Богдан Хмельницкий

приневоливали жителей к присяге себе. Таким образом, это восстание было разом и

социальным, направленным против привилегированного класса, и политическимъ—

против королевской власти ц цельности Речи-Посполитой. Король выдал универсал,

обязывавший шляхетское сословие воеводств киевского, брацлавского и волынского

ополчиться для укрощения своевольства; в этом универсале выставлялось на вид, что

Косинский не только грабит и убивает, но, чтб всего важнее, принуждает к присяге и к

послушанию себе людей шляхетского и мещанского звания и тем самым посягает на

достоинство короля и на всеобщее спокойствие и целость государства. Шляхетство

спешило защищать и свои маетности, и свои сословные преимущества. Ополчение

шляхетское собралось под Константиновом на Волыни. Начальство над ним принял

князь Януш Острожский, сын славного Константина, который, по глубокой старости,

не мог принять в этом деле участия лично и поручил все сыну. Историк Дубенский

говорит, что у Януша военная сила состояла из толпы мужиков и только шестьсот

конных копейщиков или гусар было у него отборного войска. Произошло несколько

стычек с козаками в разных местах: одолевали козаки. Но когда Косинский стал

осаждать город Пяток (Пятку), там напал на него князь Януш Остроясский. И в этот раз

сперва счастье повезло-было Косинскому: козаки разогнали острожан, но Януш двинул

на них своих копейщиков на крепких конях, вооруженных длинными копьями. Они

врезались в козацкие ряды и смешали нх. Выл тогда глубокий снег, а козацкие кони

были слабее шляхетских. Козаки не могли скоро бежать: Козаков разбили. Говорят,

погибло их в тот день три тысячи; отняли у них двадцать пушек. Тогда козаки стали

просить мира, принесли повинную князю Острожскому: обязались сменить

Косинского, вперед не делать опустошений в имениях князей Острожских,

Вишневецких и других панов, участвовавших в ополчении против Косинского, и

возвратить как орудия, взятые в королевских замках, так и все вещи, награбленные в

панских дворах. Косинский, во исполнение этих условий, сам присягнул 10 марта. Но

воротившись из Волыни в Украину, он не только не отрекся от начальства над козаками,

а замыслил проучить тех, которые подавали помощь князю Янушу Острожскому, и в

особенности злился на старосту черкасского, Александра Вишневецкого. Он Пошел

неожиданно с отрядом в 400 или в 350 человек своих единомышленников в Черкасы и

ожидал вслед за собою большего числа Козаков, но люди князя Вишневецкого

предупредили появление всей козацкой ватаги: убили Косинского пьяного в том доме,

куда он пристал, и истребили весь бывший с ним отряд.

Неудавшееся восстание Косинского, показывавшего такие широкие и опасные'для

поляков замыслы, повлекло новые стеснительные меры против коза-, чества.

Сеймовою конституциею было объявлено, что те люди, которые осмелятся собираться

самовольно в «купы» с тем, чтобы делать наезды на чужия государства или

производить бесчинства внутри своего королевства, считаются заранее врагами

отечества, и кварцяное войско, без особого предписания или судебного приговора,

может укрощать их оружием, а старосты и державцы (вотчинники) имеют право

громить и уничтожать их, в видах охранения своих маетностей, и не отвечают за

убитых. С намерением остановить при-

27

лив хлопов в козацкие ряды постановлено было, что всякий, поймавший беглого

слугу или хлопа, чьего бы то ни было, имел право заковать его и приневолить работать

в свою пользу с тем, что когда пан потребует беглеца, то передержчик обязан

возвратить последнего владельцу, получив от пана 12 грошей. Такия строгости не

прекращали своевольств. Нехотевшие повиноваться своим панам хлопы самовольно

считались козаками-охотниками сверх положенного реестра, другие бежали в низовые

приднепровские пустыни и там скрывались, готовые на первый клик мятежа явиться в

Украине.

Появилась церковная уния или соединение греческой церкви с римскою. Римские

первосвященники издавна простирали виды на русскую церковь. Попытки им в

продолжение веков оставались безуспешны. Но в конце XVI века обстоятельства были

для них благоприятнее, чем когда-либо. В распоряжении их был орден иезуитов,

введенный в Польшу при Сигизмунде-Августе и в короткое время овладевший и

правительством, и умами дворянства, и воспитанием юношества. Сигизмунд III был

горячий католик и готов был на все в угодность папе. Притом же стремления польской

политики благоприятствовали видам римского двора: совершенное слитие Руси с

Польшею казалось неудобоисполнимым, пока не успеют поколебать веру русского

народа. Возникла уния и возникла с искусством. Не касаясь, повидимому, прав Руси,

освященных торжественно коренным законом соединения русских с поляками, не

показывая явного намерения подчинить русских римско-католической церкви,

ограничивались единствено тем, что русские должны были признать спасительность

римско-католического исповедания, со всем учением западной церкви, наравпе с

греческим, и почитать обряды заиадные такими же святыми, как и восточные; а

римская церковь признавала святость всего, составляющего достояние восточного

православия. Такова была видимая сущность унии. Способ её введения был также

прикрыт личиною справедливости: католики отнюдь не навязывали русским унии.

Нашлись люди из духовного звания, которых можно было употребить орудиями и

придать делу такой вид, будто церковь православная, в лице духовных представителей,