Боксер: назад в СССР

Пора подниматься. Я гулко выдохнул и встал, занимая боевую стойку. Лев, на лице которого не было ни одной царапины, только что тяжело дышавший, широко раскрыв рот, теперь выпучил глаза. Да, братец, мы тоже не пальцем деланы. До тебя это чуть позже дойдет.

Болельщики взорвались одобрительным улюлюканьем. Так всегда бывало, когда явный фаворит начинает продувать темной лошадке. И тем самым забирает на себя симпатии зрителя. Плавали — знаем. Льву такое явно не понравилось, лицо его перекосилось в недовольной гримасе. Отчего и дыхание го еще больше сбилось.

— Точно махаться хочешь? — глядя на меня, уточнил Шпала.

Этот ещё не дал эмоциям полностью увлечь себя и смотрел на всё более или менее трезво — сообразно своим компетенциям.

— Продолжаем, — отрезал я, поднимая перчатки выше.

— Бокс! — Шпала разрезал воздух ладонью сверху вниз и спешно отошел с «линии боевого соприкосновения».

Энтузиазма у Льва чуть поубавилось. Но ударять в грязь лицом боксер совершенно не хотел. Собственная крутость, о которой в лагере едва ли не легенды слагали, вынудила его вновь пойти вперед с открытым забралом. Дыр в его обороне появилось еще больше, но я не спешил ими пользоваться — рано! Как бы ни хотелось, тут надо чуточку подождать.

И если в первой атаке Лев выжигал поле боя напалмом, то на этот раз количество ударов снизилось, скорость тоже заметно упала. Хотя свинги по-прежнему доносили чувствительный урон. И от каждого такого удара приходилось всем телом вздрагивать.

Я стискивал зубами капу и продолжал терпеть натиск.

— Ты… драться… собираешься?! — прошипел Лев между ударами.

— Так ты начинай! — ответил я через перчатки.

Слова еще больше взъярили соперника, и он кинулся на решительный штурм.

Ставка сработала. Я правильно предположил, что курение втихаря не доведёт пацана ни до чего хорошего, кроме проблем с дыхалкой. И бежал он на меня, уже вывалив язык едва ли не на плечо.

Шаг за левую ногу.

И! Удар!

Хук жестко влетел Льву в солнышко. Его проняло знатно, причем тряхнуло с головы до пяток. Дыхание, без того сбитое, помахало рукой. Как рыбу, выброшенную на берег, Льва согнуло, и он судорожно принялся хватать ртом воздух.

Шаг за правую ногу Р-араз! И я хлестко пробил ему по печени. Он попытался отмахнуться, снова со всей дури запустил свинг, но тут я отскочил.

У Марата и Шпалы глаза полезли на лоб. Руки у меня были отбиты, но чтобы Лев завалился на землю, сейчас достаточно было небольшого тычка передней рукой.

Я двинулся на него, готовя двойку…

Ошеломленный противник на миг попытался уйти в глухую оборону. а мне уж силы экономить не надо. Сейчас или никогда. Первый джеб примечатал его в челюсть, второй кулак выстрелил следом за долю секунды.

Лев почти упал, но оперся на руки болельщиков. В его глазах мелькнул страх и недоумение. А в мой голове пульсировала лишь одна мысль — добить!

Теперь я ринулся вперед, а противник собрал все силы и…

— Вы что творите! А ну прекращайте!

В центр круга, работая локтями, словно смерч, влетела Тома. За ней — чуть подвыпивший директор. С ними же тренеры — по легкой атлетике, боксу и борьбе.

Эх… Не срослось.

Тома застыла между нами, поочередно смотря то на меня, то на Леву.

— Уводите детей, — распорядилась она, побледнев.

Савелий Иннокентьевич мигом протрезвел, смекнул, видимо, что пока он забавлялся с алкоголем, запахло жареным.

— Это что здесь такое? Немедленно идите по палатам! — он закашлялся в кулак, видно слишком громко выкрикнул и его голос выпустил «петуха».

Воробьев без лишних разговоров подошел ко Льву и отвесил ему подзатыльник. Лев, который никак не мог отойти от последних и единственных моих ударов, втянул голову в плечи. Зыркнул на меня исподлобья и, развернувшись, зашагал в сторону корпуса. Руки у него оказались разбиты — на костяшках кровь, причем не только моя. Воробьев смерил меня строгим взглядом, в котором промелькнул секундный интерес. Шпала и Марат тоже смотрели на меня — и теперь уже совершенно по-новому. Видимо, не могли понять, что это такое только что произошло и какого фига их друган чуть вдруг поплыл.

— Миша, Мишенька… — ко мне подбежала Тамара. — Господи, у него кровь! Его избили!

— Я в порядке, — буркнул я, да только кто бы меня слушал.

Старшая пионервожатая энергично замахала руками у своего лица, как веером. Свежий воздух был ей необходим, чтобы не грохнуться в обморок. Да и вечером в лагере была знатная духота, что тоже, кстати, пошло мне только на руку.

— Чего вы стоите, ему надо срочно в больницу! Безобразие! Вы что натвориил? Надо вызвать скорую!

Ко мне подошел тренер по легкой атлетике, взял меня за плечи, заглянул в глаза.

— Живой, шахматист? — спросил Роман Альбертович.

Я отрывисто кивнул. Тренер осмотрел мои повреждения и хлопнул по плечу. Потом повернулся к вожатой и поймал её взгляд.

— Тома, успокойся, ничего смертельного. Так, ссадины. Алла помажет зеленкой, и завтра-послезавтра будет как огурчик. Тут ничего серьезного. Да, Миш?

— Со мной порядок, — повторил я. — Зеленка поможет. Жарко просто. Водички бы.

— Да он же…

— Тома никакой больницы не надо, — повторил Роман. — К Алле я его отведу прямо сейчас. Она сегодня ночует в лагере, посмотрит.

— П-ф… — выдохнула Тамара, только сейчас беря себя в руки. — Сегодня же требую собрать всех виновных, я им устрою! Я им покажу, как бои устраивать! Я в гороно сообщу!

— А вот этого не надо, подхватил девушку под локоток директор, — соберем, Тамара Ипполитовна всех причастных, накажем,, — директор было сунул руку за фляжкой, но опомнившись, передумал. — Нам такая слава ни к чему. Ничего же не случилось… Никто не травмировался, а вы знаете как там все раздуют? Хотитет весь педсостав под монастырь подвести? Своими силами справимся…

Директор мигом сообразил, как разрулить ситуацию, не зря он директор, хоть и пьяненький.

— Вы у меня на учет в детскую комнату милиции встанете, — погрозила Тома вслед уходящим Леве, Шпале и Марату. — Я все вашим родителям расскажу!

Она быстро сообразила, умерила молодой пыл и приняла условия директора и просто продолжала высказывать свое негодование.

Вряд ли эта троица слышала ее слова, потому что старшая пионервожатая сорвала голос, и свои угрозы теперь шептала.

Другие ребята тоже начали бочком-бочком да «по завалинкам» расходиться. Никому не хотелось попасть под горячую руку Тамаре. Они украдкой поглядывали на меня, и в их взглядах уже не читалась та жалость к смертнику, которая была в начале. У некоторых в глазах я прочитал явное восхищение. Может, показалось, а может и нет. Большинство школьников так и не поняли, что произошло. Лупил, лупил меня бугай, а потом бац! И напоролся на мою перчатку прямо своим солнышком. Конечно,случайно, а как же еще? Ведь не может же шахматист супротив самого Льва устоять. И после в конце схватки шахматисту повезло маленечко. Замахал он руками невпопад и случайно, конечно же, Леве в корпус и в жбан зарядил. А потом на самом интересном месте все прервалось вдруг — прилетела фурия. Тамара то бишь.