Богомол Георгий. Генезис

– А зачем тогда вообще? – Он с недоверием посмотрел на морковь

– Разве не вкусно? Как тебе?

– Ничего так. Не сильно сладкая. – Глянул на мать и чтобы не огорчать ее, похвалил: – Не сладкая, но сок по рту течет какой-то. И запах по всей квартире. До самых Шварцев. Сейчас начнут стучать по батарее.

– У тебя еще пять минут. – Напомнила мать. – Не торопись.

– А круто! – Воскликнул Жорка. – Кто еще из дворников мегаполиса ест морковку!? Ваньке Чорному покажу.

– Я тебе покажу! Мало он тебя бумагой кормил?

– Он теперь другой. Что ты!.. Только какой-то злой.

Мать усмехнулась:

– А был очень добрый.

– Он не на меня злой. Он вообще. Он считает…

Мать, не дослушав, на кого злой Ванька Чорный, вышла.

Жорка переключил Единый государственный канал «Sлава» на домашний «День да ночь – сутки прочь» («Д&Н»).

Сквозь мелькание листьев в свете ночных фонарей понесся приглушенный, падающий таинственный закадровый голос:

– Пыльным и душным вечером 11 августа сего года, при восходящей луне, сотрудницей одного из административных подразделений ССиП – некоей Т.К. , 38 лет, в одной из глухих аллей Соловецкого Парка было замечено странное насекомое.

По уверениям Т.К., насекомое превосходило размерами собаку, или даже человека и держалось в воздухе над фонарями, не опираясь на что-либо.

В свете фонарей над продолговатым телом блистали золотистые слюдяные крылья, или, как выразилась сама Т.К. – «… что-то иное, не укладывающееся в ее голове».

Диктор умолк на мгновение, давая зрителям осмыслить услышанное и поразиться, затем щелкнул чем-то там – за кадром – и продолжал:

– Более всего странное насекомое напоминало стрекозу, но быть стрекозой не могло.

Шокированная Т.К., испуганная поразительным существом, подняла крик и в дальнейшем утверждала, что тем самым вызвала раздражение страшного насекомого, обернувшего к ней жвала и выкрикнувшего без определенного акцента: «Заткнись!»

Конечностями псевдострекоза, по утверждениям Т.К., удерживала нечто бившееся и всхрюкивающее, отчетливо видимое на фоне красного диска луны.

Как стало известно «Д&Н», к настоящему времени гражданка Т.К. прошла медицинское освидетельствование в силу служебной необходимости и принадлежности к категории «К», признана вменяемой, но до работы не допущена.

…

Жорка все-таки подавился морковкой! Закашлял и засипел даже.

Мать заглянула на его «перханья». Увидев в чем дело, забежала сзади и принялась хлопать ладошкой по спине.

– Говорила же!.. Ну, как?

Жорка показывал одной рукой на телевизор, другой вытирал слезы, выступившие от кашля.

– Да мало ли что там рассказывают? Давиться теперь всякий раз?

– Но они и показывают!

С трудом переводя дыхание, с опаской глядя на изгрызенную до половины морковь, он настойчиво убеждал:

– Вот, посмотри! Посмотри. Сама подавишься.

На экране мелькали желтые фонари парка, неясные тени метались в листве. Слышался шум и клекот. Впереди, где-то очень далеко моталось красное пятно.

– Луна! – Определил Жорка. – Но это-то кто? Что там происходит?

Что-то ломалось, точно тень на углу дома и заламывалось обратно, сухо трещало, бронзово поблескивая.

– И кто всё это снял? – Жорка был изумлён.

Диктор, будто решив ответить на вопрос дворника, снисходительно и важно заявил:

– Изображение отсканировано с мозга пострадавшей Т.К. в момент ее обследования в спецполиклинике для лиц категории «К».

– Вот и видно, что врет, – уверенно сказала мать. – Кто бы его туда пустил? В спецполиклинику? И кто бы ему что рассказал?

Ласково похлопала Жорку по спине:

– Откашлялся?

– А зачем она там ходила? – Перед глазами его явственно стояла полутемная аллея. – Ночью? В глуши?

– На работу шла. Если не врут, что из категории «К». – Уверенно сказала мать. – Там же спецобект «Горюново». За прудом. Прежде это была одна территория, территория парка.

– А ты откуда знаешь?

– Ну, иди, мети, а в обед доешь. – Мать кивнула на морковь и вышла.

…

Жорка, наподметавшись, полив тротуар, прилег под кустарником. Передохнуть. Это не поощрялось, но не преследовалось. Роза, начальник ЖКРТ (Жилищной Конторы Развитого Типа) делала ему поблажки. Не прямо. Опосредованно. Через Ваньку Чорного, который был близок ее служебным интересам и все что-то там вычислял с нею по вечерам за дверями конторы развитого типа. Позволялось Ваньке прилечь на перекур, перепадало благ и другу его – Жорке. Главное – не храпеть и не курить, естественно.

Жорка лежал головой на метле, смотрел в небо и слушал голоса. Они долетали из-за кустов. Говорили тетя Валя и тетя Зина, так и не заработавшие за жизнь приличных имен.

– На столе редактора «Дня-да-ночи» сотрудники безопасности нашли бумажку, а там написано: «Августовские иды лже-Юлия Кузьки». Во как! – Сообщила т. Валя. – Тшшш…

– А чо так – тшшш-то? – Не поняла т. Зина.

– А то! Смотри, язык не распускай. – Шепот пополз таинственный, скрытный: – И сказано в ней, что «Кузька» – это суперканцлер – по его первому имени!

– Да ты что!

– То… – Обе засмеялись приглушенно, но от души. До отдувания. – Что Кузька – узурпатор и ждет его какой-то Кирдык.

– Это еще кто?

– Спроси у них… – Недовольно заметила т. Валя. – Мол, ждет и дождется. Взвоет страшно.

– Вот те на! – Изумилась т. Зина предстоящему вою. – Говорят, он не настоящий!

– Настоящий! Но вообще-то это не он. И быть его там, говорят, не должно.

– Хммм. А как же это?

– А так! Агенты, которые ту бумажку нашли, хотели по справедливости получить награды и пошли за ними, за медалями и льготами. Но вместо медалей и льгот – были зарезаны трамваем. Оба.

– Оба?

– Как есть. И в разных местах!

– Во как трамваи-то теперь ходят!..

Вновь рассыпался сдерживаемый, но прорывающийся сквозь листья и ветки смех.

Его поддержал другой – заливистый и неудержимый.

Отсмеялись кое-как.

Тетя Валя, нахватавшаяся где-то крамольных и смутных сведений, продолжала:

– А листок тот, залитый кровью, был изъят из следствия полномочными лицами.

– Какими еще лицами?

– Такими, какими надо.

– Откуда ж они взялись?