Богомол Георгий. Генезис
Шрифт:
Блеск стекол. Тишина. Желтый с красным трамвай не спеша катит мимо. К парку. К другим берегам жизни.
Жорка смотрел на него затаенно. Зачарованно. Так хотелось поехать на этом позвякивающем-побрякивающем старомодном трамвае. С ней. По этой особенной улице. Длинной-предлинной. А там – еще что-то. Несбыточное.
– Там Старый Город, – отвечая на его вопрос, сообщила Сонька.
Он, завороженный, едва выплыл из полусна:
– Зачем все это? Старый Город давно закрыт. Интересно, что там осталось?.. – Вновь окунулся
– Ну, почему?.. – Вскользь ответила Сонька и осмотрелась: – Куда сядем?
– Все равно. Как интересно. Будто сидим на улице.
– На улице и сидим.
– Нет, прямо вот… как будто здесь может проехать машина. А почему так тихо?
– Вечер.
– Здесь совсем другой воздух, – поделился своим наблюдением Жорка.
Она пожала плечами, предположила:
– Кофе пахнет.
– Нет, вообще… – Повел рукой. – Вдали он качается. Улица тает. Тянет весной. Вольным ветром. Там в конце – загадка. Несбыточное. Дорогое.
– Здесь хорошо, – просто сказала Сонька.
– Голова кружится, как будто праздник Весенних выборов суперканцлера Юлия – суперканцлером…
– Не начинай!
…
Кофе в белых небольших чашечках. Коричневая пена. Дымком поднимается пар.
Жорка пробует.
– Ничего так…
– Ничего?
– Да.
– Ты пил такой кофе?
Жорка молчал.
– Ты что?
– А что?
– Нос побелел и щеки.
– Просто так. Скоро уходить.
– Не последний день живем.
Жорка с трудом перевел дыхание и выдохнул, имея в виду что-то свое:
– Да?
Сонька махнула синей с серебром картой перед автоматом. Запустила руку за шторку и извлекала тарелку.
На тарелке лежали два желтых тоста.
– Я ел такие. Мама…
Вырвалось, и он тут же замолчал. Глянул на шлагбаум.
– Что мама? – Легкомысленно взбила Сонька свою желтую челку.
Она ничего не замечала.
Пододвинула к нему тарелку.
– Что мама?
– Ничего. Я не хочу.
– Давай за кампанию. Целый день не ели.
– Пять часов. Я ел в обед. Морковку.
Она засмеялась:
– Какая это еда! Бери…
На зубах у нее похрустывало. Поджаренный хлеб, масло…
Жорка невольно принюхивался. Отворачивал голову.
– Поэт – бог в мире суеты, – сказала она.
– Как это?
И тут же понял – как.
Она все тянула его к небу, от ложных страхов:
– Забей, чувак. На всякое такое… – Покрутила двумя пальцами над головой, точно щекотала это самое небо. – На дребедень.
Он пролетел взглядом по блестевшей стеклами брусчатой улице.
– Просто я не привык.
Взял тост и захрустел еще громче нее.
Они хрустели и хохотали.
Жорка повторял:
– Дребедень…
И они смеялись еще больше.
…
Смех улетел. Мелькнули прекрасные
с горящими закатно стеклами дома.Жорка поднялся над ними, пролетел мимо пальмы и упал на перекресток. На перекрестке стоял Чорный.
– Ну, как там? На полигоне? – Спросил его Жорка.
– Да всего завались. Горы продуктов.
– Я так и думал. А морковка есть?
– Ее больше всего!
Жорка улыбнулся. Он был счастлив. И тут еще Ванька так кстати!
– А от тебя опять чем-то разит! – Потянул носом Чорный.
– Так и от тебя тоже.
– От нас разит по-разному, Жорик! От меня продуктами, – поднес руку к носу, поморщился, – а от тебя опять деликатесами.
– Ты пил кофейный напиток «Золотой Ярлык»?
– Ну. Было дело. Один раз.
– Так он рядом не стоял с этим кофе.
– С каким?
– Из-за шлагбаума.
Черный посмотрел удивленно.
–Ни хрена себе! Доиграешься, мальчуган.
– И тосты там… Масло, горячий хрусткий хлеб, запах… Их кусаешь, и они тают во рту. Без остатка.
– Возьми пасту Свежее Утро, она тоже тает.
– И я раньше так думал. Она не тает, она впитывается.
– А какая разница?
– Принципиальная.
– Как это?
– Пойдем завтра в зоопарк? На орангутангов поглядим.
– Пойдем!.. – Осекся. – Не пойдем. Мне к восьми на работу.
– Выходной же! – Жорка хотел, чтобы Ванька пошел с ним в зоопарк. Вдвоем веселее.
– Кому как. – Чорный не спеша погладил плечи. Постучал ладонями по груди. Сказал солидно: – Роза вызывает.
– Заездила совсем. Чего ей надо?
– Бухгалтерию подбивать будем. Займемся в тишине. Пока другие отдыхают.
Жорка засмеялся:
– Со счету не сбейся. Счетовод!.. Вань, а я тоже с девушкой сегодня гулял.
– Тоже!.. То девушка, а то – Роза.
– Мы по улицам ходили.
– В подвалах укромнее. Теплее.
…
Полусвет. Жорка осматривается. Вновь переживает воскрешение. Недоумение. Смотрит на губы Соньки. Надеется.
Она не целует. Но дышит близко-близко.
Глаза девушки от удивления распахнуты.
– Ты как сюда попал? Здесь же закрытый объект. Лежишь под пальмой. Зеленый.
Жорка вновь не соглашается:
– Синий.
Осмотрелся. Как странно. На улице конец лета, первые желтые листочки, а здесь просто зелень. Просто деревья. Безвременье.
Глянул на Соньку пристальнее.
– Что? – Не поняла та.
– А когда ты покрасила волосы? Вот только что, за углом, они были желтые, а стали рыжие. В голубых зайчиках.
– Вот еще! Зайчики в твоих глазах. Они что-то косят, по-моему… – Внимательно глянула ему в самые зрачки: – Бредишь ты или нет? За каким углом?
Он мотнул головой куда-то.
– Чудик! Ты как оказался в зимнем саду?
– А это сад?
– Сад. Зимний.
– Как странно. Даже летом он зимний.