Бог всегда путешествует инкогнито

— Я убежден, — продолжал он, — что все перемены происходят внутри нас, а не извне. Ни организация, ни правительство, ни новый хозяин, ни новый супруг, ни какой-нибудь синдикат не в силах изменить жизнь. А политика? Смотри: как только люди начинают надеяться, что вот-вот что-то переменится, что получается на самом деле? Вспомни Миттерана в тысяча девятьсот восемьдесят первом, Ширака в девяносто пятом, Обаму в две тысячи восьмом… Во всех случаях в них разочаровались. Суть проблемы совсем в другом. Суть в том, что никто не может изменить мир, не обретя самого себя. А для этого надо взять себя в руки.

И заметь, мысль Ганди опережает индивидуальные представления и личные ожидания перемен. Я думаю, что он говорит о тех глобальных изменениях, которые каждый хотел бы видеть в обществе, и о том, что гораздо действеннее самому воплотиться в путь и стать примером для других, чем критиковать и изобличать.

— Понимаю, мысль интересная, но ведь даже если я стану примером уравновешенности, что, собственно, и требуется на работе, мой патрон не станет относиться ко мне более уважительно.

— В известной степени ты прав. Если тебе не нравится, что твой патрон тебя не уважает, не жди, что он изменится: это твоя задача заставить себя уважать. Прикинь, что ты можешь изменить в себе, чтобы хотелось отнестись к тебе с респектом: может, манеру общаться, манеру говорить, сообщать о своих успехах… Может, стоит пресекать неуместные замечания… В конце концов, вредные менеджеры, у которых есть скверная привычка доставать подчиненных, изводят совсем не всех и не выбирают себе жертву наугад.

— Но не хотите же вы сказать, что жертва сама напрашивается на приставания!

— Нет, этого я не говорю. Конечно, это не ее вина, и нельзя сказать, что жертва его безотчетно провоцирует. Нет. Я хочу только сказать, что в ее поведении, в образе жизни есть что-то такое, что делает «доставание» возможным. И при этом мучитель прекрасно сознает, что если нападет на жертву, то от этого пострадает только она, а на остальных нападение никак не отразится.

— Скверно!

— Да.

— А… что способствует тому, чтобы человек оказался в такой категории?

— Трудно ответить. Причин много. Но доминирующей является, несомненно, дефицит самоуважения. Если человек не уверен в себе, он наверняка допустит несколько проколов, за которые зацепится мучитель. Ему достаточно только нажать там, где больно.

Мне вдруг стало нечем дышать.

— А можно немножко проветрить комнату?

Дюбре встал и настежь распахнул окно. Комнату наполнил теплый воздух, напоенный древесной влагой, а вместе с ним — нежные ароматы летнего вечера. В кронах платанов слышались приглушенные голоса птиц, столетний кедр важно покачивал ветвями.

— Я думаю… мне немного не хватает… самоуважения… Это не означает, что я совсем себя не люблю, вовсе нет, и я себя ощущаю… нормально, но это верно, меня легко вывести из равновесия любым замечанием или критикой…

— Я тоже так думаю. В следующий раз я дам тебе задание, которое поможет тебе обрести самоуважение, веру в себя и придаст тебе внутреннюю силу.

А я про себя решил, что лучше будет помалкивать…

— Но вернемся к нашим баранам… Хотелось бы думать, что тебе удастся поменять мнение и отношение к тебе твоего босса, изменившись самому. Но это ничего не изменит в том, что происходит у вас в офисе…

Скажем так… это потребует умения ладить с людьми, но я убежден: тебе удастся убедить менеджеров, на которых ты постоянно жалуешься, поменять взгляд на некоторые вещи. Ты должен также добиться от них целой серии повышений.

— Повышений я не заслуживаю…

— Ты так говоришь, потому что не знаешь, как взяться за дело, но в ситуации нет ничего рокового. Знаешь что, если ситуация тебя совсем не устраивает, есть ведь возможность поменять работу. Знал бы ты, сколько людей недовольны своей работой, ворчат, но остаются на местах. Человек страшится перемен, всего нового и зачастую предпочтет остаться в привычной скорлупе, даже если ему там тошно, чем вылезти из этой скорлупы в незнакомую обстановку.

Вспомни Платонову пещеру! Платон описывает людей, родившихся в некоем подобии темного грота и никогда его не покидавших. Эта пещера и была их универсумом, пусть темным, но привычным, а следовательно — надежным. Они наотрез отказывались выйти наружу, потому что незнакомый мир казался им враждебным и опасным. И до сих пор они так и не смогли увидеть, что за пределами их пещеры лежит напоенный солнцем, прекрасный и свободный мир…

Нынче многие живут в Платоновой пещере, сами не отдавая себе в этом отчета. Они смертельно боятся всего нового и отвергают любые перемены, касающиеся их лично. У них есть идеи, мечты, проекты, но они никогда не могут их осуществить, парализованные безотчетным страхом. Их руки и ноги закованы в цепи, ключ от которых находится у них же самих. Цепи висят у них на шее, но они никогда их не снимут.

Я считаю, что жизнь состоит из постоянных перемен, она всегда в движении. И нет никакого смысла приковывать себя к status quo. Неподвижны только мертвецы… Все мы заинтересованы в том, чтобы не только меняться, но и менять, чтобы иметь возможность эволюционировать в нужном направлении.

Дюбре отпил солидный глоток бурбона и снова болтнул свой бокал, в котором весело сверкнули кусочки льда. Я глубоко вдохнул ароматный воздух, пришедший с улицы.

— По поводу перемен… я собрался осуществить одну, касающуюся только меня, но у меня все не получается. Я хочу бросить курить. Вы можете мне что-нибудь посоветовать?

— Смотря что. А скажи-ка мне, почему ты хочешь бросить?

— По тем же причинам, что и все: это свинство сжигает человека на медленном огне…

— Тогда что тебе мешает бросить?

— По совести сказать, мне это нравится. Трудно отказаться от того, что тебе приятно. Мне будет не хватать сигареты, особенно в моменты стресса: курево помогает обрести равновесие.

— Ладно. Тогда представь себе, что есть еще некое средство, гораздо приятнее и эффективнее при стрессе. И ты можешь им воспользоваться, когда захочешь. Представил?

— Представил.

— Тебе быстро удастся бросить курить в таких условиях?

— Ну… попытаюсь.

— Что-то неубедительно для ответа.

— Не знаю…

— Представь себе: у тебя есть магическое средство, которое может доставить удовольствие и снять стресс. А сигарета дает тебе что-нибудь еще?

— Э… нет, пожалуй.

— Так что же мешает бросить?

Я с успехом представил себе волшебное средство, дающее удовольствие и избавляющее от напряжения. Однако что-то меня печалило в отказе от сигареты. Но что? Что бы это могло быть? Я смутно чувствовал ответ и не мог его сформулировать. Понадобилось несколько мгновений, чтобы он всплыл в сознании, и я сразу понял, что он очевиден.

— Свобода.

— Свобода?

— Да, свобода. Даже если мне очень хочется покончить с курением, все равно надо мной довлеет общество, и у меня возникает ощущение, что, если я брошу курить, это будет не мой выбор.

— И ты потеряешь свободу?

— Да мне уже все уши прожужжали с этими сигаретами. Все мне говорят: «Ты должен бросить», и мне кажется, что, бросив, я поддамся давлению и подчинюсь чужой воле.

По лицу Дюбре пробежала улыбка.

— Хорошо, я оставлю тебе инструкцию. И ты, как обычно, будешь следовать ей, буква в букву.