Большая svoboda Ивана Д.

Светлана в шоке. Она выходит утром из дома, садится на трамвай и делает круги по Мюнхену. К полудню голод пересиливает страх. Светлана идет в баварскую пивную “Донизль” и выпивает литровую кружку пива. После этого ею овладевает приятное равнодушие. Она согласна.

Попойки в доме Тумановых продолжаются. Светлана становится его помощником. Без ее одобрения в русскую службу не берут ни одного сотрудника. Вскоре Туманов ведет ее по маршруту Ариадны: везет в Вену и Восточный Берлин, где она соглашается работать на КГБ.

Дочь Александра родилась в 1982 году.

Мюнхен, 1985-й. Прекрасно обставленная вилла, афганские ковры, камин. Перед Тумановым лежит русская борзая. Он курит сигару, запивает ирландским виски и смотрит на себя в зеркало. Ему сорок лет, он свеж, еще в хорошей форме, но от алкоголя под глазами наметились мешки.

Входит яркая молодая женщина. Неужели это его жена? Она говорит: “Сегодня поедем в Гармиш”. В Гармише – друзья, такие же придурки из бежавших русских. Они пьют до рассвета виски, купленное в американском Военторге. Слушают записи Юрия Антонова. Ночью она просыпается и видит странную сцену: Туманов в трусах молится у иконы на коленях. Плачет и что-то шепчет.

Туманов продолжает пить. На встрече со связником Светлана просит помочь – вылечить его от алкоголя. Куратор соглашается. Туманова на неделю вывозят в Союз, помещают в спецлечебницу, зашивают. Но это не помогает. Он пьет по-прежнему.

Февраль 1986-го, ситуация накалена до предела. Туманов спивается. Светлана оформляет развод и с дочкой переселяется в отдельный номер в “Арабелле”. Соседи часто видят, как он, пьяный, сидит у них под дверью, плачет, просит впустить.

Потом, шатаясь, возвращается к себе. Надрывно звонит телефон: это больная Ариадна требует денег, угрожает разоблачить.

Что делать? Развязка наступает сама собой.

Ошибка резидента

Весна 1986-го. В Афинах сбегает полковник КГБ Виктор Гундарев. Он сообщает американцам про важного агента в Мюнхене. Разоблачение Туманова – вопрос недель.

Туманов должен вернуться. Ему звонят, и тихий голос говорит, что заболел отец. Он не хочет возвращаться. Ему хорошо в Мюнхене. У него пятьсот тысяч марок на счету. Он любит китайский суп “ван-тан” и водку “Абсолют”. Но нечто неумолимое нависает над ним: это приказ из Центра. Ему страшно. Он не может ослушаться.

Неподвижный крупный план: бисерные капли пота на лбу. Туманов курит: “Возвращаться или нет?” Но сам понимает, что этот вопрос излишен.

Он уходит с работы, говорит, что плохо себя чувствует. Идет в банк, снимает деньги. Потом заходит в китайский ресторан, набирает “весенних пирожков”. Давится ими на ходу. Покупает авиабилет в Западный Берлин и вечером летит. Оставив в квартире все как есть – коллекцию икон, фотографии, библиотеку.

В Берлине он как всегда едет на эс-бане до “Фридрихштрассе”. Через потайную дверь проходит в Восточный сектор. Там его ждут.

Вилла в Карлхорсте. Ночь. Бутылка “Корна”. Приходит генерал Потапов. Садится, задирает ногу. Под брючиной – дешевый советский носок с распущенной резинкой. Ведет с ним беседу. Больше похоже на политинформацию. Благодарит за выполненное задание. Туманов немного разочарован. Его переправляют в Союз.

Кадр: апрель 1986-го, центр АПН в Москве. На сцене – столик. Сидит Туманов, он в бархатном пиджаке, на шее шелковый платочек, глаза скрыты за дымчатыми стеклами. На него с галерки наставляет проектор полковник Виталий Юрченко, сам недавно перебежавший и вернувшийся. Туманов говорит хриплым голосом: “Радио “Свобода” как было, так и осталось шпионско-пропагандистской радиостанцией. А русская служба радио – это сборище извращенцев и ублюдков!” Юрченко подмигивает ему, в зале аплодисменты.

Западная пресса оценивает выступление в духе “холодной войны”: Tumanov’s sweaty, mumbling performance drew open disbelief and derision from the more than 100 Western reporters who had been summoned to the carefully scripted propaganda show. (Туманов потел и мямлил, его выступление вызвало недоверие и насмешки у более чем ста западных журналистов, которых созвали на это тщательно отрежиссированное пропагандистское шоу.)

Аплодисменты советских гостей в зале стихают. Следующий кадр: квартира на Цветном бульваре, которую ему дарят за службу. Друзья и кураторы празднуют возвращение блудного сына. На столе – закуска, бутылки водки. Туманов гуляет. Особым распоряжением органов ему позволяют оставить пятьсот тысяч марок, которые он накопил в Мюнхене. Этих денег хватит на несколько лет пьянки.

В Мюнхене его хватаются через несколько дней после бегства. Большой группой американские и немецкие следователи входят в квартиру, допрашивают жену. Проводят обыск. Она ничего не знает. А они не верят.

Уже после бегства Туманова, в октябре 1986 года Светлана получает записку от связного и едет в Берлин. Проходит привычным путем через потайную дверь на “Фридрихштрассе”, получает инструкцию и возвращается в Мюнхен. Через сутки ее арестовывают. Обвинение – нелегальный переход границы. Она сидит в тюрьме полгода и получает пять лет условно.

1988 год, Светлана на свободе, приезжает с дочкой в Москву, разыскивает Туманова. Он встречает их помятый, заспанный, в засаленном халате. Не сразу узнал, потом увидел дочку, обрадовался. Провел в квартирку, на столе – остатки вчерашней трапезы. Светлана предъявляет претензии – как смеет он брать деньги с их общего счета, ведь это все – для образования дочери.

– Это – мой счет, – спокойно отвечает Туманов. – Не лезь в мои дела. – После этого они расстаются навсегда.

1992 год. Советского Союза больше нет. КГБ в кризисе, кураторы его покинули. Деньги тоже кончились. Он сидит в своей двухкомнатной квартирке на Цветном. На нем – все тот же засаленный халат, борода нечесаная, глаза слипаются. На столе – пустая поллитровка и засохший бутерброд. Не мешало бы сходить в ларек, но тело непослушно.

Он пишет: “Сейчас я очень редко покидаю свою квартиру. У меня нет работы, и я живу на пенсию, которую мне платит государство. Я провожу дни, читая книги и газеты. Я рано ложусь спать и встаю поздно. Мне сорок восемь лет, но иногда я чувствую себя очень старым”.

Звонок в дверь. Приходит дядя Сережа. Как-то ссохся, поседел, сильно хромает. Они садятся за стол, опрокидывают по сто грамм. Дядя Сережа печален: его уволили в запас. В эти дни в органах увольняют всех. Дела идут неважно: дочка не вышла замуж, жена пилит. На пенсию прожить невозможно, а возраст не позволяет идти в охранные структуры. У него прогрессирует артрит, и требуется операция на бедре, но организация уже не берет на себя расходы. Они обнимаются на прощанье и расстаются навсегда.

Звонок. Еще звонок. Он не берет трубку. Он смотрит на фотографию. На ней – Ариадна, Перуанский и – он, Туманов.

Спирт. Алкоголь. Радужная оболочка искрится. Раздраженные веки. Чепуха. Он берет и вешает трубку.

Туманов умирает в Москве одинокий, спившийся, никому не нужный.

Ариадна тоже умирает в полном одиночестве, но в Мюнхене. Поговаривают о самоубийстве. Некролог не публикуют. В начале 90-х ее разоблачили как агента, но проявили снисхождение и оставили на свободе.