Блудные братья

– Что вы так внимательно изучаете?

– Родовое древо Лихлэбров, – хмыкнул Кратов (никакое это было, разумеется, не древо, а стратегическая схема экономического роста Светлой Руки, любезно предоставленная ему Справедливым и Беспорочным). – Мне, как его самому свежему побегу надлежит знать, от каких корней я произрастаю.

– Наверное, вам придется жениться на эхайнской женщине голубых кровей, – с иронией заметила Озма.

– Зеленых, – строго поправил Кратов. – На Эхлиамаре, желая выразить свое ироническое отношение ко всем этим новоиспеченным сиятельным выскочкам, говорят, что в их жилах течет зеленая кровь.

– Это у вас зеленая, – возразила Озма печально. – Это вы натуральный парвеню. А ваша супруга будет происходить из какого-нибудь древнего рода, записанного еще в скрижалях Древнего Отлива.

– Откуда вы почерпнули познания о Древнем Отливе, янтайрн?

– Я не так глупа, как кажусь, яннарр…

«Чувствую ваше незримое присутствие, Справедливый и Беспорочный», – подумал Кратов.

– Но вы же не ревнуете меня? – усмехнулся он.

– Нет, – покачала головой женщина. – Ну разве что самую чуточку. Все же, мы пробыли вместе какое-то время. И между нами…

– Но мы никому об этом не скажем.

– Да, – согласилась Озма. – Никому и никогда. Вы честно охраняли мою жизнь и честь. Я старательно изображала из себя перепуганную Деяниру, которую умыкнуло целое стадо кентавров. А все остальное никого не касается, кроме нас двоих.

Она нервно отшвырнула погасшую сигарету и проследила за тем как пол каюты вспучился и всосал ее.

– Однажды вот так же пропали мои старые любимые шлепанцы, – сообщила она. – Катулина… собачье мясо… Только отвернешься – и чего-то в этой жизни уже не вернуть.

– Что с вами, Ольга? – спросил Кратов. – Вам грустно покидать Юкзаан?

– Я… не знаю, – ответила женщина. – У меня душа разрывается на части. Я пришла к вам за советом.

– Из меня дурной советчик. В особенности после того, как я и сам уже наделал порядочно глупостей. Если честно, я только тем и занимался в последнее время, что делал глупость за глупостью. Ни один из моих поступков нельзя назвать разумным или хотя бы логически мотивированным.

– Но вы победили, – сказала Озма.

– Во всяком случае, не проиграл.

– Проиграла, пожалуй, только я, – промолвила она озабоченно.

– Отчего же? – Кратов поднялся из кресла, подошел к ней, бережно взял за плечи и привлек к себе, как маленького ребенка. Озма не сопротивлялась. – Вы просто не понимаете, Ольга. С вами все иначе…

– Но я не знаю, как поступить!

– Как бы вы ни поступили – вы поступите верно.

– Правда? – с надеждой спросила она.

– Через десять часов вы покинете этот корабль и выйдете под голубые небеса Магии…

– Лилла магента, – уткнувшись лицом ему в грудь, невнятно сказала Озма. – Э-э… м-м-м… лиловые.

– Хорошо, пусть лиловые. Вы окажетесь дома. В том мире, где все вам знакомо и все вас знают. Гордятся вами, обожают вас… – Он улыбнулся. – Где непуганые стаи рыб пересекают автострады, мешая дорожному движению, а рыбаки бродят на своих комбайнах по воде аки посуху. Вы отдохнете от переживаний, а после отправитесь на какие-нибудь очередные гастроли.

– На Тайкун, – кивнула она.

– Например, на Тайкун. Вас будут окружать близкие вам люди. Вам будут рукоплескать переполненные залы. Все будут называть вас великой певицей, может быть – величайшей. Где бы вы ни оказались – повсюду вас встретит одинаково горячий прием. Потому что вы – часть нашей культуры, вы плоть от плоти нашей цивилизации. Вы – женщина, в чьи руки ангелы ненароком обронили божий дар.

– На голову, – поправила Озма – Так говорит мой отец.

– На голову так на голову… В конце концов, что такое Эхлиамар? Несколько довольно-таки отсталых по галактическим меркам планет, населенных грубыми, несдержанными существами, чья культура все еще хранит следы архаического родоплеменного строя, а поведение регулируется чрезвычайно ветхими заветами. И если они боготворят вас, если каждый эхайн способен без раздумий отдать за вас свою жизнь, если каждая эхайнка готова на вас молиться, а эхайнята, зажмурясь от усердия, слабыми голосками выводят как умеют ваши песни – то это еще ничего не значит. И светлый замок гекхайана, выстроенный из чистой воды хрусталя и серебряных паутинок, может показаться вам тюрьмой…

– Кратов, Кратов, что мне делать?!

– Как бы вы ни поступили, Ольга вы ошибетесь…

– Будь ты проклят, Кратов! – сказала она, вытирая слезы кулачком.

9

На Эльдорадо ничего не изменилось.

Усталым зверем колотился о камни океан. Черепаший панцирь набережной Тойфельфиш полоскали дождевые струи. В прорехи торопливо наползающих друг на дружку низких туч заглядывали попеременно то налитая дурной кровью Цыганка, то синюшная Сомнамбула, а от Ведьмы виден был один лишь грязно-серый огрызок. Намекающе, но без особой настойчивости подмигивали окна увеселительных заведений. И в баре, куда вошел Кратов, с облегчением избавившись от мокрого плаща и отряхивая случайные брызги с волос, по-прежнему звучала переиначенная до неузнаваемости «Cantilena Candida», за девушкой в кимоно разгуливала обязательная трехцветная кошка, а за одним из столиков перед двумя кувшинами пива и блюдом, откуда свирепо взирал на окружающих «иглозуб по-нирритийски», сидел Бруно Понтефракт и зазывно помавал рукой…

Но ведь это только казалось, что минула вечность, а на самом-то деле прошла лишь неделя. Что же могло измениться?

– Должно быть, я был последним, кого вы ожидали здесь застать? – со злорадным наслаждением осведомился Понтефракт.

– Подите к дьяволу, Бруно, – сказал Кратов. – Я не собираюсь в вашей компании надуваться этим мерзким пойлом. У меня свидание, и по крайней мере в его начале я намерен быть трезв и благоухать.

– Снежная Королева, – неопределенно хмыкнул Понтефракт, – Зря вы это затеяли, друг мой. Феи очаровательны, но это всего лишь феи. Когда им не хватает женских чар, они прибегают к колдовству…

– Я это знаю, – перебил его Кратов. – И про феромоны, и про аттрактивную ауру, и про гипнопластику… Можно подумать, земные женщины не пользуются теми же маленькими хитростями!

– Пользуются, – охотно согласился Понтефракт. – Еще и как! Земные женщины… не говоря уже об эльдорадских… это, Константин, такие особенные животные, что только диву даешься… Между прочим, ваше намерение благоухать – из той же оперы. А во мне говорит уязвленный шовинизм. Что же, вам простых тритойских девушек мало, коли вы волочитесь за приблудной чужачкой?! – Он сделал иезуитскую паузу и добавил: – В особенности после Озмы.

– Озма… – усмехнулся Кратов. – Озма – это святое… Как вам это в голову могло прийти? Это сколько же нужно залить в себя пива, чтобы даже вообразить такое?! Я лишь охранял ее… как умел.

– Ну-ну, – недоверчиво пробурчал Понтефракт. – Это вы своей фее будете вкручивать, а меня, старого греховодника, на эту лабуду не купите.

– Заткнитесь, Бруно, – миролюбиво сказал Кратов.

– А правда, что теперь вы – эхайнский граф? – неожиданно сменил тему Понтефракт.

– Правда.

– И у вас есть свой замок?