Бог-без-имени
Шрифт:
Фьольвир сморщился и переменил позу.
– Ага!
– услышал он.
– Наконец-то!
– Что?
– буркнул Фьольвир.
– Ты проснулся!
– Кажется, я умер, - сказал Фьольвир.
– Одно другому не мешает!
– Возможно.
Фьольвир потянулся и открыл один глаз. На лавке перед
– Я тебе обещал, что сам отвезу тебя в Тааливисто?
– сказал Унномтюр.
– Смотри! Везу! Как завзятый лодочник!
Фьольвир вздохнул.
– Значит, я все-таки умер.
– А чего ты хотел, арнасон?
– фыркнул спутник.
– Да, так и есть. Все-таки тьма - это тебе не Ульфха. И не Коггфальтаддир. Я, кстати, тоже не выжил. Тьма меня - бац!
– и пополам! Ноги - вправо, тело - влево.
Бросив весла, он показал, как это произошло. Фьольвир почему-то рассмеялся.
– Ну, да, смешно, - признал Унномтюр и вновь принялся грести.
– Лежишь себе, вокруг топчутся…
– А сапог?
– Ну, штир на ноге, конечно. Был. Где еще?
– А тьма?
– Так и сидит за дверью. Ну, загнали в берлогу. Не к твоему ваэну, а в самое изначалье. Она, арнасон, тварь бессмертная. Или даже не тварь… - Унномтюр задумался.
– Скажем, природное образование. Без нее никак нельзя, но и с ней хорошего мало. Самое лучшее - через перегородочку.
Он оглянулся на остров.
– Хочешь побыстрее?
– Не-а.
Фьольвир прищурился на солнце в небе.
– Скажи, - запрокинул голову он, ловя лицом чуть солоноватый ветер, - все так и закончится?
– А тебе мало?
– удивился Унномтюр.
– Ну, все как-то… Словно кувырком.
– Так, извини, арнасон,
обстоятельства. Вообще, у героев редко выходит, чтобы они год собирались, два прощались, три шли, а беда или чудище какое их терпеливо ждали: ах, что-то Фьольвир Маттиорайс запаздывает!– А боги?
– Боги? Благодарны. Тебя - в Тааливисто, меня, видишь, оживили, искупали в эйхе. Я тебе скажу, - наклонился и зашептал Унномтюр, - благодарность одной богини была очень даже… Только это между нами! У нее муж ревнивый. Копьеносец тот еще!
Фьольвир посмотрел на спутника с улыбкой.
– Смотри.
– Я смотрю, - кивнул Унномтюр, гребя.
– Но я же это… существо подневольное. Это ты, считай, отмучался, а мне еще пыхтеть и пыхтеть у богов на посылках. Кстати, слышишь, арнасон?
– Нет.
Унномтюр поднял весла.
– А сейчас?
Фьольвир, привстав, насторожил слух. Сквозь мягкий, ласковый плеск воды о борт лодки прорезался далекий, странный шум. Голоса не голоса. Крики.
– Что это?
– Ты совсем, арнасон? Это ж тебя встречают!
– Меня?
Фьольвира вынесло на нос лодки.
Он всматривался в остров, в береговую линию Тааливисто, и ему чудилось, что она вся заполнена людьми. Там, среди облепивших бревенчатый подъем, пристань и ближние холмы, он узнал отца, мать, Эртина, Тотверна и Мейвосу, всех, с кем был знаком и кого любил. Даже старого пса, по морду забравшегося в воду, разглядел. Тонкой белой черточкой отдельно стояла Хейвиска и махала ему руками.
– Фьоли!
– услышал он.
– Фьоли!
Ощущение счастья затопило Фьольвира, и он бешено замахал в ответ. И закричал так, как, наверное, не кричал никогда в жизни:
– Люди! Хейвиска! Это я!