Богомол Георгий. Генезис
Шрифт:
– Оттуда. Пришли да и всё!
– Ты гляди, что делается!
Помолчали.
– Вот так! – Вновь разнесся голос т. Вали. – А ты это… не вздумай!..
– Ещё чего!
– Вот. А то – загремим костями.
И вновь беззаботный старческий смех. Все им хаханьки. А ведь взрослые люди!
И еще что-то совсем тихо: «Шу-шу-шууу… Шу-кун-шу…»
Жорка все глядел на облака, и думал: им-то какое до всего этого дело? Где канцлер и где эти бабки? Усмешечки всегда какие-то. То еще поколение!.. Она вот и мать не любит трансляции, парады, торжества.
…
Перед обедом, у подсобки ЖКРТ, куда дворники складывали метлы и лопаты, Жорка подошел к Ваньке Чорному:
– Вань! Пошли ко мне. Покажу кое-что.
– Блины?
– Похлеще. Блины я утром съел.
– Врешь опять.
– Злой ты человек. Недалекий. Каким был в пятом классе, таким и остался.
– Ладно, пойдем.
Ванька бросил лопату в подсобку.
Из глубин конторы раздался сочный женский голос:
– Чорный! Подними лопату! – В кладовую заглянула женщина цветущих лет. И сама цветущая. – После обеда поедешь на полигон.
– Яволь. – Без энтузиазма согласился Чорный и – Жорке: – Ну, идем?
Легонько ударил его кулаком в плечо, и оба направились к выходу.
– Ходят они все куда-то, – донеслось в спину.
Но дворники не обернулись. Они шли смотреть морковку.
– А помнишь, как ты меня блинами кормил? – Спросил Ванька.
– Да уж не как ты меня – бумагой.
– Да это-то! Забыть давно пора.
– Я и забыл. Почти. И не блинами я тебя кормил, а – блином. Ты от злости даже заплакал тогда.
– Ну, блином. Какая разница? И не от злости, а… Что встал-то?
– Жду. – Показал Жорка глазами на дверь.
– Розу? Ее тоже позвал?
Жорка засмеялся, представив, как они втроем сидят вокруг одной морковки.
– Ловок ты, брат! – Толкнул его Чорный. – Только опоздал. Я там уже главный музыкант.
– Скажешь тоже. Жду, может, мне какие распоряжения будут.
– Балбес! – Ванька сильно потянул его за рукав. – Распоряжений каких-то ждет! Они тебе нужны?
Он всегда казался лет на пять старше Жорки.
…
Дома Жорка выхватил из-за спины морковку и торжественно возгласил:
– Вот!
– Ураган! – Ванька не скрывал изумления. – Хрень какая…
– Ты что! Опять плохие слова?
– А что в них плохого?
– Расскажу Розе, она тебя в две смены поставит работать.
– Я у нее, бывает, и в три смены работаю. Рассказывай. Она тебя так пошлет…
– Пошлет? Куда?
– Да что ты какой-то… Найдет куда. Если, конечно, с глазу на глаз.
– И она тоже?
– И она тоже.
– Парочка! А вообще-то и жаловаться не надо. Проверят НакЛи и все узнают.
Чорный, беспечно посвистывая, взял морковку:
– Твердая!
– Еще бы! Будешь?
– Нет. Пахнет сволочь сильнее ацетона.
– Опять черные слова?
– Так я и сам Чорный! – Ванька был абсолютно беспечен.
– А картошку будешь?
– Нет, не буду. – Смотрит с любопытством на сковороду. – Привыкну еще. К хорошему, говорят, быстро привыкаешь.
– Ну и… наберешь
на полигоне.– Ду-у-рак!
– Там кучами!
Жорка, вдруг понял, что никаких продуктовых куч на свалке нет. Но не отступал.
Чорный постучал костяшками пальцев по голове, не считая нужным объясняться и доказывать.
– А «Жировой суп со вкусом супа» будешь?
– Во! – Оживился Ванька. – Это питание по мне. Заваривай!
– А ты все-таки пока попробуй! – Показал на сковороду. – Она отварена сперва, а потом обжаренная на «Рафинере».
– Ну, если попробовать. Пойду руки…
Пошел. Везде трансляторы. На кухне, в комнатах, в коридоре, в туалете с душевой трубой. Это уж так заведено. Чтобы не пропустить главное.
Вернувшись, Ванька мотнул головой в сторону экрана, перед которым сидел Жорка:
– А я из туалета – выкинул.
– Трансляторы?!
Чорный кивнул в знак согласия.
Жорка пораженно смотрел на него:
– Этого нельзя делать! Ты что?
– А вдруг они оттуда смотрят? А я хезаю сижу?.. Я вначале показывал им жопу каждый раз. А потом думаю, пошли они: выкинул, пока мать на работе была. Она в крик. Но шепотом! – Засмеялся. – В нашем королевстве давно у людей голоса пропали. Кричит, аж посинела, но чтобы не услышали.
– Кто?
– Да хоть кто. Хоть соседи. И эти тоже. – Вновь кивнул на экран. – Тоже боится всего, как и ты.
– Я не боюсь. Просто…
– Ага.
Меж тем канал «Sлава», не известно слушая ли через экран дворников, нет ли, рассказывал о развитии новых вооружений.
Диктор, маленький, тугой, в двубортном костюме, словно подкаченный до упругости и оттого подскакивающий на стуле сообщал победно:
– Пущен в строй конвейер оружейных затворов. Его мощность пять затворов в секунду.
Тут же на экран вместо ожидаемых затворов выкатились из темноты ангара огромные колеса.
Диктор сделал круглые глаза и даже замер, бросив подскакивания. Очнулся и заверещал:
– Непобедимый Чугунный Воин! Население мегаполиса ZерGут вы…
Пульт щелкнул, скрипнув большой тугой кнопкой. Что «население вы…» – осталось неизвестно.
Это Чорный отключил Чугунного Воина.
– Ванька! – Жорка был искренне возмущен. – Нельзя! Десять минут обязательного просмотра!
– Уже кончились! – Безапелляционно заявил Чорный. – Забодали.
Включил телеграмм канал «J».
Здесь диктор был менее оживлен, пребывая в многозначительном трансе безусловного всеведения:
– Сегодня, 12 августа с.г., в 10.50 по местному времени ежесуточник «День-да-Ночь» был лишен лицензии на право вещания. Редактор арестован в досудебном порядке.
По информации инсайдера «J» это не связано с распространяемыми «Д&Н» ложными слухами об усилении чисток в городе с привлечением всех сил Министерства Покоя, включая Отряды Хранителей Легитимной Общественной Морали. А также и с тем, что сотрудники ОХЛОМа неоднократно и, скорее всего, намеренно назывались в текстах ежесуточника «охломоновцами».