Большая svoboda Ивана Д.
Шрифт:
В полдень приходит Явлинский, у него берут долгое и скучное интервью. Явлинский самодовольно улыбается, он призывает поддержать Бориса Николаевича и жестко подавить бандитов и насильников. Иван не может понять, что находят журналисты в лидере “Яблока”. Его особенно раздражает витиеватая и скользкая манера говорить.
Вбегает Бабицкий – маленького роста, круглоголовый, смуглый. В щербинах лицо. Опрокидывает полстакана водки: “Ребята, в Белом доме говорят, у Хасбулатова ломка – кончились наркотики. Бегает в бронежилете, бьет себя в грудь”. Все ржут.
Бабицкий у микрофона:
“Как это похоже на август 91-го! Только со знаком минус.
15.00. Иван видит на экране телевизора: многотысячная толпа, сметая милицейские кордоны, подходит к Белому дому. Омоновцы бегут. Захвачены каски, бронежилеты, дубинки, автомобили и автобусы. Женщина несет дюралевый щит, помятую милицейскую фуражку. Руцкой с балкона Белого дома обращается к сторонникам с призывом начать штурм мэрии и здания телецентра “Останкино”.
15.10. Ельцин летит на вертолете в Кремль из загородной резиденции. Все шепчутся: “Ельцин выходит из запоя!” Его ждут с томительным ожиданием. Наконец, ТВ показывает: над Кремлем зависает вертолет. С трудом вылезает президент.
К Ельцину подбегает министр обороны Грачев, берет под козырек. Лицо Ельцина мрачно и, когда он начинает говорить, превращается в маску тигра. Он приказывает начать артиллерийский огонь по Белому дому. Грачев пугается, пробует отговорить. Однако Ельцин достает могучий кулак: “Давай!” На всякий случай Грачев визирует его приказ.
16.00. Толпа захватывает мэрию. Повстанцы выводят взятых в плен помощника Лужкова и полковника милиции. Генерал Альберт Макашов изрыгает матерные команды по мегафону со ступенек мэрии: “Теперь у нас не будет ни мэров, ни пэров, ни херов!”
За ним – Руцкой в камуфляже: “Моряки Балт-флота прислали телеграмму – предатель Собчак арестован. Поступают телеграммы поддержки из воинских частей Урала и Сибири. Мы победим!”
17.00. Снаряжаются грузовики, вооруженные добровольцы направляются к телецентру.
– Я еду в “Останкино”! – Бабицкий засунул за пазуху последнюю бутылку водки.
– Положи! – истерически завизжал Миша Соколов.
Иван слышит странные звуки: бухгалтер Молчунова и фрилансер Рогаткин уединились в подсобке, как будто передвигают столы. Иван пытается отогнать мысли о жене и дочери, засыпает в кресле.
Уже темно, когда в бюро начинают поступать отрывочные сведения, что в “Останкино” идет настоящий бой. Оттуда все чаще и чаще идут с гудками машины “скорой помощи”, привозят раненых.
20.10. В Москву вводятся войска Таманской и Кантемировской дивизий.
20.45. Гайдар вещает по телевидению, призывает собраться у Моссовета, общими силами отбить атаку реакции.
21.00. Вместе с журналистом Киржачом Иван идет к Моссовету. Здесь начинается митинг. Их около тысячи под трехцветными флагами. Константин Боровой призывает демократов не брать в руки оружие, дабы “не уподобиться политическим террористам Руцкому и Хасбулатову”. Вице-премьер правительства Москвы Буравлев умоляет митингующих остаться хотя бы на час – до прибытия воинских частей. Во двор здания Моссовета вводятся более полусотни бойцов спецназа.
22.45.
Он вместе с Киржачом возвращается в бюро погреться и выпить водки. Слышен голос Горбачева. Бывший президент СССР предлагает Ельцину вывести из Москвы войска, уладить ситуацию силами правопорядка, “иначе это будет Сараево, только помноженное в тысячу раз”.Киржач злобно матерится: “Опять Меченый! Мало того, что развалил Союз, теперь и тут советы дает!”
Иван согласен: “Горби все просрал, нечего теперь вякать. Путчисты – обезумевшие совки. А Ельцин – единственный, в ком есть звериная воля и способность идти напролом”.
Он наливает водку в граненый стакан. Струйка закручивается, создает вихревое натяжение. Он бормочет: “Так что теперь придумают господа коммунисты?”
Киржач бормочет: “У коммунистов в СССР были длинные тонкие члены и компактные, подтянутые к мошонке яйца. А теперь наоборот: у них выросли короткие толстые члены и непомерно отвисшие мошонки с яйцами-грузилами. Поэтому Зюганов так ковыляет”.
Опрокинув по сто грамм, они возвращаются к Моссовету.
Здесь продолжается митинг. Боровой сообщает, что верные президенту войска движутся к столице. Егор Гайдар подходит к микрофону: он только что виделся с Ельциным, тот надеется на поддержку москвичей. Иван пытается отогнать мысли о жене и дочери.
Атмосфера оживленная. У Моссовета формируются отряды добровольцев для защиты демократии. Хотят строить баррикады на Тверской от Пушкинской площади до Моссовета. Это уже слишком! Они с Киржачом идут в “Найт Флайт”.
Москва живет привычной жизнью: работают магазины и кинотеатры, полны клиентами ночные заведения. Заходят в “Елисеев”. Иван видит лишь пару позиций виски. Ликеры – “Бейлис” и еще “Амаретто”. Полки заставлены “Советским шампанским”, а также вином “Арбатское”. Пустующие места на полках мерчендайзеры пытаются заполнить российским пивом и вином. И в ресторанах ситуация не лучше. “Виски мало, прискорбно мало”, – констатирует он. Все больше глушат водку.
Ночной клуб “Найт Флайт” на Тверской. Журналисты со “Свободы” часто заходят сюда. Здесь лучшие девки, норвежский лосось и икра форели. Как обычно, в клубе не меньше сотни посетительниц. Они сидят за столиками, за стойками, в креслах. Их прекрасные глаза вспыхивают в полумраке.
Девиц такого класса на Западе просто нет либо стоят неподъемно.
Иван и Киржач заказывают Jack Daniels, красную икру, пиво “Хайнекен”. Они провозглашают тост – за свободу. Каждый вкладывает в это свой смысл.
Киржач в бюро больше года. Он – настоящий советский журналист, работал в АПН, в “Московском комсомольце” и даже в московском бюро “Эль-Паис”.
Иван разглядывает его: масляные взъерошенные волосы, немного безумный взгляд из-за толстых линз. Видно, что нервы подорваны алкоголем и сменой власти. Периодически крестится. Проклинает жидов, масонов и коммунистов. На вопрос – почему пошел к американцам, отвечает просто: “По большой нужде!”
– Я начал с портвейна и кончил водкой, – сказал Киржач. – Ты знаешь, крысы сами по себе не пьют алкоголь. Однако если добавить его в подслащенную воду, то эту смесь они выпьют с удовольствием. А если потом постепенно сокращать содержание сахара, то крысы будут пить и чистый спирт. К чему я говорю это? А к тому, что я пью чистую водку и ненавижу Бабицких и Соколовых. И всех клеветников России. И американского ревизора мистера Смита. Но дома плачет ребенок, я должен кормить его. И я буду носить портфель за мистером Смитом.