Боевыми кабанами не рождаются

Эльминстер коснулся руки Аластриэль. Потом он сжал бицепс Мирта достаточно крепко, чтобы успокоить развеселившегося купца, и спросил вепря:

– Ты ли это, Бролант?

Какое-то мгновение зверь таращился на него во мраке... а затем шевельнулся и заговорил.

– Да, - коротко ответил кабан.
– Ты знаешь..?

– Я слышал. Самаэрра, ученица Ларлоха, наложила на тебя проклятие на волшебной ярмарке, после того, как ты... ну, скажем, познакомился с ней поближе.

– Да-да, - проворчал кабан.
– Можешь не напоминать!

– Если я правильно помню, поцелуй был последним условием, чтобы развеять проклятье. Оно предупреждает тебя, когда моя... когда Симбул рядом. Значит, ты сожрал тринадцать бешеных бурундуков?

– Да, - ответил вепрь, которого, похоже, затошнило от одних воспоминаний.

– Нашёл Цеп Таммаска и вернул его купеческой гильдии Торговцев Чести в Тельфламме, исполнив пророчество?

– Да, - отозвался кабан, голос которого неожиданно прозвучал так, как будто он вот-вот готов расплакаться.
– Боги, как больно было, когда я ударился о воду. Я сломал... много костей.

– Какое пророчество?
– пророкотал Мирт.

– В пасти своей вепрь принесёт утраченный Цеп Таммаска прямо в руки гильдмейстеру-рашеми, за землёй берсерков, на вершину башни, а затем — спрыгнет вниз, - тихо процитировала Аластриэль.
– Мне всегда было интересно. Башня в гавани, я полагаю?

Боевой вепрь кивнул, и она тоже кивнула, прежде чем пристально посмотреть на зверя.

– Боевое знамя Расколотых Бивней?

– Внутри, - сказал тот хнычущим мужским голосом.
– На праздничном столе. Замечательная скатерть. Выкрашенная кровью убитых врагов, которым живьём выпустили кишки, и всё такое. Орок продал скатерть, но сначала я сделал с ней то, что должен был.

– Да? И что же?
– спросил Мирт.

– Неужели нам надо проходить через это всё?
– устало спросил кабан.
– Вы собирались на меня поохотиться? А когда закончите, если я буду ещё жив и останусь в этом теле, не превратившись в поганку, камень или ещё что-нибудь, я буду навечно проклят, пока какой-нибудь голодный лесник или аристократ не проткнёт меня на охоте и не зажарит — или пока не сварюсь заживо под заклинанием какого-нибудь мага в Агларонде, пытаясь пробраться в тронный зал Симбул!

– Чтобы развеять ту часть проклятия, которая сделала его немым, - объяснил Мирту Эльминстер — ему пришлось найти орка или полуорка, который обмотает знамя вокруг головы и станцует голым на человеческом базаре — среди дня, пока вокруг кипит торговля.

Он посмотрел на Орока, потом на кабана, и широко усмехнулся.

– Ты купил ему бочонок эля, так?

– Три бочонка, - угрюмо отозвался зверь.
– Он глупее, чем кажется, но не полный простофиля.

– Похоже, эта Самаэрра хотела, чтобы ты умер вепрем, - хмыкнул Мирт.

– Она уже давно желает мне смерти, - тихо отозвался кабан.
– Почти столько же, сколько я хочу умереть сам... но Ларлох держит меня в живых — думаю, как напоминание о её гордости и о том, что не стоит разбрасываться проклятьями. Скорее всего, сейчас он наблюдает за нами.

– Ого, - произнёс Эльминстер.
– Это лишний раз убеждает меня в моём решении.

Кабан подозрительно взглянул на него.

– Каком решении?

Старый Маг хмыкнул, широко раскинул руки и провозгласил:

– Бролант из Тэя, сегодня ночью ты поцелуешь королеву Агларонда!

***

– Это лучшее вино, что мне доводилось пить, - медленно сказал Теривель, поднимая свой кубок к свету.
– Я... хотелось бы мне верить, что это не последняя ночь, в которую я смогу вообще что-нибудь пить. Простите, госпожа, я не хотел быть невежливым. Я просто не могу... не могу...

– Поверить, что мы ужинаем вместе и ведём вежливую беседу?

Красный маг медленно кивнул, встретившись с ней взглядом, и тяжело сглотнул.

– Если... если вы собираетесь потом напасть на нас, позвольте сказать, что я извиняюсь... за то, как называл вас в других местах. Вы очень красивы и очень любезны.

Симбул медленно улыбнулась.

– Благодарю вас, лорд Теривель. Мне непросто проявлять вежливость к... таким, как вы — впрочем, как и вам наверняка непросто делать мне комплименты.

Она неожиданно рассмеялась — громкий, искренний смех, который так редко позволяют себе женщины. Звук заставил всех тэянцев заметно напрячься. Из кубка Хортила пролилось вино. Затем она подалась вперёд с бесовской усмешкой и спросила предводителя тэянцев:

– Может быть, позже потанцуем?

Теривель бросил быстрый взгляд на галерею менестрелей, где женщины в чёрной и серебряной коже, которых там раньше не было, играли музыку на арфе, певчем роге и шоме, и пробормотал:

– Арфисты?

– Боюсь, что так. К тому же, вооружённые до зубов, - отозвалась королева Агларонда.

Теривель закрыл глаза, слегка содрогнулся, затем открыл их снова, чтобы встретить её взгляд.

– Я... мы все будем глубоко почтены, ваше величество.

– Зовите меня просто Симбул, - сказала она с блеском в глазах.
– Или даже «эй ты, чокнутая сука!» Я нахожу это крайне приятным — возможность хоть раз сбросить мой привычный плащ ненависти.

Красный волшебник поморщился.

– Да. Хоть раз.

***

– Эл, - со смешком сказала Аластриэль.
– Я не уверена, что это хорошая идея.

– Почему нет, подруга? Я часто её целовал и до сих пор жив!

– Да, но ты...

– Её любовник? Однажды я был для неё просто памятью о ворчливом старом мудреце, а вдобавок — соперником-магом!

– Да, но Эл, взгляни на себя! И на вепря! Так вот, как ты думаешь, кого Алассра предпочтёт поцеловать?

Мирт перевёл взгляд со старого мага на вепря — они купались в одних и тех же лучах лунного света. Он потёр подбородок, покачал головой и прогрохотал:

– Я и сам не думаю, что здесь могут быть варианты.

Развернувшись на каблуках к призрачным норнам-часовым, что сверкали серебром в свете луны, он спросил:

– А вы что думаете?

Взмахом руки Мирт указал на вепря и на Старого Мага и добавил:

– Похожи, как родные братья, правда?

Как будто в ответ, раздалось громкое фырканье. Одно — принадлежавшее вепрю — говорило об отвращении. Другое издала Аластриэль, пытавшаяся сдержать смех.