Бог-без-имени

— Мельком. Волосы черные, нос острый — вот все, что могу сказать. Фигура худая. И везинг странный, весь на пряжках.

— Шкатулку при нем…

— Мешок у него был, — сказал стражник. — Мешок видел, он его за плечом нес. Так — то у нас уже года три никто крепостью не ходил.

— Понятно, — сказал Унномтюр. — Ну, арнасон…

— Постойте.

Стражник вытянул кинжал из-за пояса и сунул его в руки Унномтюру.

— Вот, — сказал он. — А то у брата твоего оружие, смотрю, есть, пусть и у тебя будет. — Он наклонился и понизил голос: — А что там с богами, не знаете? Непривычно без богов-то. Как жить-то? Пять лет уже тишина, ни отзвука. Кому молиться? Чего ждать? Одного ваэна за все это время и наблюдали.

— Не понятно пока с богами, — сказал Унномтюр.

Стражник тяжело вздохнул.

— Жалко. Это ж, если без богов, надо как-то по-другому… А как? Без помощи, без страха перед их гневом.

Он покачал головой и зашагал обратно, предоставив спутников самим себе. Фьольвир посмотрел на створки парадных дверей.

— Ну, что, надо идти, наверное, — сказал он, сжав в пальцах рукоятку топорика.

Унномтюр усмехнулся.

— Собираешься пробиться к Мтагу с боем?

— А что? Как в прошлый раз.

— Тут по — другому.

Унномтюр шагнул через кусты. Фьольвир последовал за ним.

Вблизи стены дворца поражали своей гладкостью, закруглениями, плавными переходами. Стыки плит были едва видны, ноготь не просунуть. Сквозь камень то и дело проступал узор, рассыпаясь сполохами вверх и в стороны. Нет, подумал Фьольвир, не под силу такое человеку. Он даже ладонью повел по стене. Как по коже!

— Арнасон! — шепотом позвал Унномтюр, пытаясь заглянуть в узкую щель неплотно прикрытой двери.

— Да, — Фьольвир, приблизившись, встал у спутника за спиной.

— Вот что, — повернулся к нему Унномтюр, — Мтаг еще не открыл тонкий путь. Люди во дворце пока живы.

— И что это меняет? — спросил Фьольвир.

Унномтюр с интересом посмотрел на своего спутника.

— Арнасон! Неужели ты не видишь разницы?

— Ну, если они все кинутся на нас, нам же все равно придется всех их убить, — сказал Фьольвир.

Унномтюр задумчиво кивнул.

— Да, думаю, он контролирует всех во дворце. Но, скорее всего, сразу нападать на нас не станут. Мтагу захочется посмотреть на тех, кто его преследует, чтобы понять, насколько мы сильны. И это наш шанс.

— А насколько мы сильны? — спросил Фьольвир.

Унномтюр пожал плечами.

— Не знаю. Ты у нас герой.

Фьольвир помолчал. Хмурясь, он прислушался к себе. Кроме урчания в животе ничего геройского ему уловить удалось.

— Мне кажется, Мтаг сильнее.

— Раньше — да, — надвинулся Унномтюр. — Эйяльтога ты и со мной, может быть, не одолел бы. Но сейчас Мтаг слаб. Он спрячется среди людей, как я. — Он поправил складки хелька на голове, затеняя лицо. — Сможем его найти…

— Худой, нос острый.

— Нет-нет, он может принять любое обличье.

— Тогда как нам его опознать?

Унномтюр легко стукнул Фьольвира по лбу.

— По запаху, арнасон, по запаху! Он пахнет эйхе и кровью, учуешь. Только, возможно, придется подобраться очень близко.

— А как пахнет эйхе? — спросил Фьольвир.

— А как пахнет бог? Чем пах ваш Аттитойне?

— Медведем.

— И все?

Фьольвир смутился.

— Ну, медвежьим дерьмом еще.

— Это понятно. Ваш Аттитойне был и сам почти медведь. Но запах бога, запах эйхе ни с чем не спутаешь. Он словно поднимает тебя в небо. Ни одной мысли, кроме: «Вот она, сила!» в голову не придет. Понял?

— А кэр Кольдафн сказал, что мы тоже…

Унномтюр потрепал Фьольвиру волосы на затылке.

— А как же, арнасон! Мы же не из праха деланные! Я, можно сказать, прямиком из покоев Йоруна, ты — почти герой. Пахнем немножко и я, и ты. Тонким путем, в конце концов, прошли. Ладно, — он подступил к дверям вплотную, — посмотрим на Мтага. Что за плод любви.

Створка под его ладонью с торжественным скрипом раскрылась внутрь. Луч дневного света прорезал полумрак пустого зала и уперся в ступени ведущей наверх лестницы. Блеснули металлом перила. Сверкнул золотой узор на стене. Ожидая нападения, Фьольвир осторожно шагнул за Унномтюром,

— А если уже все? — тихо спросил он.

— Нет, — шепнул в ответ Унномтюр. — Я бы учуял.

Они двинулись к центру зала. Тонкие копья света пробивались сквозь щели в ставнях. Под ногами шуршал ковер. Было тихо. Не верилось, что где-то в здании есть жизнь. Скоро глаза Фьольвира приспособились к серой мгле внутри дворца, и он различил каменные скамьи вдоль стен, черной зев гигантского очага, лепнину на потолке и длинный стол в глубине зала.

— Так, — Унномтюр остановился. — Куда идем, арнасон, наверх или туда?

Он показал на каменную арку, над которой выступала изящная железная поковка со спускающимися по бокам ветвями и чашами светильников.

— В арку, — сказал Фьольвир.

— В арку? Ну, давай.

Мягкий, темный язык ковра оборвался. Сбоку выступил комод с одиноким и пустым блюдом. Двери арки были прикрыты плотно, ни звука не доносилось с той стороны, но Унномтюр, медля открывать, на всякий случай еще приложил ухо.

— Тихо? — спросил Фьольвир.

Унномтюр кивнул.

— Хитрит Мтаг что-то.

Он рывком распахнул дверь. Их встретила та же серая мгла, чуть разбавляемая светом сквозь ставни. Они оказались в первом из целой анфилады залов с широкими проемами. Зал был розов. В углах стояли стулья и диваны. Четыре колонны поддерживали свод. Всю стену напротив окон занимала цветная фреска с Офниром. Гибкий, мускулистый, прикрытый одной набедренной повязкой, он сидел, возводя вокруг себя город.

Что-то совершенно детское было в этом изображении. Фьольвир вспомнил, как в раннем детстве с Эртином лепил крепость из глины.

Впереди, в одном из залов, вдруг плеснул огненный отсвет. Казалось, там зажгли светильник.

— Это нам, — уверенно сказал Унномтюр.

Он двинулся через зал. Фьольвир, задержавшись у фрески (левый глаз у Офнира определенно был выбит), заторопился за ним.

Следующее помещение было также безлюдно. Но, в отличие от предыдущего, оно не выглядело безжизненным. Диваны и стулья хранили вещи хозяев — накидки, шляпы, везинги и жакары. У одного из стульев лежала даже деревянная нога, искусно выточенная неведомым умельцем. На столиках в блюдах белели кости. В многочисленных кубках и чашках темнело вино.