Бог всегда путешествует инкогнито

— Замолчите! Я знаю, что это вы! Я никому больше не отправлял свое резюме! Никому! Кроме вас, больше некому. Это гнусно, и вам никогда не бывать в раю!

10

Когда я выходил из офиса, на меня налетела Алиса. Она явно поджидала меня у входа после собрания.

— Ты идешь обедать? — сразу спросила она.

Она улыбалась, но в ее улыбке сквозила тревога. Она что, боялась, что нас увидят вместе?

— Да, — ответил я.

Она замялась, словно ожидая, что предложение поступит от меня.

— Может, пообедаем вместе?

— Давай.

— Я тут неподалеку знаю маленький симпатичный ресторанчик, там можно поговорить свободно.

— Как он называется?

— «Берлога Артюса».

— Не знаю такого заведения.

— Он очень… своеобразный. Больше ничего не скажу, сам увидишь…

— Подойдет, если только там не подают какую-нибудь экзотическую живность.

— Ох уж вы, американцы! Вечно с претензией…

Мы пошли по улице Мольера, а в конце улицы свернули в сводчатый переход, который вывел нас к аркаде Пале-Рояль, тянувшейся вдоль палисадников. Островок покоя в одном из самых оживленных кварталов Парижа. Скромные палисадники наводили на мысль о школьных дворах довоенного времени. В ровную линию выстроились каштаны, земля во дворе плотно утоптана множеством ног, старинное здание помнит всю окрестную историю. Под арками пахнет холодным камнем, и наши каблуки гулко стучат по плитам, выбитым и вытертым за многие века… В этом уголке обитала ностальгия. Время здесь остановилось двумя веками раньше, и, наверное, никто бы не удивился, если бы прозвенел школьный звонок и навстречу, распугивая воробьев, с веселым смехом выскочила стайка ребятишек из прошлого.

Мы поднялись по ступенькам лестницы, расположенной в противоположном конце сада. Ее обрамляли красивые, шершавые на ощупь кованые перила. Мы прошли мимо витрины магазина музыкальных шкатулок, отделанной темным деревом, и очутились на улице Пти-Шан. На узких тротуарах этой маленькой оживленной улочки старого Парижа трудно разойтись двоим пешеходам. Каждый из бесчисленных маленьких бутиков, объединенных в одну цепочку и пользующихся круглогодичными льготами, был уникален, не то что остальные магазинчики, которые во всем мире торгуют примерно одним и тем же. Здесь каждая витрина поражала своеобразием оформления и подлинностью выставленных образцов. Продавец зонтиков соседствовал с колбасником, тот со шляпником, дальше шла чайная лавочка, а потом бижутерия ручной работы, лавка сапожника и магазинчик букиниста. У каждой витрины хотелось постоять, полюбоваться, потрогать…

— Ты знаешь пассаж Вивьенн?

— Никогда не видел.

— Давай пройдем через него.

Мы перешли улицу, лавируя между машинами, которые еле двигались, выстроившись в бесконечную линию, и водители были явно недовольны тем, что пешеходы их обгоняют. Между двумя бутиками виднелся высокий портик. Туда мы и направились и оказались на крошечной улочке с крышей из пожелтелого стекла с коваными железными переплетами, где пахло сыростью и кожей. В пассаже несколько бутиков и ресторанов, но атмосфера здесь резко отличалась от уличной. Исчезла суета оживленного города, не сновали прохожие, и все было озарено печальным светом и погружено почти в молитвенный покой. Звуки шагов или голосов приглушенно отдавались в стеклянном потолке. Люди двигались не спеша, и повсюду царила меланхолическая безмятежность.

— Пассаж был выстроен в начале девятнадцатого века и во времена Реставрации служил светским салоном. Я сюда прихожу, когда хочется перевести дух.

Пассаж по форме напоминал длинный ангар, и мы вышли с другого конца, пройдя его насквозь. Оказавшись снова на улице, мы ощутили запах горячего хлеба из соседней булочной. И я сразу почувствовал, как проголодался.

— Мы пришли! — сказала Алиса, указывая на витрину ресторана, тщательно отделанную выкрашенным в глубокий серый цвет деревом.

Мы вошли в маленький, персон на двенадцать, зал, отделанный в барочном стиле. На стенах в красивых лепных рамках были развешаны всевозможные изречения. Хозяин, блондин очень маленького роста, лет сорока, в розовой рубашке, с шелковым платком на шее, оживленно болтал с двумя клиентами. Увидев Алису, он прервал разговор.

— А, мадам вербовщица! — сказал он напыщенно, и если бы не лукавая улыбка, его голос мог бы показаться раболепным.

— Артюс, я же просила вас так меня не называть, — весело ответила она.

Он послал ей воздушный поцелуй.

— А что это за прекрасный принц сопровождает вас нынче? — произнес он, оглядывая меня с головы до ног. — У мадам недурной вкус… и она рискует, приведя его к Артюсу.

— Алан — мой коллега, — решительно уточнила Алиса таким тоном, каким обычно сверяют время.

— Ага, и вы тоже попались! И не пытайтесь меня отвлечь, я вас насквозь вижу, меня вы в свои дела не втянете.

— Я нанимаю только бухгалтеров, — вставил я.

— Ах! — Он изобразил на лице великую печаль. — Он интересуется только счетоводами…

— У вас найдется для нас столик на двоих, Артюс? Я не заказала заранее…

— Мой астролог заявил, что сегодня сюда заглянет одна очень важная для меня персона, и я оставил столик. Он в вашем распоряжении…

— Месье очень любезен…

Он элегантным жестом протянул нам меню, и Алиса положила свое на стол, даже не взглянув.

— Выбирать не будешь?

— Это ни к чему.

Я вопросительно на нее взглянул, но она ограничилась загадочной улыбкой.

Меню было довольно богатое, и все названия весьма аппетитны. Из такого изобилия выбрать нелегко. Не успел я закончить знакомство с меню, как хозяин подошел к нам за заказом:

— Мадам Алиса?

— Я полагаюсь на ваш вкус, Артюс.

— Ах, как я люблю, когда женщины на меня полагаются! А мой прекрасный принц уже что-нибудь выбрал?

— Э… я бы заказал салат из томата с базиликом по-эксски и…

— Нет-нет-нет… — тихо забормотал он себе в бороду.

— Прошу прощения?

— Нет, это не подойдет для появления принца. Предоставьте выбор мне. Поглядим… Я приготовлю для вас… салат с зеленым цикорием и рокфором.

Я был озадачен.

— А что такое рокфор?

У Артюса от удивления в буквальном смысле отвисла челюсть, и он так и остался на несколько секунд с разинутым ртом.

— Как? Наверное, принц пошутил?

— Мой коллега — американец, — сказала Алиса. — Он всего несколько месяцев во Франции.

— Но у него совсем нет акцента! — удивился он. — И потом, он изящный и вовсе не такой здоровяк, как америкосы. Вы ведь выросли не на хлопьях и бигмаках?

— У него мама была француженка, но жил он в Америке.

— Превосходно, но его воспитание нуждается в пересмотре. Полагаюсь на вас, Алиса. Я займусь им в плане кулинарном, — сказал он, произнося последнее слово по слогам. — Итак, начнем с рокфора. Известно ли вам, что во Франции насчитывается более пятисот сортов сыра…

— У нас в Штатах их тоже немало.

— Да нет! — с притворным отчаянием воскликнул Артюс. — Это совершенно разные вещи, вот увидите! Ничего общего! У вас не сыр, а пластик в целлофане, соленая желатиновая резина с непонятным запахом. О-ля-ля! Его всему надо учить! Так вот, начнем с рокфора… Рокфор — это король сыров и сыр королей…

— Отлично, пусть будет цикорий с рокфором! Продано! А дальше мое внимание приковывает…

— О, мой принц! Не надо никого приковывать, мы же не в тюрьме…