Бог-без-имени

Фьольвир думал уже, увлекая за собой остатки людей, собранных Унномтюром, ринуться на заслон. И с сапогом обжоры-усача он, пожалуй, пробился бы, но, скорее всего, далее остался бы один на один с сотнями, а то и тысячами вахенов. Что же делать? Где же выход? Подскажи, Унномтюр!

– Унномтюр!
– крикнул он, до одури напрягая горло.

– И-и-и!

Голос Унномтюра оборвался. Он пропал, погас, растворился во мраке, но внезапно из густого, темного киселя, заварившегося на месте его исчезновения, выскользнула и поплыла в сторону Фьольвира звездочка. Сверкнув над головами и копьями вахенов, она превратилась в шкатулку.

Кажется, напрочь повредив ногу в штире, Фьольвир с воплем оттолкнулся, взлетел и поймал ее в объятья. Рухнул, правда, так, что несколько мгновений не видел никого и ничего вокруг. Первой мыслью было: бежать к двери! Шкатулка у него, бежать! Но потом он сообразил, что добежать попросту не сможет. К тому же смысла в бегстве не было никакого. Он же может открыть шкатулку здесь!

– Мое!
– завопила тьма.

Вахены ринулись к Фьольвиру.

Немногочисленный отряд встал на его защиту. В плывущей, вихрящейся дымке высверками Фьольвир замечал то вахена, заносящего меч, то скользящего по черной крови мужчину, то знакомца-усача, проседающего под ударами копья. Сам он, отползая подальше от сражения, пытался открыть шкатулку.

Крышка не поддавалась. Ни в какую.

– Смер-рть!

Тьма нахлынула, взвизгнула, словно обжегшись, закрутилась и вцепилась в спину и в волосы, оттаскивая от шкатулки.

– Отда-ай!

Сделалось темно. Только руны просвечивали едва-едва.

– Нет!

Фьольвир оттолкнул тьму и вслепую попробовал поддеть крышку топориком, но лезвие не смогло найти щель и соскользнуло.

– Отдай!

Тьма поймала его за плечи. Когти ее были остры. С каждым щипком в ее пальцах оставался капающий кровью лоскут. Тьма, видимо, решила ободрать его заживо.

– К войца-пекка!

Фьольвир оскалился, отмахнулся топором и вновь занялся шкатулкой. Творение Телеотта не желало впускать в себя ни ноготь, ни железо. Казалось, не имелось в ней никакой пустоты, и крышка просто была фальшивой.

– Да как же тебя открыть, тварь?
– чуть не заплакал вслух Фьольвир.

– Никак, - шепнула тьма.
– Смотри.

Она помахала перед глазами Фьольвира длинной мясной лентой.

– Это ты, герой, - засмеялась она.
– Ты сейчас видишь себя со стороны. Непривычно? Больно? Отдай шкатулку!

– Нет!

В кровавом тумане перед взором Фьольвира произошло шевеление, и он увидел своего двойника, который с хрустом костей упал рядом со шкатулкой. Наконечник копья вошел ему под лопатку, и, двойник, дернувшись, заскрипел зубами.

– Дурень, - произнес он синими губами.
– Все ж на виду. Руна «энхуз», неправильная руна. Ее…

Договорить ему не удалось. Копье вскинуло двойника вверх и увело его обмякшее тело по воздуху, но Фьольвир уже знал, что делать. Он заколотил обухом топора по шкатулке, стараясь попасть по рубинам, составляющим рунный узор.

– Отдай!

Тьма навалилась, обжала, стиснула холодом сердце. Фьольвир почувствовал ее острые зубы на щеке, на скуле, на шее. Теплая, чуть светящаяся кровь брызнула из-под подбородка. Он покачнулся, сознание выключилось и включилось, замерцало. Непонятно как, но у него все же нашлись силы на последний удар. Фьольвир Маттиорайс - герой! Алыми осколками выстрелил драгоценный рубин.

Тьму вдруг отбросило, оттащило в сторону кряжа, из шкатулки ударил в небо сноп яркого, золотого пламени. Попадали друг на друга вахены, закружились листвой йотунги и мертвецы. Бесхозные мечи и секиры завели в небе хоровод.

Фьольвир закрыл глаза и открыл глаза. Мимо проплыла гигантская нога в кожаном штире.

– Что это? Тьма?
– услышал он подобный грому голос.

– Похоже, братец, мы едва не потеряли мироздание, - ответил ему другой.
– Видишь кряж?

– Вижу!

Из пламени появлялись все новые исполинские мужские и женские фигуры, косматые, воздушные, крылатые силуэты. Фьольвир то окунался в забытье, то выныривал из него, улавливая:

– Дорогой, твое копье!

– Накки, бери правое крыло!

– Надо загнать тьму обратно за кряж.

– Стергрун, ты слева!

– Хэн, тебя бы пустить первым…

– Не надо его первым, он еще договорится.

– Ха-ха-ха-ха!

Сознание звенело, мерцало, трещало, рассыпало солнечные блики. Гасло. Боги гудели, кричали, плясали под веками, ухали, фыркали и весело проводили время. Фьольвир думал: как дети.

А так-то боги. А он - герой.

– Давай, открывай глаза.

Его похлопали по щекам, и Фьольвир с трудом очнулся, чтобы обнаружить рядом с собой как ни в чем не бывало сидящего усача. Тот что-то с аппетитом ел, не забывая при этом комментировать не совсем четко видимое Фьольвиру происходящее.

– Смотри, - говорил он, - теперь наши справа давят. Это Наккинейсе с прочими. Воительница! Давно говорил уважаемым, что тьма расползлась, осмелела. Они же смеются: в прошлый раз так дали, куда ей! А оно вон что.

Голос отдалился, но скоро вернулся.

– А слева, видишь, Стергрун. Слышишь: бум, бум? Это он, значит, молотом. Не хотел бы я попасть под его молот. Была голова - нет головы. От тьмы только клочья летят. Да, это хорошо. Это я понимаю.

Вдох, выдох.

– А в центре, понятно, Йорун со своим отрядом. Там все как на подбор - гиганты и полубоги. Вахенам, честно, не завидую. Может, в этот раз и кряжу высоту укоротят. Я бы укоротил. Опасно, конечно…

Славно, подумал Фьольвир.

Мир спасен. Я - герой. Боги ка-ак выскочат, и давай тьму кошмарить. Правильные боги оказались. А шкатулка - дурацкая. Надо же додуматься… Интересно только, как там Унномтюр?

– Эй-эй!

Фьольвир разлепил глаза.

Обжора, нависнув над ним, какое-то время вглядывался в него, потом ткнул пухлым кулаком куда-то в область плеча - Фьольвир не почувствовал.

– Ты давай, уважаемый, не раскисай, - сказал усач.
– Сейчас все закончится, тобой тоже займутся. Ты же кто?

– Фьольвир Маттиорайс, - прошептал Фьольвир.

– Э, уважаемый, - улыбнулся усач, - ты - герой. Настоящий.

– Я не хотел…

– Ну, бывает. Хотел, не хотел, а стал. Так что ты держись. Герои, уважаемый, вообще не умирают.

– Я знаю, - одними губами произнес Фьольвир.

И умер.

Эпилог

Разбудил его скрип уключин.

Фьольвир обнаружил, что, скособочившись, сидит в лодке, одна рука его свесилась, и пальцы касаются воды. Вода была теплая. Мелкая рябь играла на солнце. От нее то и дело свет проникал сквозь веки.