосе.

— Ну как куда? Писать диссертацию. Не буду разрушать образ преподавателя, который ты придумала для родителей. Педагогический процесс — это интересно, особенно в пунктах, касающихся перевоспитания, — он улыбнулся и открыл дверь в подъезд.

— Я ничего не понимаю в педагогике. И мне это совершенно неинтересно.

— Писать буду я, а ты проиллюстрируешь. Кандидатская в форме комикса — почти революция в системе современного образования.

Я не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Мы поднялись на шестой этаж. Андрей достал ключи и открыл дверь в квартиру. С каждым мгновением становилось жутко. Вдруг он маньяк или сумасшедший? Мысли путались, в голове с невероятной скоростью мелькали предположения одно страшнее другого. В прихожей было темно, я споткнулась. Он потянулся к выключателю, все вокруг залило потоком электрического света.

Войдя в комнату, заметила свою картину прямо над большой кроватью. Пришлось признать, она идеально вписывалась в интерьер. Вкусом этот придурок не был обделен.

— Чаю? Или покрепче? — спросил он между делом.

Я смутно понимала, что имелось в виду под термином «покрепче». Жажда приключений победила, и я кивнула:

— Покрепче.

Андрей

Я протянул ей стакан с виски и сел на диван.

— Я одна буду пить? — она старалась выглядеть храброй, но дрожащие руки выдавали с головой.

— Не пью, — бросил я.

— Хочешь напоить, чтобы затащить в кровать? — с насмешкой спросила Маша.

— Я не сплю с детьми.

— Зачем тогда позвал на свидание? — перебила она меня. — Я не ребенок, мне уже 20.

— При чем здесь возраст, — пожал я плечами. — Ты ведешь себя как сопливая девчонка. Продала картину в пять раз дороже реальной стоимости, позвала на встречу, сама не пришла и не позвонила, наврала родным о преподавателе.

— Да подавись ты своими деньгами, — с этими словами она вытащила кошелек из сумки и бросила пачку купюр на пол. — Теперь я могу уйти?

— Не можешь, — я вытянул ноги и расстегнул рубашку.

— Зачем ты меня сюда привез?

— А что насчет преподавателя? К чему это вранье?

— Выставил проституткой, и ещё спрашиваешь. Принес деньги, наплел отцу, какая я прелесть и как тебя удовлетворила работой.

— Не знал, что слова благодарности могут быть так восприняты, — рассмеялся я. — Незавидная у тебя репутация в семье.

— Заткнись! — крикнула она и швырнула в меня пустой стакан.

Я успел увернуться, а посуда врезалась в плазменный телевизор, стоящий рядом с диваном. Осколки стекла рассыпались по ковру.