Боевые маги: несмышлёныши

— Разве маги не могут контролировать температуру? — пряча ехидность спросила Зубочистка.

– Могут. Только тратить на это силы мне не хочется, пригодятся. Пошли!

Внутри забегаловки оказалось странно уютно и тепло. Энди, следуя указаниям госпожи, сел прямо за ней, поставив клетку с котом на диванчик. С живым и шипящим подарком Ниа решила больше не расставаться.

– Приоткрой переноску и погладь, ему нужна ласка. — Брухо отвернулась к официанту. – Чай с молоком и имбирем.

— Но…

— Не сможете сделать?

– Сделаем.

Энди, открыв крышку, протянул руку внутрь. Было ли ему страшно? Очень, когти у зверя, пусть и небольшого, оказались внушительные. Но бить его кот не стал, лишь настороженно нюхал заледеневшую руку. И вдруг, резко оказавшись рядом, ткнулся прямо лобастой теплой головой, подставляя – давай, чеши и гладь.

– - Вот это он урчать… – протянула Зубочистка. – Думала, порвет нашего молчуна.

Ниа не ответила, оглядываясь.

– Хорошее место, – повторила Зубочистка, – Кудре понравится.

– Кому?

– Проводнику и хозяину транспорта.

– Почему понравится?

Зубочистка огляделась, кивнув на стены. Те оказались покрыты камнем, серым и холодным.

– Он из лесовиков, не любит, когда дерево используют.

– Старый?

– Типа того. – наемница вооружилась своей металлической подружкой, закинула в рот. – Он этот… боровик, жил в бору, когда те тут случались. Потом один очень ретивый царь-реформатор решил прорубить окно на запад, а если на запад, да у моря, то нужны корабли. И больше тут никто дубов и не видел отродясь. А Кудря перебрался в березовую дубраву, понимая, что дегтя и угля людям нужно, но дубрава все же важнее. Только не подумал о том, что местная березка в наше время, да и раньше, окажется очень популярной у мебельщиков. Пришлось, понимаешь, лесовику перебираться в город.

– Понимаю, проводник точно хороший.

– Все окрестности знает, отсюда и до фьордов, где только не бродил, если не врет. Может, сможем и троллей обойти. Кудря их не очень жалует, говорит, что дикие, драться любят, и чаще всего, до смерти. Раньше, рассказывал, проще были.

– Ты ему веришь?

Энди все гладил и гладил кота, не останавливаясь, вдруг ощутив собственную руку… На миг, но ощутив.

– Верю. Что дикие, говорила же, вон у меня, шрамы от них, как раз. Какую-то шишку из столицы разок возили, очень уж ему хотелось увидеть реликтовых чудовищ, даже карабин-слонобой прихватил.

– Пригодился?

– Вместо костыля потом использовал, пока мы до людей возвращались. Троллхьёлланд место такое… Зря ты морем не пошла, или не наняла вертушку.

– Я не могу доверять людям в этом деле. Они продажны.

– Это верно, меня купить сложно, но можно.

– Своих кораблей у нас нет, – Ниа отхлебнула принесенного чаю, нахмурилась, но ничего не сказала. – А те, кто может меня искать… они точно знают, к кому пойдут такие же, как я.

– Снова будет война? – Зубочистка смотрела на нее очень внимательно.

– Боишься?

– Нет, боялась бы, не сидела с тобой. Хочу понять, какую сторону выбрать, и на сколько. Потому что конец ваших, магов, разборок крайне предсказуем, уж поверь, историей этих ваших противостояний специально увлекалась.

– И какой?

– Дагоррат. – Зубочистка откинулась на спинку стула, смотря на Ниа очень внимательно, если судить по голосу, конечно, глаз на затылке у Энди не было. По голосу, конечно, как еще? Когда так спокойно и медленно говорят, то смотрят обязательно внимательно.

– Прямо так?

Дагоррат… Энди покатал на языке название, что-то припомнив, но…

– А как еще называть выжженные до костей земли провинции в Африке? А сейчас, после Лондона, можно ожидать чего угодно. Мы давно все подмечаем.

– Что?

– Вам тесно в нашем мире, и вы хотите вернуть его себе.

Ниа усмехнулась.

– А ты против?

– Мне нравится сосуществование, даже очень. Мне нравится пользоваться алхимией там, где не поможет просто медицина. Очень люблю отдыхать на золотых песках Арабистана, закрытой части, там… там много интересного и красивого.

– Но больше всего ты любишь же другое… – протянула Ниа. – Так?!

– Да. – согласилась Зубочистка. – Больше всего я люблю свой девятимиллиметровый в кобуре и специальные боеприпасы, что остановят почти всех известных мне магов. Если действовать правильно.

– Тебе доводилось? – медово пропела брухо. Энди вдруг вздрогнул, когда хвост лоа прошелся по его шее, невидимый для наемницы.

– Может быть… – Зубочистка усмехнулась в ответ. – Может быть… что и нет. Играет роль?

– Никакой.

Брухо врала, Энди знал это наверняка.

– Ты устала, красотка, – наемница явно усмехнулась в ответ, – не стоит нам цепляться с тобой из-за предположений и разницы наших статусов.

– Согласна. Вернемся к проводнику. Что мне надо знать еще?

– Ну… Его машина – его же дом.

– Что за машина?

– Армейский грузовик-вездеход, правда, мало что осталось родного, разве что внешне. Дворфы постарались, он им оказывает ряд услуг, когда катается в Троллхьёлланд. Нагорья троллей богаты всякими интересными камешками, а коротышки их любят.

– Почему не заберут вместе с… с…

– Троллхьёлланд?

– Да, почему?

– Согласно Договора – исконные жители остаются и владеют в тех областях, где нет людей. А люди там не селятся.

– Почему?

Зубочистка хмыкнула, явно удивившись вопросу.

– Логично же, что из-за троллей.

– Интересно… люди в них верят?

– Как тебе сказать? Ведь большая часть нас даже не помнит про войну, про Договор, это все не включено в официальные версии истории любой страны. А бабушкиным сказкам сейчас верят еще меньше, понимаешь? Но, рано или поздно, каждый с чем-то да сталкивается. Вот в Троллхьёлланде местные очень даже оставляют несколько раз в год по паре-тройке коров, по несколько бочонков пива… Откупаются.

– Поняла. Машина, значит?

– Да. Говорю же, не просто автомобиль, пусть и военный вездеходный грузовик. Из будки сделали именно дом, если ты не неженка, любящая уют, оценишь. Двигатель, сама понимаешь, работает не просто так. Дворфовское горючее и второй, на электричестве, тоже их работы. Мосты, камеры с покрышками, ну и еще немного интересных вещей.

Энди, гладивший и гладивший кота, слушал, понимая все меньше. Хотя и речь-то о самых простых вещах, а сознание засыпает все сильнее. Проснувшись, на вокзале, вспоминал – как его зовут? Вот такие плохие дела.