Блудные дети
Шрифт:
И он отступил в темноту, чтобы дать нам дорогу. Заметив, что я без капюшона, он сказал:
– Брат, в храме мы покрываем головы. Надень свой капюшон.
Я послушался.
Конечно, ни я, ни Макс ничего не знали ни о каком братстве, не имели ни малейшего представления о «верховном владыке, хозяине Земли», представить себе не могли, какую участь придётся разделить нам со своими новопровозглашёнными братьями да и братьев-то никаких в глаза не видывали.
Мы прошли по короткому коридору и оказались в небольшой проходной комнатке. Окна здесь были занавешены плотными тёмными шторами, стены тоже были затянуты или замазаны тёмным. У противоположной от окна стены стоял длинный стол, покрытый тяжёлой тканью.
Вдоль стен на расстоянии шага друг от друга стояли люди в красных или чёрных балахонах и держали в руках свечи. Удивило меня то, что некоторые свечи были из чёрного стеарина. Я никогда прежде не видел чёрных свечей. На стене позади стола висела какая-то странная абстрактная картинка с изображениями геометрических фигур, кажется, треугольников. Справа от картинки висел колокол, слева – гонг.
Всё это было похоже на сказку. Я ни за что бы раньше не поверил, что в обычной московской квартире можно встретить что-то подобное. Балахон путался у меня в ногах, капюшон мешал видеть, но любопытство, разгоравшееся с каждой секундой, заставляло меня не замечать неудобства, а только ждать, что будет дальше. Посреди комнаты, прямо на полу были начертаны мелом какие-то линии. Красный человек жестом пригласил нас подойти к этому месту, и когда мы приблизились, жестом повелел нам встать в самый центр пересекающихся линий. Потом вдруг дверь в соседнюю комнату отворилась, и вошли трое.
Эти трое тоже были одеты в чёрные балахоны. Вошли они медленно и торжественно, как епископы от инквизиции, и остановились за столом. Один из них оказался в центре, двое других по сторонам и на шаг сзади. Выждав немного, тот, что в центре, обратился дружелюбно к собранию:
– Помолимся?
По комнате пронёсся одобрительный шумок, все зашевелились, точно в ожидании чего-то приятного. «Инквизитор» воздел руки и произнёс:
– О, верховный владыка, хозяин Земли! Помоги нам отличать добро от зла, помоги нам различать наших братьев! Помоги нам узнавать стремящихся к совершенству! Помоги нам отличать свободных от рабов, верных от неверных! Аминь!
И все вокруг зашептали:
– Аминь...
– Аминь...
Тогда Инквизитор ударил молотком по столу и обратился к нам:
– Кто вы и зачем пришли сюда?
Вот те раз! Вопрос показался мне настолько глупым и неуместным, что настроение моё, навеянное здешней обстановкой, стало понемногу таять. Ещё несколько секунд и я сорвал бы с себя капюшон и наговорил бы всем дерзостей. Но тут знакомый нам Красный человек выступил вперёд и громко объявил:
– Они здесь, чтобы вступить в братство свободных людей.
– Что это значит? – спросил Инквизитор.
– Они хотят стать братьями людям, не признающим над собой никакой власти, кроме власти верховного владыки, хозяина Земли.
– Что они могут сделать для этого? – снова спросил Инквизитор.
– Они обещают разделить участь своих братьев, отвергающих все ложные вероучения и отрицающих лицемерие и ханжество.
– Тогда пусть принесут клятву!
– Согласны ли вы поклясться в верности братству? – повернулся к нам Красный человек.
– Да, – тихо сказал Макс.
– Согласны ли вы поклясться хранить тайну братства?
– Да...
– Тогда повторяйте клятву!
– Клянусь!.. – провозгласил Инквизитор. – Перед лицом верховного владыки, хозяина Земли клянусь никогда и ни одному лицу не открывать ничего из того, что здесь увижу и услышу!
– ...Здесь увижу и услышу... – нестройно бубнили мы с Максом.
– Клянусь исполнять все поручения
братства, хотя бы это стоило мне жизни!– ...Стоило мне жизни...
– Клянусь беспрекословно повиноваться во имя верховного владыки, хозяина Земли!
– ...Хозяина Земли...
– Если я нарушу мою клятву, то пусть измена моя не останется безнаказанной. И пусть мне перережут горло этим ножом... – Инквизитор поднял со стола здоровенный нож с чёрной рукоятью, – если я буду виновен в измене.
– ...Виновен в измене...
Признаюсь, от последних слов мне сделалось как-то не по себе.
А Инквизитор снова схватил свой молоток и семь раз с силой ударил им по столу.
– Больше вы себе не принадлежите, – сказал он наконец. – Ритуальный нож настигнет любого клятвопреступника. Сделавший первый шаг уже не может отступить, иначе погибнет.
Тут он придвинул к себе потир и взял нож в правую руку.
– Скрепите свою клятву кровью и приимите в себя кровь братьев, и будем пребывать все в каждом и каждый во всех. Подойдите, – обратился он к нам.
Мы с Максом медленно подошли к столу. Инквизитор протянул мне левую руку, и когда я приготовился пожать её, вдруг ухватил меня за запястье и в ту же секунду ножом полоснул мне палец. От неожиданности я дёрнул руку, но он удержал меня и тоном, каким уговаривают ребёнка съесть кашу, сказал:
– Вы должны скрепить свою клятву кровью.
С пальца в потир упало несколько капель, после чего Инквизитор, как вампир, упившийся кровью жертвы, потерял ко мне всяческий интерес. Выпустив мою руку и не обращая на меня больше никакого внимания, он повернулся к Максу.
Макс не шевелился. Инквизитор молчал и ждал. Молчал и Макс. Вышла заминка.
– Вашу руку, – ласково сказал Инквизитор.
Макс не шевелился.
– Руку, – громче и твёрже повторил Инквизитор.
В комнате кто-то пошевелился. И мне показалось, что это собираются схватить Макса, чтобы насильно взять у него кровь. В то же самое время Макс нехотя и брезгливо, как девица ненавистному жениху, протянул Инквизитору свою руку. Тот жадно схватил её, надрезал и сцедил кровь...
Один за другим все, кто были в комнате, стали подходить к столу, чтобы оставить несколько капель крови в серебряном потире. Наконец, Инквизитор надрезал и свой палец. Алые капли упали в потир. Инквизитор положил нож на стол, отпил из потира, и со словами: «Приимите...», передал чашу мне.
Тёмная, густая жидкость, плескавшаяся в серебряном потире и оставлявшая на стенках маслянистые подтёки, возбудила во мне новые чувства. Мне было страшно, оттого что я готовился выпить человеческой крови и оттого что рецепт напитка оставался мне неизвестен. Мне было противно, оттого что люди, давшие кровь, могли оказаться больными. В то же самое время меня раздирало любопытство: мне было интересно попробовать чужой крови и узнать, из чего приготовлен напиток в потире. И я сделал глоток.
Это было какое-то сладкое красное вино, очень крепкое, с сильным сивушным запахом – вероятнее всего, кагор, разбавленный водкой или даже спиртом. Солоноватый, металлический привкус крови едва угадывался.
С одного глотка я захмелел. Позабыв про давешний страх, я даже развеселился.
Наконец потир оказался на столе. Инквизитор трижды ударил молотком по столу и произнёс:
– Изменник достоин смерти, ибо изменой своей осквернит он кровь братьев...
Но мне всё казалось, что это какое-то шутовство, игра и сейчас все сбросят с себя балахоны, и будут смеяться, как ловко обвели нас. На всякий случай я не снимал с лица улыбки, означавшей, что я дескать всё знаю, но до поры до времени не подаю вида. Конечно, думал я, под балахонами окажутся старые знакомые. И даже пытался представить: вот это, с чёрной свечой в чёрных когтях, наверное, Липисинова. А это, с белой свечой, рядом, Алиса...